Е Эткинд - Проза о стихах

______________

* Бела Балаш. Кино. Становление и сущность нового искусства. М.,

"Прогресс", 1968, с. 74.

На палец, на два от листа,

На полтора - от корневища.

Кто такой здесь автор-повествователь? Похож ли он на традиционного романтического поэта, воспевающего красоту весенних цветочков? Ничуть. Да и меньше всего он воспевает цветы. Бенедиктов писал о розе:

И роза возникла, дохнула, раскрылась, прозрела,

Сладчайший кругом аромат разлила и зарей заалела.

("Смерть розы", 1836)

Ничего похожего у Пастернака нет. Автор у него - не поэт, а человек, и прежде всего человек, страдающий от жары ("С утра жара..."), страдающий вместе со всей природой вокруг него и, как она, стремящийся от жары укрыться. Кто же этот человек? Он выдает себя своей речью. Например, сравнением:

Как наземь с потного плеча

Опущенный стекольный ящик.

Полдень, жара сравнены с ящиком стекольщика. Тут же - пораньше - еще такой специально-технический оборот, как "обламываясь под алмазом": эта метафора тоже относится к обиходу стекольщика, режущего алмазом стекло; большой кусок отрезанного стекла упал, "хряснул" - "всей массой". Отсюда и дальнейшее - об упавшем и разбившемся стекле: "Он рухнет в ребрах и лучах, / В разгранке зайчиков дрожащих..." Обе первые строфы содержат взгляд на природу, близкий к взгляду стекольщика. Третья начинается строкой: "Укрывшись ночью навесной...", где определение тоже техническое (ср. "навесная дверь" - эпитет имеет специальный смысл; ведь тут не "ночь" в смысле "время суток", а темнота, созданная высокими и густыми деревьями,поэтому "ночь навесная"); близки к этой форме речи и обороты в строфе 6: "На палец, на два от листа, / На полтора - от корневища". Перед нами смешанная речь современного человека, может быть, ремесленника - стекольщика или столяра,- которая далека от гладкой книжности и одинаково свободно допускает просторечное "хряснет" или отступающее от литературной нормы "повисши" (вместо "повиснув"). Впрочем, взгляд ремесленника сочетается со взглядом, как мы уже видели, ботаника, но также историка: "Весна здесь сказочна, как Углич", и даже старинный глагол "сурьмиться" с этим связан. Нет только ни в одном слове поэта-романтика, "певца природы" - Пастернаку это ненавистно. Он творит новую поэзию, рожденную взглядом на мир трудового человека.

Пастернаковский герой, как мы видели, не наблюдатель природы, а участник ее жизни, друг и собеседник березняка. У него тот же враг, что у нее,- жара, полдень. Этот враг дан в последовательно проведенном грубом, "трубном" звучании:

С утра жара... ра-ра

...грузный полдень разом руз-раз

...хряснет хряс

Он рухнет в ребрах... рух-рё-рах

В разгранке... раз-ра

Этой музыкальной теме противоположна тема ландыша:

Он отделился и привстал, л-л-с-ст-л

Кистями капелек повисши... ст-л-сш

Интересно в звуковом отношении слово "капелек", в котором повторены одни и те же звуки; часть этих звуков подхвачена дальше: на палец - на полтора (а-п-а-л-а-п-а-л-а-а). А в последней строфе главные звуки слова "ландыш" - л, ш - как бы разбрелись по всем словам:

Шурша неслышно, как парча, ш-ш-л-ш

Льнут лайкою его початки... ль-л

Для Пастернака, поэта XX века, современника Хлебникова, Маяковского, Цветаевой, очень важны эти сплетения и противопоставления музыкально-звуковых тем, которые редко волновали поэтов прошлого столетия. Не случайно у Пастернака повторены звуки в стихе:

Обламываясь под алмазом лам-лма

Или в стихе:

Опущенный стекольный ящик щ-щ

Не случаен и переход от нагромождения рычащих и громыхающих звуков, живописующих убийственную жару (полдень): ра-ра-руз-раз-хряс-рух-рах-раз-ра,- к приглушенным, невзрывным, незвонким шипящим или свистящим - звукам ш-л-с, призванным внести в текст противоположный смысл: тишины, таинственности, прохлады.

Таковы "Ландыши" Пастернака. Как видим, они весьма серьезно отличаются от тех же весенних цветочков, послуживших материалом для метафоры Фету или Бунину. Может быть, во всей русской поэзии XIX века им всего ближе лермонтовский образ доброжелательного ландыша, который способен дружить с человеком:

Когда, росой обрызганный душистой,

Румяным вечером иль утра в час златой,

Из-под куста мне ландыш серебристый

Приветливо кивает головой...

("Когда волнуется желтеющая нива...", 1837)

Закончим и этот раздел стихотворением С.Маршака, озаглавленным "Ландыши" (в некоторых публикациях "Ландыш" или "Чернеет лес"),- я привожу самый ранний текст:

Чернеет лес, теплом разбуженный,

Весенней сыростью объят.

А между кочками жемчужины

На тонких ниточках дрожат.

Бутонов круглые бубенчики

Еще закрыты и плотны,

Но солнце раскрывает венчики

У колокольчиков весны.

Природой бережно спеленутый,

Завернутый в широкий лист,

Растет цветок в глуши нетронутой,

Прохладен, хрупок и душист.

Томится лес весною раннею,

И всю счастливую тоску,

И все свое благоухание

Он отдал горькому цветку.

(1949)

Во всех предыдущих стихотворениях были местоимения "я" или "ты",- оба говорили об участии в сюжете поэта-лирика; в этих стихотворениях рассматривалась его, авторская, судьба, говорилось о его душе, о его взаимоотношениях с природой, которую так или иначе представлял ландыш. У Маршака автора нет. Для него характерна "нелирическая лирика", своеобразная эпичность, скрытость чувств и мыслей. Стихотворение "Ландыши" - это изображение природы, но воссоздание не ее облика, а ее жизни, то есть движения внешнего и внутреннего, изменений, взаимодействий. Эту жизнь прежде всего отмечают сказуемые: лес чернеет, жемчужины дрожат, солнце раскрывает венчики у ландыша, цветок растет, лес томится и отдал свое благоухание ландышу. Заметим, что стихотворение с этой точки зрения отчетливо делится на две половины: в строфах 1 и 2 движение внешнее, глаголы, так сказать, физические. Лес чернеет - до того он белел, его голые ветки были в снегу. Это - впечатление наблюдателя, "...жемчужины / На тонких ниточках дрожат" это тоже видит наблюдатель. В строфах 3 и 4 глаголы растет и томится уже не физические, а, условно говоря, внутренние, как бы психологические. Все четыре строфы воплощают движение времени: "Чернеет лес, теплом разбуженный..." - еще нет ландышей, но вот они появились: "А между кочками жемчужины..." Это, однако, еще не цветы,- это плотные шарики, жемчужины. Дальше так и сказано: "Бутонов круглые бубенчики / Еще закрыты и плотны...", и тут же продолжается движение, вызванное весенним теплом: "Но солнце раскрывает венчики..." Цветок готов, он раскрылся до конца, и об этом созревшем цветке - строфа 3. Последняя строфа, 4, продолжает и завершает рассказ - оказывается, благоухание отдано цветку всем тоскующим, томящимся лесом. Время движется сквозь стихотворение, материализуясь в ландыше, который появляется, раскрывается, растет, вбирает в себя аромат леса.