Николай Лесков - Том 11

Один взрослый ученик седьмого класса 2-й киевской гимназии по фамилии Шварц (сын зубного врача Адама Шварца и брат известного в Киеве акушера Александра Ад. Шварца) не стерпел придирчивости учителя и ударил его при всем классе. За это Бибиков велел его высечь перед собранием всех учеников 2-й гимназии, и приказание это было исполнено через солдат, и притом так, что молодой человек лишился чувств (помнится, ему дали двести ударов), а потом он был забрит в солдаты и послан в отдаленную местность, где и находился очень долго.

Повторяю, что эта вторая история отнюдь не страдала прикровенностью, в которой, может быть, заключался недостаток внушительности первого случая. Несчастный и предосудительный поступок Шварца и постигшее его наказание были известны всему городу, и суровая расправа над ним всех привела в большой ужас, но через некоторое время опять случилось нечто с одним субинспектором…

Основываясь на сказанном, не следует ли прибавить к характеристике попечителя Бибикова, что он хотя и не призывал полицейских команд в университет, но пользовался, однако, такими их услугами, к которым ни до него, ни после него не обращался никакой другой попечитель.

Молодой человек, по имени Штандель, побывал в Ясной Поляне у Льва Николаевича Толстого и описал свое хождение в двух номерах «Русского курьера». По общему мнению, он был нескромен и совсем не щадил Л. Н. и его друзей, которые показались этому путешественнику не такими умными и серьезными людьми, каких он ожидал встретить. За свою развязность и бойкость г. Штандель получил от некоторых газет очень основательные и вполне им заслуженные замечания, но все до сих пор касались этого дела со стороны нравственной , а никто не попытался отнестись критически к фактической стороне штанделевского сказания. Между тем это довольно интересно и отчасти «возможно». Возможно, например, проверить то: верно ли и основательно ли Штандель разузнает и наблюдает факты и точно ли и обстоятельно он их излагает в своих описаниях.

Предлагаю здесь кое-что в этом роде на пробу.

1) Г-н Штандель написал («Русский курьер», № 244), что Ясная Поляна находится будто в Тульском уезде. Это неверно. Ясная Поляна очень близко от Тулы, но тем не менее она состоит в Кропивенском уезде, а не в Тульском.

2) Штандель пишет, что «первое здание сельца (Ясной Поляны) есть особняком стоящая маленькая церковь». И это неверно. — Во-первых, селение, где есть церковь, называется не «сельцо», а село , а во-вторых, в Ясной Поляне совсем нет церкви. Ближайший к Ясной Поляне приходский сельский храм находится на расстоянии двух верст.

3) Штандель рассказывает о «соседе» Льва Николаевича Толстого, г-не Кузминском * , — как этот «сосед» будто «махнул рукой на свои пажити», и вообще как он небрежно хозяйствует — «поздно встает и рано засыпает, придерживаясь традиций доброго старого времени». Штандель думает, что «поздно вставать» — это значит «придерживаться традиций доброго старого времени»! И это неверно, но всего более г. Штандель ошибается в том, что у Л. Н. Толстого в Ясной Поляне есть «сосед» — Кузминский. Такого соседа у Л. H-ча нет, а у него есть родственник (свояк) по фамилии Кузминский (председатель петербургского окружного суда), который просто гостит иногда в Ясной Поляне и гостил в то время, когда туда приходил Штандель. Ни хозяйства, ни построек, ни пажитей у г. Кузминского в Ясной Поляне нет, и яснополянское сельское хозяйство решительно ничего не приобретает и ничего не теряет от того, каких воззрений держится г. Кузминский на отвлеченные вопросы и в котором часу он засыпает и просыпается во время своих летних каникул.

4) По словам Штанделя, Л. H-ч познакомил его с «Павлом Ивановичем Гайдуковым * , служащем при «Посреднике». И это неверно. При «Посреднике» прежде не было и теперь нет служащего человека с фамилией «Гайдуков», да и у Льва Николаевича не было в гостях «Гайдукова», а был у него в ту пору Павел Иванович, да только не Гайдуков.

5) Штандель пишет: «На работу приходит он (Л. Н.), его дочь, Гайдуков и некая Марья Александровна. Она из крестьянок и, очевидно, пользуется расположением Льва Николаевича». И тут сказанное о происхождении Марии Александровны несправедливо. Мария Александровна Ш<���мидт> * вовсе не из крестьянок и даже не из так называемых низших, «непривилегированных» классов, а она дворянка, дочь доктора, женщина, получившая очень хорошее образование и занимавшая прежде должность классной дамы в одном известном воспитательном заведении в Москве. Люди, имеющие счастье знать эту просвещенную, добрую и благородную женщину, уважают ее и почитают за «истинную христианку».

6) В конце 6-го столбца Штандель сообщает, что Л. Н. говорил с «мужиком» и как этот мужик подтрунил над ним, г. Штанделем. Это, однако, совсем не был мужик , а это был весьма известный художник Ге * , который и мог дозволить себе немножко пошутить с г. Штанделем.

7) Штандель еще один раз обращается к Марье Александровне Ш., с полною уверенностью, что она есть настоящая необразованная крестьянка, показывает ее необразованность. Он пишет: «Марья Александровна охотница поговорить. Я заподозрил ее в неискренности убеждений. Странно как-то видеть крестьянку, выросшую в деревне и только понаслышке говорящую решительно обо всем. Когда Л. Н. сказал ей, что я работал в газетах, она с апломбом заявила (?!):

— В ретиратуре? (слышав раньше о литературе)». Г-н Штандель, очевидно, был уверен, а может быть, успел уверить и кого-нибудь из читателей «Русского курьера», что Марья Александровна по необразованности своей слышит слово «литература», а сама не умеет чисто выговаривать это чуждое крестьянскому слуху слово и произносит «ретиратура». Г. Штандель опять ошибается и смешит всех, кто знает, о ком идет дело. Та, о которой г. Штандель говорит и которую он принимает за необразованную крестьянку, неспособную выговорить слово «литература», — сама не чужда литературе , и вдобавок, ее участие в литературе почтенно, а не смешно и не скверно. «Ретиратура» есть шуточное слово, переделанное в насмешку из слова «литература», и оно выпущено в свет совсем не Марьею Александровною в Ясной Поляне летом 1888 года. Оно бродит давно и повсеместно повторяется шутки ради теми, на чей взгляд кажется, будто в литературе идет что-то «ретирующее» или отступающее от добрых целей и заветов. Марье Александровне, очевидно, показалось, что и представленный ей писатель тоже принадлежит к «ретиратуре».