Юрий Дружников - Вторая жена Пушкина

-- А кольца? -- спросила Диана, когда он повернулся уходить.

Глаза его расширились. Страх застыл в них или смущение, а может, то и другое вместе.

-- Обменяйтесь кольцами, -- торопливо пробормотал он. -- Обменяйтесь... Обменяйтесь... Прости, Господи, нас, грешных детей твоих...

Моргалкина открыла пожелтевшую коробочку и надела Пушкину на безымянный фанерный палец обручальное кольцо своего отца. Потом вынула второе, материно, и надела себе.

-- Ну, с Богом! А я побежал, -- у двери отец Евлампий оглянулся. -Смотри, дочь моя, помни о клятве. Никому! Кривая нынче жизнь...

Так Моргалкина стала второй законной женой Александра Сергеевича -Дианой Пушкиной.

Любовник он был первоклассный, божественный, лучший в мире, хотя предыдущего опыта для сравнения у мадам Пушкиной не имелось. Теперь она стала почти счастлива. Почти, ибо один дефект в их отношениях и теперь оставался, несмотря на жаркие ночи, когда она его обнимала, никак не преодоленным: она все-таки оставалась девственницей.

В следующее воскресенье утром она опять пошла в церковь просить Господа: сделай один-единственный раз исключение, верни к жизни раба твоего. Преврати деревянное тело в нормальное, чтобы дышал, чтобы сам обнимал. Оживи хотя б ненадолго. Хоть бы один-единственный раз не мне с ним, а ему со мной поговорить, чтобы сам признался, как любит меня. А то ведь все время только я говорю и за него, и за себя. Для меня он и так живой, конечно, абсолютно все у меня с ним замечательно. Вот только почему-то зачатия никак не происходит -- ни непорочного, ни порочного. Оживи мужа мово, Боженька, чтобы показал, как меня любит. И чтобы ребеночек почувствовался.

Уже начав молиться, она, однако, в испуге одумалась. Не захочет Бог оживить одного, ибо немедленно все смертные возжелают того же. Да и что получится, если сжалится Бог надо мной и Александр Сергеевич оживет, то есть превратится в телесного мужчину? Тогда ведь и вовсе контроля над ним не будет. Все-таки натура его известна. Как все живые мужики, поволочится за первой встречной юбкой. А мне станет врать или вообще исчезнет из дому, так что не дождешься. Нет уж, пускай остается фанерным, зато верным мне до гробовой доски. А обнять его я и сама могу, руки не отсохнут.

Она вышла из церкви, не домолившись. Из-за этого Пушкин не ожил.

Порой Диане казалось, что она вот-вот забеременеет от него или даже уже беременна, уже животик появился, кто-то топнул в нем ножкой, скоро рожать, а там мальчик пойдет в школу, -- ее и Пушкина сын. Но как она ни убеждала себя, беременности не получилось.

-- Тамар, -- сказала Диана шепотом, когда они остались вдвоем между экскурсиями. -- Поклянись матерью, что никому не скажешь!

-- Ты чего это? -- удивилась Тамара и с подозрением глянула на нее. -Банк грабить собралась?

-- Хуже, -- Диана еще понизила голос. -- Мне срочно забеременеть надо.

-- Вот те на!.. Ты что, мать моя, рехнулась? Все дрожат, чтобы не влипнуть, а ты наоборот. Прямо по твоему любимому поэту:

Берегитесь -- может быть,

Это новая Диана

Притаила нежну страсть -

И стыдливыми глазами

Ищет робко между вами,

Кто бы ей помог упасть.

-- А кто бы помог? -- Диана зацепилась за строку.

-- Я что -- сводня? Вон -- кобелей вокруг тьма тьмущая.

-- Да разве это мужики? Ни энергии, ни души. Ни дом построить, ни бабу соблазнить.

-- А ты чего хочешь? Какая жизнь, такие и мужики...

-- Вот и я о том же! Только он личность.

-- Кто?

-- Пушкин.

-- Ой, бабоньки, не могу больше! -- заголосила Тамара, хотя в комнате никого не было. -- Вот и беременей от Пушкина.

В глазах у Дианы стояли слезы. Тамара погладила ее по руке, взяла за плечи, встряхнула.

-- Ты вообще-то, Моргалкина, дурачишься или как? Если серьезно, то бери любого.

-- Любого? Может, поговоришь со своим Антоном? Он не согласится? Один раз только...

Тамара губу прикусила.

-- Нет, ты просто рехнулась! Вы только подумайте?! А меня куда? В мусоропровод спустить?

-- Не пугайся, я ведь только спросила, -- замахала на нее руками Диана.

-- И потом, мужик мой слишком ленивый, -- миролюбивей добавила Тамара. -- Я и сама-то Светланку на третий год еле-еле зачала.

-- Кто бы помог? -- зациклилась Диана. -- Если очень серьезно...

-- Если очень, то все равно не на улице же! А Тодд твой пропадает без толку? Какой-никакой, а все ж американец. И хоть знаешь человека.

-- Я его отшила.

-- Ну и что? Обратно пришей. Это ж идеальный вариант! Только не будь полной идиоткой и не ляпни ему, что рвешься забеременеть. От такого светлого будущего любой нормальный мужик мгновенно испарится, только его и видели. Перетрахайся с ним, он уедет в свою Америку, и дело с концом. А будет сопротивляться, напои.

-- Зачем?

-- Пьяный мужик на это всегда готов, как юный пионер. Звони ему...

-- Страшно...

-- Страшно, когда тебя насилуют. А тут... Слушай, -- Тамара сжала ее плечо. -- А что если он тебя в Америку возьмет? Дурой будешь, если откажешься.

-- Как же я Пушкина оставлю?

-- Нет, душа моя, по тебе психушка тоскует. Лучше от тебя держаться подальше...

Через знакомых в университете Моргалкина нашла телефон общежития легко и оставила просьбу позвонить в Музей Пушкина. Тодд перезвонил. Но чтобы прийти с ним домой, надо было посоветоваться с Пушкиным. Он по женщинам легко бегал -- почему же ей один раз нельзя?

Вечером она вошла в комнату и первым делом его спросила. Пушкин молчал, только смотрел на нее. Наверное, растерялся. Думал и не знал, что ответить.

-- Но ведь ты сам был гуляка! -- настаивала Диана. -- А теперь эмансипация полная. Тодд говорит, что ты всегда был феминистом. Люблю-то я тебя, он просто донор, понимаешь? До-нор, по-французски le donneur...

Пушкин еще немного подумал и разрешил. Диана поцеловала его в щеку и убежала.

10.

-- Наконец-то мужика привела! -- громко, ни к кому не обращаясь, изрекла соседка, идя на кухню. -- Может, он тебя нормальной сделает...

Моргалкина промолчала. Тодд стоял позади нее и, видимо, не очень понял смысл сказанного. Она пошарила в сумочке, ища ключ, открыла свою комнату, впустила Тодда и сразу заперлась на замок.

Когда Диана позвонила, Данки удивился, услышав в трубке ее голос. Она была деловита, даже не спросила его, хочет ли он увидеться, сразу предложила встретиться, и у него выбора не осталось. Он не распрашивал, куда она его везет -- неловко было. Теперь Тодду показалось, что в темной комнате кто-то есть, и он поздоровался. Никто ему не ответил. Диана зажгла настольную лампу: в полутьме стоял Пушкин. Данки протянул ему руку, которая осталась не пожатой. Тогда Тодд учтиво поклонился и сказал:

-- Хай, Пушкин!

Пушкин не ответил.

-- Вот почему вы шутили, что замужем...

-- Я не шутила, -- отрезала Диана, чтобы Тодд прекратил фамильярничание.

Она быстро собрала ужин, вытащила из морозильника бутылку водки. Тодд сидел за столом и только водил глазами, следя, как она бегает по комнате.