Джафар Джабарлы - Севиль

Эдиля (перебивая). Во всяком случае, ничтожная женщина, еще вчера ползавшая у чьих-то ног, не может написать такую книгу.

Гюлюш. Как сказать! Говорят, что слоны в Индии безропотно сносят все побои и уколы слабеньких людей, которые ездят на них, до тех пор, пока укол не заденет их за больное место. Тогда они хватают обидчика хоботом и бросают наземь, топчут его ногами. До чего крайность доводит! Говорят еще, что тонущая обезьяна становится на своего же детеныша, чтобы спасти собственную жизнь. Как знать...

Абдул-Али - бек. Совершенно верно! Как раз и я об этом думал.

Мамед-Али. Ничего подобного! И вовсе не так!

Эдиля. Наконец, утверждают, что это просто вредная книга. Она может развратить наших женщин.

Абдул-Али - бек. Да вот же книга.

Эдиля. Послушайте только, что там написано!

Мамед-Али (читает). "Основное зло заключается в том, что азербайджанка, как и вообще женщина, стала строгой блюстительницей законов так называемой чести, обязательных только для женщины. При желании мужчина может сколько угодно пользоваться любовью каких угодно женщин. Женщине же запрещено даже взглянуть на другого мужчину. Для мужчин неверность шалость, а для женщины даже мимолетный взгляд - бесчестие, преступление против нравственности..."

Эдиля. Ну что это, не безнравственность?

Мамед-Али (читает). "Для окончательного освобождения женщины одного снятия чадры недостаточно. Женщина на Западе не знает чадры, и она все-таки не свободна. В первую очередь женщине нужна экономическая свобода..."

Эдиля. А это? Не безнравственность?

Гюлюш. Может быть. Только не забывайте, что нравственность - понятие растяжимое: ее всяк может понимать по-своему. Только не все говорят то, что думают. А те, что высказывают свою мысль откровенно, заслуживают полного одобрения. Ведь искренность-то чего-нибудь стоит!

Абдул-Али-бек. Конечно, по программе нашей Советской власти... (Показывает на свои значки Осоавиахима). Все должны учиться. У Маркса говорится, что все кухарки должны научиться управлять государством. То же самое изволил повелеть и наш пророк. Подумайте - если бы аккуратно собирались все подати, назначенные пророком, то и бедняки стали бы богатыми. Учение нашего пророка, оказывается, и было большевизмом, только мы его не поняли.

Вбегает Гюндюз с осыпавшимся букетом.

Ггондюз. Цветы не годятся, тетя, не годятся. Только собрался поставить в воду - они осыпались. Одни корешки остались. Посмотри!...

Гюлюш. Таков, детка, удел всего старого. Унеси их.

Звучит музыка.

Прошу вас в комнату. Там веселее.

Все уходят. Балаш один. Сидит угрюмо, глубоко задумавшись. Из комнаты слышится пение.

Балаш (тихо напевает).

Ни веселья, ни роз я в саду не найду

Так тоскливо в пустом, облетевшем саду.

Виночерпий сегодня неласков со мной,

Я к отшельнику мудрому лучше пойду.

Весь я твой, о владычица жизни моей,

Я твой раб и твоей благосклонности жду.

Входит Гюлюш.

Гюлюш. Почему ты не идешь, Балаш?

Балаш (возбужденно). Гюлюш! Гюлюш! Верни мне мою семью! Ты разрушила мою жизнь. Мой ребенок не узнает меня. Отдай мне сына! Верни мне отца! Скажи, где Севиль?

Гюлюш. Вот как! (Смеется.) Брось это все, Балаш. Таков беспощадный закон жизни. Сегодняшний день не приемлет вчерашнего, а завтрашний не признает сегодняшнего. Пойдем! Оглянись вокруг-все залито весенним солнцем. Листья целуются. Цветы играют. Повсюду радость, веселье. Все играют и поют! Слышишь?

Из комнаты слышится пение:

"Я была цветком, но кто-то вдруг

Сорвал цветок

Молодой,

Тотчас по рукам пошел бутон,

Росой зари

Налитой.

Быстро пролетел мой светлый век,

Мой светлый век,

Золотой!

Ах, соловей, мой бедный друг,

Печальный час

Наступил!

Ах, сердце, плачь! Родное, плачь!

Прощальный час

Наступил!"

Балаш (пятится назад). Слышишь, Гюлюш? Зачем я пойду теперь туда? Кто у меня там? Ах, Гюлюш, ты погубила меня...

Гюлюш. Я?

Балаш. Да, ты. Когда тучи сгущались над моей головой, ты приветствовала их. Это ты их столкнула, вызвав страшную молнию. Это ты бросила моего отца в морозную ночь. Ты разрушила мою семью. Гюлюш, сестрица! Милая! Я гибну. Спаси меня. Скажи, где отец? Где Севиль? Живы ли они? Как я виноват перед ними! Сестрица, милая, пожалей меня! Посоветуй, что мне делать?

Гюлюш. Я не знаю, Балаш. Ты труслив, как заяц. Жизнь сама подскажет, что тебе делать. Идем. (Берет Балаша га руку и увлекает за собой в комнату.)

Из комнаты доносится песня, которую пела Севиль в первом действии:

"Мой жестокий, милый друг!

Память горше яда мне.

Ах, друзья, судьба на миг Не была отрадой мне.

Мой жестокий, милый друг!

Что с тобою, милый друг?

Ты такой унылый, друг!

Кто-то подучил тебя.

Был другим ты с милой, друг!

Что с тобою, милый друг?"

Балаш (вырывается). Пусти меня, Гюлюш. Там мне нечего делать. Пусти меня, я уйду.

Гюлюш. Не будь ребенком, Балаш. Куда ты уйдешь?

Балаш. Я уйду куда-нибудь подальше, забьюсь в угол, буду думать и плакать! Да, мне плакать хочется.

Гюлюш (смеется). Плакать? Ха-ха-ха! Что же, пойди поплачь. Когда устанешь - приходи...

Балаш. Ты смеешься, Гюлюш? Я тебе смешон? Смейся! Но мне хочется плакать, и я буду плакать, да, буду плакать!... (Уходит.)

Вбегает Гюндюз.

Гюндюз. Тетя, там какая-то женщина пришла... Тебя спрашивает.

Гюлюш. Хорошо, Гюндюз. Я сама посмотрю. Ты иди.

Входит Севиль.

Вам кого?

Севиль. Гюлюш! Милая Гюлюш!

Горячо обнимаются.

Гюлюш. Севиль! Откуда ты? И как похорошела! Когда приехала?

Севиль. Не спрашивай, Гюлюш. Сейчас я из Москвы. Где только я не была!... После расскажу. Я только что с поезда. Сегодня я хотела попасть сюда во что бы то ни стало. Мне все казалось, что поезд движется слишком медленно, и я еле сидела. Так и хотелось сойти с поезда и побежать; ведь сегодня день рождения моего мальчика! Ему десять лет. Скажи, Гюлюш, он здоров? Да скажи же, скажи!

Гюндюз. Тетя, уж не она ли моя мама?

Гюлюш. Да. Гюндюз, она твоя мама!

Севиль. Сын мой!

Гюндюз. Мама! (Бросается в объятия Севиль.) Мама, а зачем ты меня оставила?

Севиль. Я тебя не оставила, дитя мое. Меня, как легкий челнок, подхватило бурное течение жизни и унесло далеко-далеко... Постой, я тебе подарки привезла. (Передает Гюндюзу самолет.)

Гюндюз. Что с ним надо делать, мама?

Севиль. Вот здесь надо завести ключом - и он полетит.

Гюндюз. И вправду полетит? Вот это я понимаю! Хорошо!

Гюлюш. Там у нас гости, Севиль.

Севиль. Кто такие?

Гюлюш. Больше молодежь. Но есть и знакомые тебе люди.

Севиль. Теперь мне все равно, кто бы там ни был. Я испытала все, прошла сквозь огонь и воду. Сегодня мой праздник, и я хочу веселиться. Дай-ка, посмотрю, кто там (заглядывает в дверь). Ага, узнаю. Здравствуйте, старые друзья! Здравствуйте!