Александр Солженицын - Рассказы и крохотки

…в Усть-Ижме… – Усть-Ижма – лагерь при впадении Ижмы в Печору (Коми АССР), менее чем в полутораста километрах от Северного полярного круга. Шухов не раз ещё вспомнит этот лагерь. Да и Тюрин укажет на него: «…одну из тех девочек я потом на Печоре отблагодарил…» (с. 64).

Бендеровец… – Правильно: бандеровец – от фамилии Степана Андреевича Бандеры (1908–1959), руководителя ОУН (Организации украинских националистов) с 1940 г., узника концлагеря Заксенхаузен в 1941–1944 гг.

В летошнем году… – Буквально: в прошлом году. Здесь: прошлый раз. Из января 1951 г. так по привычке говорится о позапрошлом годе.

А в дежурке сидел фельдшер – молодой парень Коля Вдовушкин, за чистым столиком, в свеженьком белом халате – и что-то писал. – Из письма Н. М. Боровкова (Астрахань), послужившего прообразом Коли Вдовушкина, автору рассказа: «Взволнованно, не отрываясь прочитал я „Один день Ивана Денисовича“. Как всё верно, правдиво! Я тоже был в Экибастузе, помню Вас, Александр. Буйновский – это Бурковский, Цезарь – Гроссман; и другие – все ожили в памяти. Сейчас кончаю мединститут. Хочу быть психиатром. И стихи иногда пишу, люблю поэзию. Узнал себя в Николае Вдовушкине, описанном Вами. Ещё раз спасибо за „увековечивание того времени“». [47]

«А сейчас стали возникать люди, узнавшие себя в повести, – рассказывал А. С. – Лакшину. – Кавторанг Буйновский – это Бурковский, он служит в Ленинграде. Начальник Особлага, описанного в „Иване Денисовиче“, работает сторожем в „Гастрономе“. Жалуется, что его обижают, приходит к своим бывшим зэкам с четвертинкой – поговорить о жизни». [48]

«Заходил в редакцию Лёва Гроссман, – записал в дневнике Лакшин 28 августа 1964 г. – Хочет снимать документальный фильм о Твардовском, мечтает о кадрах, где он запечатлел бы его с Солженицыным». И дальше: «Как жаль, что Лёве Гроссману (Цезарю Марковичу у Солженицына) не удалось осуществить свой замысел – снять Твардовского в редакции». [49]А ещё 3 августа в дневник занесено: «Лёва Гроссман, кинорежиссёр, изображённый в „Иване Денисовиче“, – единственный, кто, вопреки опасениям Солженицына, не обижен на него». [50]4 февраля 1964 г. автор рассказа писал Лакшину: «И хотя перед прототипом Цезаря мне по-человечески несколько неловко, но что делать? Amicus Plato…» [51]

Прототипу кавторанга Буйновского, Борису Васильевичу Бурковскому, в то время начальнику филиала Центрального военно-морского музея на крейсере «Аврора», была посвящена статья В. Паллона «Здравствуйте, кавторанг» («Известия», 14 января 1964 г.). «Я расспрашиваю Бурковского о персонажах повести „Один день Ивана Денисовича“, – пишет автор статьи. – Он говорит о том, что некоторые, как, например, бригадир Тюрин, сам он, Буйновский-Бурковский, кинорежиссёр Цезарь Маркович, баптист Алёша, дневальный лагерной столовой, очень напоминают конкретных людей. Другие – в меньшей степени. Заключённого, который послужил прототипом Ивана Денисовича, капитан второго ранга не помнит. Должно быть, потому что подобных было много, говорит он. В общем все персонажи повести в той или иной степени – типы собирательные.

– Около четырёх лет я прожил в одном бараке с Солженицыным. Это был хороший товарищ, честный человек. Он был молчалив, не ввязывался в шумные разговоры. Мне запомнилось, что он часто, лёжа на нарах, читал затрёпанный том словаря Даля и записывал что-то в большую тетрадь».

И даже мыши не скребли – всех их повыловил больничный кот, на то поставленный. – «По мерке многих тяжких лагерей, – отмечает А. С., – справедливо упрекнул меня Шаламов: „и что ещё за больничный кот ходит там у вас? Почему его до сих пор не зарезали и не съели?.. И зачем Иван Денисович носит у вас ложку, когда известно, что всё, варимое в лагере, легко съедается жидким через бортик“?». [52]А вот, судя по «Запискам из Мёртвого дома», в каторжном остроге, где сидел Ф. М. Достоевский, «ходили гуси (!!) – и арестанты не сворачивали им голов». [53]

…Шухов вспомнил медсанбат на реке Ловать… – На Ловати воевал и разведывательный артдивизион А. С. Ловать упоминается в рассказе «Желябугские Выселки»: «На Северо-Западном, в последний час перед ледоходом на Ловати <���…>» (с. 453). На страницах романа «В круге первом» об этих местах заходит речь у автобиографического персонажа Глеба Нержина и его товарища Льва Рубина (Льва Копелева). Начинает Рубин:

«– <���…> Ты на Северо-Западном помнишь вот здесь за Ловатью, если от Рахлиц на Ново-Свинухово, поюжней Подцепочья – лес?

– Там много лесов. По тот бок Редьи или по этот?

– По этот.

– Ну, знаю». [54]

Ловать упоминается также в поэме «Дороженька» (1948–1953). [55]

«Только бы не пострадал кто из вас как убийца, или как вор, или злодей, или как посягающий на чужое. А если как христианин, то не стыдись, но прославляй Бога за такую участь». – Первое соборное послание святого апостола Петра, 4: 15.

Волкового не то что зэки и не то что надзиратели – сам начальник лагеря, говорят, боится. Вот Бог шельму метит, фамильицу дал! – иначе, как волк, Волковой не смотрит. Тёмный, да длинный, да насупленный – и носится быстро. – Говорящей фамилией А. С. награждает начальника режима, закрепляя своё наблюдение над фамилиями гебистов: «Вот их фамилии – как будто по фамилиям их на работу берут! Например, в кемеровском ОблГБ в начале 50-х годов: прокурор Трутнев, начальник следственного отдела майор Шкуркин, его заместитель подполковник Баландин, у них следователь Скорохватов. Ведь не придумаешь! Это сразу все вместе! (О Волкопялове и Грабищенке уж я не повторяю.) Совсем ли ничего не отражается в людских фамилиях и таком сгущении их?» [56]Сюда можно добавить прокурора Кривову. «…Да кто им фамилии выбирает!» – восклицает писатель. [57]

…когда Советы уставились… – Тогда это были лишь два коротких эпизода. Советскую власть объявили в Таллине 26 октября 1917 г., на следующий день после переворота в Петрограде, и продержалась она до февраля 1918 г., когда в Эстонию вошли германские войска. Затем 29 ноября 1918 г. Нарву заняли части Красной Армии, и тем же днём датируется создание Эстляндской трудовой коммуны. Однако к февралю Красную Армию выбили из Эстонии, и 19 мая 1919 г. Учредительное собрание провозгласило независимую Эстонскую республику, которая просуществовала до 1940 г.

На двести граммах Беломорканал построен. – Беломорско-Балтийский канал длиною 227 км, соединивший Белое море с Онежским озером, зэки строили 20 месяцев – с сентября 1931 по апрель 1933 г. Об этой стройке А. С. рассказывает в «Архипелаге ГУЛАГе» (часть 3-я, глава «Архипелаг даёт метастазы»).

В январе солнышко коровке бок согрело! – По Далю, так говорят про первовесенье.

– Всем дедам известно: всего выше солнце в обед стоит. – То – дедам! – отрубил кавторанг. – А с тех пор декрет был, и солнце выше всего в час стоит. – Декретом Совета Народных Комиссаров от 16 июня 1930 г. на территории СССР часовая стрелка была переведена на час вперёд.