Юрий Дружников - Парадоксы кампуса

Сюда, на чистое место, переместились европейцы и начали, в отличие от сегодняшних россиян, с нуля. Почти полтораста лет назад ферма превратилась в университет, и он выпускал по преимуществу агрономов. Башне Сило около ста лет. Когда-то это действительно была силосная башня, а теперь обслуживаемое студентами кафе-забегаловка, вернее, заезжаловка, где можно быстро, дешево и вкусно перекусить.

Университет давно стал наполовину гуманитарным, а остальное медицинский (пятая школа в США по престижности), юридический, инженерный и прочие факультеты. Аграрные дисциплины сжались из-за ненадобности в специалистах до самого минимума и занимаются больше охраной окружающей среды. Да еще вином: факультет виноделия в Дейвисе, расположенном в солнечной долине, на третьем месте в мире после двух французских школ, и корни (в буквальном смысле) оттуда. Некоторые профессора в качестве хобби держат винные погреба, а осенью приглашают дегустировать.

Политически кампус - это республика, государство внутри государства. Во главе президент. В Дейвисе - канцлер, как в ФРГ, потому что мы - один из девяти кампусов системы Калифорнийского университета, одного из крупнейших в мире. В часе езды другой наш кампус - Беркли, в четырех часах - Санта Круз, в шести - ЭлЭй (Лос-Анджелесский). Кампус кажется стабильным, вечным. Старые здания, монументы, портреты основателей в залах придают ему такой вид.

На въезде в кампус модерновое здание с ярко-синей крышей. Оно построено только что, в разгар экономического кризиса для встреч выпускников, для абитуриентов и гостей. На строительство, как говорится, скинулись бывшие студенты, - те из них, кто сегодня занимают места на верхушке американской пирамиды.

Кампус - это город в городе: улицы, площади, парки, научные институты и лаборатории, концертный зал размером с Лужники, многоэтажные парковки, кино, театры, книгохранилища и архивы. Библиотеку имени Питера Шилдса считают одной из крупнейших в Северной Америке. В ней почти два с половиной миллиона томов, включая весомое собрание русских книг. Две коллекции имеют мировую ценность: книги о современном театре и романтическая поэзия. Кампус сказочно красив - в вековых деревьях, с огромной площадью для гуляний, ярмарок и демонстраций, круглый год в цветении.

Когда едешь по скоростной дороге, кампус обозначен как самостоятельный город. Внутри кампуса своя система транспорта. Для Дейвиса купили пару десятков двухэтажных автобусов в Лондоне, на палубе провезли через Атлантический и Тихий океаны и вверх по реке Сакраменто доставили сюда. Без специального разрешения внутри кампуса можно передвигаться только пешком и на велосипеде. На кампусе своя телефонная система, полиция, пожарные команды, общепит. На каждого служащего (включая меня) приходится в среднем три компьютера.

Кампус - муравейник. Тридцать тысяч велосипедов направляются к нему утром со всего города по проложенным через парки специальным дорожкам, через виадуки и тоннели над и под улицами. Велосипеды обычные, одноколесные, как в цирке, трехколесные и для лежания во время езды - похожие на кровать с педалями. На велосипедах в Дейвисе едят, дремлют, целуются и, говорят, ухитряются зачать детей, хотя сам я этого не видел. Канцлер университета едет на велосипеде, а его секретарша, которая живет далеко, на "Мерседесе". Едут на занятия и на роликовых коньках (на них же выезжают и к доске), и на инвалидных колясках.

Идут лекции, и кампус кажется неживым. Перерыв - и муравейник зашевелился. Тысячи студентов и сотни преподавателей вываливаются на улицу, садятся на велосипеды и перемещаются в другие здания. Лихачей-велосипедистов штрафует полиция за превышение скорости, но за год три-четыре человека оказываются в госпитале. Через десять минут кампус опять замрет, и велосипедные воры получат возможность выбрать самые лучшие велосипеды, которые стоят дороже автомобиля. Но полиция бдит. Она же собирает в конце учебного года сотни брошенных велосипедов и за бесценок продает их на аукционе.

Кто платит, тот не заказывает музыки

Петуха кормят не только за то, что он кукарекает. Писателя держат в университете не только за то, что он пишет. Бернард Шоу как-то сказал: тот, кто способен, творит, кто не способен - учит. Тут считают иначе: кто не способен творить, тот не способен и учить. Знания и опыт из первых рук это принцип. Но надо любить и уметь этим щедро делиться. Кто из писателей в России преподавал? Пушкин прочитал одну лекцию в Московском университете. Гоголь начал курс, заскучал и не справился. В Америке писатели (как и композиторы, и живописцы) - непременная и особо почитаемая частица так называемого академического персонала. Бернард Маламуд и Владимир Набоков расхожие примеры. Биограф Сталина Роберт Такер, американский дипломат, которому отец всех народов с почтением, глядя снизу вверх, пожимал руку, преподавал политические науки. Романист и профессор Техасского университета Майкл Адамс даже написал учебник для студентов "Психика писателя и смысл сочинительства". Как делать драму, у нас на кампусе учат известнейшие авторы мира: это входит в полугодовой ангажемент с ними.

Конечно, лекции именитых гостей стоят дорого. Курту Воннегуту, путешествующему с лекциями из кампуса в кампус, Дейвис заплатил 12 тысяч долларов за 50 минут. Но аудитория была - 12 тысяч студентов и преподавателей, а очереди с вопросами к двум микрофонам вытянулись на улицу.

Университет отрывает писателя от стола и от компьютера. Затягивается окончание книги, незаписанные хорошие мысли (а их не так много) вылетают устно во время лекции, но я люблю весь это процесс. Интересно при этом, что никто не предлагает вам программ курсов лекций и приветствуется новая тематика и новые подходы.

На семинаре по русскому фольклору анализировалось популярное отечественное выражение со словом "мать". Как известно, на чужом языке слушать и произносить брань легко. Но на письменном экзамене выражение это вместе с синонимами требовалось перевести на родной английский, и студентка заявила профессору, что мама ей не разрешает писать такие слова.

- Это ж факт русского быта, - спокойно возразил преподаватель, всемирно известный, между прочим, славист.

Отец девочки оказался крупным чиновником в правительстве штата Калифорния. Он поднял хай на солидном и принципиальном уровне: дескать, чем занимается наша высшая школа, на которую мы отпускаем такие огромные деньги, с трудом вырванные у налогоплательщика в такие экономически трудные времена? Скандал кончился ничем, ибо профессор, не оправдываясь, произнес в ответ два магических слова: академическая свобода.

Свобода, которая в данном контексте именуется академической, на кампусе на первом месте. Администрация университета не может затронуть право профессора исследовать и преподавать то, что он лично считает нужным. Если никакое издательство не согласится издавать спорную, заумную, глупую, бесполезную или даже вредную книгу профессора Икса, университет выделит деньги автору на ее выпуск, не вникая в суть излагаемых доктрин. В этом есть свои плюсы и, конечно, свои минусы, но принцип академической свободы неколебим.