Джафар Джабарлы - Севиль

Абдул-Али-бек. Совершенная правда. Как раз я об этом думал.

Балаш. Это лишний раз доказывает, что в доме нужна нежная женская рука.

Абдул-Али-бек. Совершенно верно. Как раз я об этом думал.

Мамед-Али. О чем это вы?

Абдул-Али-бек. Ничего особенного. Мы говорили о том, что этот восточный инвентарь не подходит к европейской обстановке.

Маме д-Али. Кто это говорит?

Абдул-Али-бек. Говорит Дильбер-ханум, и мы тоже так думаем.

Мамед-Али. Ничего подобного, а мы так не думаем. Так гораздо лучше. Отсутствие стиля тоже своего рода стиль.

Абдул-Али-бек. И это правильно! Как раз и я об этом думал.

Эдиля. Раз вы начали спорить, значит всему конец.

Мамед-Али. Нет, я вам докажу.

Эдиля. Не надо, не надо. Это не так уж важно, чтобы затевать спор.

Абдул-Али-бек. Совершенно верно. Как раз и я только что об этом думал.

Маме д-Али. Нет, я не согласен. Это очень важно. Это основной вопрос нашего культурного развития. По этому мы можем определить отношение Востока к западноевропейской цивилизации.

Абдул-Али-бек. И это правильно: как раз я тоже об этом думал. Ведь культуру свою иностранцы у нас переняли. Мы не сумели использовать культуру ислама, ее покрыла ржавчина. Нам надо только оживить ее и кое-что перенять у европейцев. В этом не будет большого греха. До сих пор мы совершали намаз на полу, а теперь будем молиться на столе. До сих пор мы коврами покрывали пол, а теперь будем прибивать их к стене.

Мамед-Али. Ничего подобного, вы понимаете культуру с обратной стороны.

Абдул-Али-бек. Ну, а как вы изволите понимать?

Ма мед-Ал и. Мы изволим понимать так, что до сих пор мы курили опиум, а теперь будем пить водку! И не рюмками, а чашками.

Балаш. Разрешите и мне высказать несколько слов.

Эдиля. Не надо, не надо. Чем спорить попусту, давайте посмотрим другие комнаты.

Абдул-Али - бек. Правильно! Как раз и я об этом думал.

Мамед-Али. И вовсе неправильно! (Сам первый направляется в другую комнату).

Абдул-Али-бек (берет его за руку). Что неправильно?

Мамед-Али (как бы очнувшись). А?... Не знаю. О чем вы говорили?

Абдул-Али - б е к. Я ни о чем.

Мамед-Али. Ну, и я ни о чем.

Абдул-Али-бек (тихо, Эдиле). Вы не забыли о бумаге дяди? (Уходит с Мамедом-Али).

Эдиля. Да! Хорошо, что напомнили. (Ищет в сумке. Задерживает Балаша за руку). Куда эта бумажка делась? Вот она. Возьми, подпиши.

Балаш (посмотрев бумагу). Эдиля, это кляузное дело на двенадцать тысяч рублей.

Эдиля. Ну-ну, дурака не валяй, подпиши и все.

Балаш. Эдиля!

Эдиля. В этом деле заинтересован и мой дядя, понимаешь?

Балаш. Эдиля, да ведь это же народные деньги!...

Эдиля. Ах, оставь свои демократические глупости. Сейчас каждый о себе думает. Ну, хватит! Я обещала - и кончено.

Б а л а ш. Хорошо, Эдиля, я не могу отказать тебе, но, если это дело откроется, будет много неприятностей. Ведь это похоже на воровство.

Эдиля. Подумаешь - воровство!... Люди сотни таких делишек проводят... Подписал? Ну, давай сюда, а теперь иди. (Берет бумагу и направляется в другую комнату)

Балаш. Эдиля, я бы просил тебя, если можно... Совсем неуместно...Один болен, а другая...

Эдиля. Ты все о том же? Ну ладно, жены не надо. Пуская сестра придет, и отец - обязательно. Иначе я не останусь, уйду, и больше никогда не увидимся. (Проходит в другую комнату)

Балаш (в отчаянии ходит по комнате. Нерешительно подходит к другой двери, зовет). Севиль!... Севиль!...

Севиль (выглядывает в щель). Ты меня зовешь, Балаш?

Балаш. Где отец?

Севиль. Я постелила ему, и он давно спит.

Балаш. Не знаю, как быть. Гости хотят его видеть.

Севиль. Хочешь, пойду разбужу?

Балаш. Сам не знаю, что делать. Ну-ка, разбуди его. Посмотрим, что будет.

Севиль уходит.

(Приоткрыв дверь, в которую ушли гости). Я сейчас приду, господа. Прошу меня извинить...

Входит Атакиши в одном белье, в накинутом на плечи тулупе, и а недоумении смотрит на сына.

Не знаю, что делать. Гости хотят тебя видеть.

Атакиши. Меня? Ну что же, если хотят, пускай видят.

Балаш. Но нельзя же так, в этом платье. Надо бы немного посолиднее.

Атакиши. Это все, что есть. Решай сам.

Балаш. Подожди-ка, я поищу, не найдется ли что-нибудь более подходящее (выходит).

Атакиши закуривает трубку. В это время из одной двери показывается Эдиля, ищущая Балаша, а из другой - Севиль. Увидев старика в одном белье, Эдиля с криком бросается обратно. Севиль тоже скрывается в своей комнате. Атакиши бежит в третью дверь и сталкивается с Балашем.

Балаш. Ну-ка, сними свой тулуп.

Атакиши (насторожившись). Что ты хочешь делать, Балаш?

Балаш. Сбрось, говорю, эту самую попону. (Снимает с Атакиши тулуп, натягивает на него сюртук брюки и феску).

Атакиши. Балаш, сын мой. Дай мне уйти куда-нибудь подальше и одному горевать свое горе. Я человек грубый, деревенский. Все это по всем швам разойдется на мне.

Балаш. Да это же не на всю жизнь! Одень на часок, а там опять снимешь. Ведь нельзя же тебе выходить к гостям в этом тулупе.

Атакиши. Прошу тебя, сынок! Уж лучше убей меня. Я ни звука не издам. Но это же платье покойника. Человек только вчера умер, и труп его, верно, не успел остыть...

Бала ш. Что мне делать? В моем собственном семействе никто меня не хочет понимать. Никто не считается ни с моим положением, ни с моей карьерой. Если вы считаетесь со мной, то поступайте так, как я говорю.

Атакиши. Ну ладно, не сердись. Пусть будет по-твоему.

Балаш. Я не сержусь, но надо, чтобы все было чинно. (Снимает с Атакиши тулуп, натягивает на него сюртук и брюки, надевает крахмальный воротник и феску). Немного тесновато, но ничего. Старайся говорить помягче, выговаривай слова с достоинством, избегай деревенских слов. Надо, чтобы было интеллигентно. Скажешь так: я рад вас приветствовать, мадемаузель. Ну-ка, скажи - мадемуазель...

Атакиши. Мамдазил...

Балаш. Да нет же, не так. Черт возьми, как быть, а? А впрочем, лучше ты вовсе не говори, даже рта не раскрывай, я скажу, что ты немой.

Атакиши. Как-немой?

Балаш. Да, да, так лучше.

Голос Эдили: "Куда же вы пропали, Балаш?..."

Балаш. Иду, иду! (Тихо, Атакиши). Ты подожди меня, я сейчас. (Уходит в другую комнату).

Оставшись один, Атакиши растерянно озирается вокруг. Ему кажется, что он упадет. Осторожно передвигая ноги, он пробует ходить. Вдруг взгляд его останавливается на зеркале. Он видит себя в одежде покойника и в ужасе бежит из комнаты, но на пороге спотыкается и падает.Вбегает Севиль и вскрикивает от страха. Из другой комнаты выбегает на крик Балаш.

Балаш. Тише! Что ты орешь?

Севиль (дрожа от страха, показывает на дверь). Покойник, покойник пришел!

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

В том же доме.

Балаш. Простите, Эдиля, что я оставил вас одну.

Эдиля. Наша будущая жизнь, Балаш, зависит от этого вечера. Вы должны сегодня при всех доказать мне свою любовь.