Николай Лесков - Том 2

— Ах боже мой, что́ за несносная женщина! — воскликнула Евгения Петровна и смешалась, потому что на пороге из кабинета показался Розанов.

— Прощайте, — сказал он, протягивая руку Евгении Петровне.

— Куда вы, Дмитрий Петрович?

— Домой! ведь надо же это как-нибудь уладить: податься-то некуда.

— Вы разве слышали?

Розанов качнул утвердительно головою, простился и уехал.

В зале опять настала вызывающая на размышление сумрачная тишина. Няня хотела погулять насчет докторши, но и это не удалось.

— Тую-то мне только жаль — Полину-то Петровну, — завела было старуха; но не дождавшись и на это замечание никакого ответа, зашлепала в свою детскую.

Прошел час, подали свечи; Лиза все по-прежнему сидела, Евгения Петровна ходила и часто вздыхала.

— Зачем ты вздыхаешь, Женни? — произнесла шепотом Лиза.

— Так, мой друг, развздыхалось что-то.

Евгения Петровна села возле Лизы, обняла ее и положила себе на плечо ее головку.

— Какие вы все несчастные! Боже мой, боже мой! как посмотрю я на вас, сердце мое обливается кровью: тому так, другому этак, — каждый из вас не жизнь живет, а муки оттерпливает.

— Так нужно, — отвечала после паузы Лиза.

— Нужно! Отчего же это, зачем так нужно?

— Век жертв очистительных просит.

— Жертв! — произнесла, сложив губки, Евгения Петровна. — Мало ему без вас жертв? Нет, просто вы несчастные люди. Что ты, что Розанов, что Райнер — все вы сбились и не знаете, что делать, — совсем несчастные люди.

— А ты счастливая?

— Я, конечно, счастливее вас всех.

— Да чем же, например, несчастлив Райнер? — произнесла, морща лоб и тупясь, Лиза.

— Райнер!

— Да. Он молод, свободен, делает что хочет, слава богу не женат на дуре и никого особенно не любит.

Евгения Петровна остановилась перед Лизою, махнула с упреком головкою и опять продолжала ходить по комнате.

— Так не любят, — прошептала после долгой паузы Лиза, разбиравшая все это время бахрому своей мантильи.

— Нет, скорей вот этак-то не любят, — отвечала Женни, опять остановись против подруги и показав на нее рукою. Разговор снова прекратился.

В седьмом часу в передней послышался звонок. Женни сама отперла дверь в темной передней и вскрикнула голосом, в котором удивление было заметно не менее радости.

Перед нею стоял ее муж, неожиданно возвратившийся до совершенного окончания возложенного на него поручения для объяснений с своим начальством.

Пошли обычные при подобном случае сцены. Люди ставили самовар, бегали, суетились. Евгения Петровна тоже суетилась и летала из кабинета в девичью и из девичьей в кабинет, где переодевался Николай Степанович, собиравшийся тотчас после чая к своему начальнику.

Чужому человеку нечего делать в такие минуты. Лиза чувствовала это. Она встала, побродила по зале, через которую суетливо перебегала то хозяйка, то слуги, и, наконец, безотчетно присела к фортепиано и одною рукою подбирала музыку к Ярославнину плачу.

Одевшись, Вязмитинов вышел в залу с пачкою полученных в его отсутствие писем, сел у стола с стаканом чаю и начал их перечитывать.

У Лизы совсем отчетливо выходило:

— Ба-ба-ба! — вскричал не совсем спокойно Вязмитинов. — Вот, mesdames, в пустейшем письме из Гродно необыкновеннейший post scriptum.

— Ну, — сказала Женни, проходившая с вынутым из дорожного чемоданчика бельем.

Лиза перестала перебирать клавиши.

«Десять дней тому назад, — начал читать Вязмитинов, — к нам доставили из Пружан молодого предводителя мятежнической банды Станислава Кулю».

У Лизы сердце затрепетало, как голубь, и Евгения Петровна прижала к себе пачку белья, чтобы не уронить его на пол.

«Этот Станислав Куля, — продолжал Вязмитинов, — как оказалось из захваченных нашим отрядом бумаг, есть фигурировавший некогда у нас в Петербурге швейцарец…»

— Райнер! — отчаянно крикнула Евгения Петровна, не смотря вовсе на мертвеющую Лизу.

«Вильгельм Райнер, — спокойно прочитал Вязмитинов и продолжал: — он во всем сознался, но наотрез отказался назвать кого бы то ни было из своих сообщников, и вчера приговорен к расстрелянию. — Приговор будет исполняться ровно через неделю у нас «за городом».

Вязмитинов посмотрел на дату и сказал:

— Это значит, как раз послезавтра утром наш Вильгельм Иванович покончит свое земное странствование.

— Как? — переспросила шепотом Лиза.

— По расчету, как здесь написано, выходит, что казнь Райнера должна совершиться утром послезавтра.

— Да… его будут расстреливать? — произнесла Лиза тем же шепотом, водя по комнате блуждающими глазами. — Его будут расстреливать? — спросила она громче, бледно-зеленое лицо ее судорожно искривилось, и она пошатнулась на табурете.

Ее с одной стороны схватила Женни, с другой Вязмитинов. Евгения Петровна плакала.

— Отойдите от меня, — проговорила тихо Лиза, отводя от себя руками.

Она твердо встала, спросила свой капор, надела шубу и стала торопливо прощаться.

Евгения Петровна уцепилась за нее и старалась ее удержать силою.

— Отойдите прочь от меня, Женни, — с гробовым спокойствием прошептала Лиза и, оторвав пальцы Евгении Петровны от своей шубы, вышла за двери.

— Что это такое? — добивался Вязмитинов. — Любила она его, что ли?

Евгения Петровна с полными слез глазами отошла к окну и ничего не отвечала.

Николай Степанович хотел расспросить об этом жену после своего возвращения от начальника, но Евгения Петровна, которая уже была в постели, заслышав в зале его туфли, крепко закуталась в одеяло и на. все шутливые попытки мужа развеселить ее и заставить разговориться нервно проронила только:

— Ах, как это, однако, несносно! Не знаю, куда бы иногда от всего этого бросился.

В Доме Согласия могли бы очень долго не хватиться Лизы, которая, выйдя от Евгении Петровны, заехала туда только на минуту, молча прошла в свою комнату, молча вышла оттуда и уехала, ничего не сказавши. В Доме Согласия все знали и странности Лизы и то, что она последнее время постоянно гостит у Вязмитиновой, так на это и не обратили никакого внимания. Вопрос: куда делась Лиза? — здесь возник только на третий день, когда встревоженная Евгения Петровна приехала узнать, что делается с Лизой. Оказалось, что Лизы третий день никто не видал и о ней ниоткуда не было никакого слуха. Начались различные соображения. Евгения Петровна съездила к Полиньке Калистратовой — Лизы там не было. У Розанова ее и не могло быть, но и туда съездили. Евгения Петровна съездила даже к баронессе Альтерзон и была ею принята очень радушно, но о Лизе нигде ни слуха. Все встревожилось: все знали, что в городе Лизе быть более не у кого. Пошли самые странные предположения, что бы это могло значить, и что теперь делать?