Борис Екимов - Рассказы

- К десяти.. . - даже засмеялся мужик. - Счас уже половина.

И точно, половина была десятого. Даже чуть дальше стрелка перевалила. А толку - нуль. Не было врача - и все.

- Может, он заболел? - забеспокоился Петро.- А мы сидим как дураки.

В ответ ему только плечами пожали.

- Вам-то хорошо, - продолжал беспокоиться Петро. - А мне позарез надо. А то мои орелики наварганят. Потом хрен разберешь.

- У меня тоже... - вздохнул кто-то из мужиков. - Самое с утра.

- Не, надо идти, - поднялся Петро. - Надо пойти узнать, где он. Пусть подгонят.

- Иди, если чешется...

У Петра чесалось. И он пошел.

Окошко регистратуры было открыто. Но женщины, той, что записывала, там не было. Петро огляделся, прикидывая, у кого бы спросить. Сунулся к одной, в белом халате, она его отшила:

- Откуда я знаю. Вон спрашивай, - и на окошко регистратуры кивнула.

Петро снова подошел, заглянул в эту амбразуру: стол увидел, бумаги, телефон, а там, подальше, занавеска висела, и за ней разговаривали бабы. Занавеска-то была короткая, и там сапоги виднелись, женские. Петро негромко кашлянул, внимание к себе привлекая. Но куда там... За занавеской такие тары-бары шли, утренние. Встретились, как же, всю ночь не видались.

- Эй кто там? - окликнул Петро. - Есть там живые?!

Не сразу, но шевельнулась занавеска. Шевельнулась, приоткрылась, и женская голова оттуда выглянула. Выглянула и Петра узнала.

- Чего тебе? Я ж тебе дала талон?

- Ну, поди сюда...

- Соскучился? - женщина все же подошла к окошечку. - Чего?

- Где врач?

- Какой врач? ..

- Ну, какой, зубной. Вот талон у меня.

- А откуда я знаю? Сиди жди...

- Хо... - изумился Петро. - А сколько ждать? Уже полдесятого. Где же он?

- Откуда я знаю? Он мне не докладывает.

- А кому он докладывает? - добивался Петро.- Ну, поди, узнай, может, он заболел или помер. А мы сидим ждем. Мне на работу надо. К десяти...

- Я тебе талон дала? - измученная Петровой бестолковостью, спросила женщина.

- Ну, дала...

- Вот сиди и жди.

- Да некогда мне!

- Некогда - уходи... - повернулась женщина и снова скрылась за занавеской.

Петро пошел покурить. "Ладно, - решил он. - Раз такой врач, пускай нюхает". Высадил он сигарету, вернулся на свое место, сел.

- Ну что? - насмешливо спросили его. - Добился?

Петро лишь вздохнул. Языком тронул зуб и охнул от боли.

- Это теперь не скоро... Это теперь... пока он там посмотрит... - пел свою песню мужик, тот, что последним подошел.

Петро сидел и молчал. Машины теперь уже кончают грузить. Если бы сейчас врач пришел, то еще можно успеть. Все же он первый в очереди. Сейчас бы пришел, поковырял бы, посверлил, положил какую-нибудь гадость. Ну, пусть бы выдрал.

И все бы хорошо...

Петро тоскливо глядел вдоль коридора. Ждал врача. Ходили тут разные, в белых халатах. Да все не те.

- Это теперь не скоро, - скрипуче выпевал знающий мужик. - Теперь пока приедет... Да еще своих кого-нибудь... Вон бумажка... Обслуживаются без очереди.

Бумажка и в самом деле висела. Петро прочитал ее: "Медицинские работники принимаются вне очереди".

Эта бумажка Петра и доконала. Он прочитал ее, на часы поглядел - подпирало к десяти. Надо было действовать.

Поднялся Петро и снова пошел к окошку регистратуры. Теперь здесь была очередь. Он решительно просунулся к "амбразуре" и спросил:

- Ну где он? Где зубной? Когда будет?

- Откуда я знаю, ты чего пристал?

- Ну, кто, кто знает? Я же тоже не знаю. Ну, кто-то же должен знать?

- Отвяжись. Придет. Посидишь - не слиняешь.

- Ну, когда, я спрашиваю, придет?! - повысил голос Петро. - Десять часов уже!

- Не кричи и не мешай работать. Вон у меня сколько людей. Отойди...

- Никуда не пойду, - бычком уперся Петро, заслоняя окошко. - Зови кого хочешь. Начальство свое зови. Пусть толком мне скажут, когда зубной придет. Я же не могу его весь день ждать. Мы там пятеро сидим, лбов. Мы не пенсионеры, цельный день высиживать.

- А ну отойди,- окрысилась регистраторша. - Иди на жену шуми, на меня нечего.

Заволновалась и очередь.

- Ему говорят...

- Вот настырный.

И кто-то уже подбирался к Петру, собираясь его силком от окошка отодвинуть.

Хорошо, что не успел подобраться.

- Полина! Полина! - закричала регистраторша.- Позови кого-нибудь, не дает работать. Все загородил, людей не пускает.

- Вон Анатолий Василич... Анатолий Василич!

Подошел Анатолий Васильевич. Тоже в халате, при галстуке. Видно, из начальства. Спросил:

- В чем дело?

Петро ему объяснил.

- Ну и что? - спросил Анатолий Васильевич. - Его на консультацию, наверно, пригласили. Задерживается. Таких же, как вы, людей лечит.

- Так и сказали бы, что нет! - горячился Петро.- И голову не морочили вот этими бумажками. А то расписали, прям точность, девять ноль-ноль! Как на войне... Ноль-ноль. Сидим как дураки! Пятеро лбов. Все с работы. А то сидим! У той клушки спрашиваю: не знаю, не знаю... - передразнил Петро.- Чего там сидеть, кого высиживать, если ничего не знаешь.

Люди вокруг глядели и слушали. И врач построжел.

- Это что такое? Здесь поликлиника. И знаете... А ну-ка, запишите его! дал он указание. - Мы сообщим! И призовем к порядку...

С улицы в дверь ввалился Михеев, Петров помощник. Бригадира увидев, он сказал:

- Петро, ну скоро ты? Машины ждут. Все собрались. Ждем, ждем...

- И вы здесь нам... - продолжал читать врач.

- Идите вы... - махнул рукой Петро и пошел к раздевалке.

Гардеробщица не спешила. Номерок долго разглядывала, вперевалочку за полушубком пошла.

- Боишься растрясти? - подогнал ее Петро и процедил сквозь зубы: - Шашки б вам еще...

- Это тебе надо спешить. А то все выпьют, тебе не достанется.

Петро лишь зубами скрипнул и, схватив полушубок, быстро пошел к выходу. Из двери вышел, увидел: три машины рокотали, груженые, ждали его.

- Вот он! Наконец! - увидев бригадира, закричала братва. - Поехали!

Поехали.

А ведь права была эта утка, гардеробщица, все насквозь видела.

Петро сел в кабину и, когда тронули, сказал шоферу:

- У магазина остановишь.

- Так нет еще одиннадцати, не дают.

- Дадут, - мрачно ответил Петро и сморщился, ойкнул, ухватившись за щеку.

ТЫСЯЧА РУБЛЕЙ В ФОНД МИРА

Стояли последние майские дни; навигация была в разгаре, и потому затон судоремонтного завода широко синел просторной водой. Лишь за пирсом дремали, ткнувшись в берег, старые пароходы "Канин", "Варламов", "Герой Денисов". На слипе, поднятые над водой и землей, два гордых красавца "ОТА" синели статными корпусами с белейшими парусами рубок, а позади них, на стапелях, толпился всякий народ на капитальном ремонте: землечерпалка "Донская-6", две самоходки "Двина" да "Алексин", ржавый "Бирск", "Сухона" с начисто развороченным носом и старенький дебаркадер.

На дебаркадере, с самых майских праздников, находилась бригада Жоры Ногайцева: сам бригадир и двое помощников, Саня и Котофей. Жора Ногайцев был человеком известным, он работал на заводе всю жизнь. Его молодые помощники армейских гимнастерок еще не сносили. Причем Котофей - было, конечно, прозвище рыжеусого, зеленоглазого Тимофея. Особенно похож он был на кота, когда молодую бабенку видел. Усы его сразу топорщились, круглые глаза горели огнем - ни дать ни взять отъявленный котяра. Саня был парнем скромным, он чуть-чуть заикался и потому при чужих мало говорил, смелел лишь при своих.