Эльчин - Смертный приговор

Хосров-муэллим всем улыбался, всем хотел сказать доброе слово и время от времени так смотрел на жену, что вовсе не нужно было такого опыта в любовных делах, как у Хыдыра-муэллима, чтобы увидеть, понять открытую любовь, радость в его глазах. В его глазах было продолжение прекрасных ночей, которые эти двое проводили вместе, и ожидание будущих ночей...

Фируза-ханум тоже была опытной женщиной. Когда у них не было детей, она столько занималась народным лечением, столько ходила к врачам, что для нее не осталось ничего неведомого, и Фируза-ханум в глазах новой жены Хосрова-муэллима видела откровенную любовь, но не о бесстыдстве, а о счастье она говорила, и это пришлось по душе Фирузе-ханум. Жена Хосрова-муэллима была взволнована (потому что была счастлива!) и все время улыбалась.

В движениях, в улыбках и Хосрова-муэллима, и его новой жены была такая детская простота, такая откровенная преданность, и между прежним хмурым, неразговорчивым Хосровом-муэллимом и сегодняшним Хосровом-муэллимом была такая разница, что собравшиеся всей душой тянулись к мужу и жене, которых видели вместе впервые. Только Арзу, сидя за столом, так внимательно смотрела на Хосрова-муэллима и его жену, что Алескеру-муэллиму казалось, будто Арзу собирает материал, чтобы раскритиковать Хосрова-муэллима с его женой в той стенной газете, которую она вскоре выпустит.

А на улице опять пошел прекрасный снег, и сидящие в маленькой комнате за накрытым столом люди - вместе с Арзу их было одиннадцать - дышали чистотой снега. Хосров-муэллим с женой внесли что-то новое в эту маленькую комнатку, прежде всегда однообразную, и эта новизна, как снег на улице, отодвинула все заботы, все людские горести.

Хыдыр-муэллим волновался, грустил или переживал подъем духа только на спортивных соревнованиях, но в тот зимний вечер в семействе Алескера-муэллима волнение, счастье Хосрова-муэллима с его женой распространились и на него, и Хыдыру-муэллиму тоже захотелось сделать что-то хорошее, сказать что-то радостное.

Все единодушно выбрали Калантара-муэллима тамадой, и Калантар-муэллим сказал:

- Наполните бокалы!

Он взял рюмку, полную коньяка (Калантар-муэллим на торжествах всегда пил коньяк, потому что зарплата у него была маленькая, а семья большая, сам он покупать коньяк не мог), и, глядя на Арзу, хотел сказать нечто торжественное, но вдруг поднялся Хыдыр-муэллим, поиграл выпиравшими под рубашкой могучими бицепсами:

- Одну минуту! Одну минуту, дорогие друзья! - Хыдыр-муэллим поднял большую рюмку водки: - Разрешите в этот прекрасный день первое слово сказать мне! Я скажу только одно слово, а потом Калантар-муэллим пусть говорит столько слов, сколько захочет! Мне хочется высказаться, дорогие друзья! Давайте в этот прекрасный вечер выпьем первый бокал за здоровье нашего отца и нашего вождя, дорогого товарища Сталина! Да здравствует и пусть живет тысячу лет Иосиф Виссарионович Сталин! Самый мудрый человек истории товарищ Сталин! Не случайно товарищ Сталин знает 72 языка! - Произнеся эти слова, Хыдыр-муэллим, хотя и хорошо знал, как плохо действует водка на организм человека, сразу же опрокинул рюмку себе в рот и выпил всю, потом перевернул рюмку вверх дном и поставил на стол, мол, смотрите, ни грамма на донышке не осталось!

На мгновение среди собравшихся воцарилась тишина, потом Алескер-муэллим проворно вскочил на ноги.

- Прекрасный тост, - сказал он. - Вставайте, друзья! Хыдыр-муэллим поведал о нашем сокровенном желании! За здоровье дорогого товарища Сталина!

Все - конечно, и Арзу, и женщины - встали, и Алескер-муэллим, в другое время не выпивавший за все застолье даже половины рюмки, тут выпил полную рюмку до дна. И Калантар-муэллим, и Алибаба-муэллим, и Фирудин-муэллим выпили свои рюмки до дна. Хосров-муэллим шепнул жене на ухо:

- За твое здоровье! - и тоже выпил рюмку до дна.

Все сели.

После тоста Хыдыра-муэллима прежний настрой торжества как будто пропал, все замолчали, а в звякании приборов слышалось какое-то беспокойство; только у Хыдыра-муэллима было прекрасное настроение, его тост понравился ему самому, самому доставил удовольствие, и, с аппетитом жуя ножку отварной курицы, разрезанной на куски Алескером-муэллимом, он гордился собой.

Жену Хосрова-муэллима звали Гюльзар, она работала воспитательницей в детском саду. После того как Хосров-муэллим в результате самой удивительной на свете случайности встретился с Гюльзар-ханум, как будто вырвались на свободу все его чувства, все его думы, долгие годы запертые в крепкую клетку. После Гадрута Хосров-муэллим не то что не мечтал о каком бы то ни было счастье, у него даже не было претензий на такую мечту, но как только Гюльзар-ханум совершенно неожиданно превратилась в часть его жизни, выяснилось, что все чувства Хосрова-муэллима, вся его плоть жаждали счастья и любви. Гадрут и последовавшие за Гадрутом годы так раздавили Хосрова-муэллима, так извели, измучили его, что он чуть ли не физически ощущал, как понемногу выходят из его организма усталость, отчаяние, горечь.

Гюльзар-ханум семь лет была замужем, но не имела детей. Они разошлись, и теперь у ее бывшего мужа, парикмахера из мужской парикмахерской, было четверо детей от второй жены. Гюльзар-ханум была создана для поддержания порядка в доме, для мужа, но семь лет - ровно семь лет - она жила одиноко, гнала от себя думы, душила чувства, будоражащие ее тело; в эти годы многие зарились на красивую, полнокровную женщину, но Гюльзар-ханум никого не подпускала близко, не забывала стыд и после своего первого мужа, того парикмахера, ни с одним мужчиной не клала голову на общую подушку. Живший по соседству Хосров-муэллим внезапно, совершенно неожиданно, вошел в жизнь Гюльзар-ханум, и мечтания, сладкие сны одиноких семи лет в два месяца превратились для Гюльзар-ханум в реальность. Хосров-муэллим был хозяином в доме и мужчина, одновременно Хосров-муэллим - этот человек высокого роста с белыми волосами - был для Гюльзар-ханум как будто и ребенком: эти два месяца Гюльзар-ханум служила Хосрову-муэллиму и как мужу, и как ребенку.

Хосров-муэллим положил под столом свою руку на белоснежную, полную руку Гюльзар-ханум; конечно, этого никто не видел, но алые щеки Гюльзар-ханум стали еще алее, женщину охватила безумная страсть, ей хотелось прямо сейчас обнять своего мужа, прижать к груди; в висках запульсировала кровь, и Гюльзар-ханум с трудом сдерживалась и руку из-под сухой, теплой ладони Хосрова-муэллима не убрала.

Напряженность на торжестве понемногу проходила, Калантар-муэллим снова встал, снова поднял рюмку с коньяком, но смотревший на Калантара-муэллима снизу вверх Хыдыр-муэллим и на этот раз внезапно поднялся.

- Дорогие друзья! - сказал он. - Я тысячу раз извиняюсь перед тамадой, что оставляю его в офсайде. Но мне в сердце пришел такой прекрасный тост, что я просто обязан произнести его на этом замечательном торжестве! Эти бокалы мы поднимем за здоровье близкого соратника и ученика товарища Сталина, любимого вождя азербайджанских большевиков, заботливого отца азербайджанских трудящихся, дорогого товарища Мир Джафара Багирова! Да здравствует, пусть живет тысячу лет товарищ Мир Джафар Багиров!