Борис Екимов - Рассказы

А лесничество, что ж... Там ведь тоже нелегко. И какой-нибудь человек, лесник, может, тоже мечтает о чем-то другом. Как угодить...

Не хотелось спать. Прошедший день, только что прожитый, уже казался далекой сказкой. Щебет ласточек... И высокий стремительный лет. Как давно он не видел ласточек. А теперь они строились рядом, под кухонной застрехой. И целый день щебетали.

А высоко в небе, в далекой синеве, тоже день-деньской нежный перезвон золотистых щуров слышался. Их было в этом году множество. И они все позванивали, позванивали в небесной вышние с утра до ночи.

Трудно было уйти от такого дня. И так хорошо думалось, что не хотелось спать. Будет еще время выспаться, будет.

Григорий выходил за ворота. Узкий серпик золотистого месяца висел в небе, а рядом - звезда золотая. Приземистый клен листьев еще не распустил. Но зацвел. И теперь ночью можно было тронуть рукой шелковые, ласковые, как ребячьи волосы, пряди кленового листа.

Он стоял у ворот, не решаясь уйти дальше. Ведь в растворенном доме тетка Варя спала. Да и куда идти. И так хорошо: стоять, думать.

Он целый год потом вспоминал эти ночи. И многое из передуманного помогало жить.

И он твердо знал, что каждый год будет приезжать сюда, пока не помрет тетка Варя. А уж помрет, тогда незачем. Хотя и жаль... Но когда это будет...

Десять дней отпуска. Два дня в дороге - туда и обратно. Сутки, на всякий случай, в запас.

Заводские друзья всегда расспрашивали о весенней рыбалке на Дону. И он рассказывал: про Дон, про рыбацкие удачи. Правды он никому не говорил. Даже жене. Не то чтобы он не верил ей... Но как рассказать...

СТАРЫЕ ЛЮДИ

Люди, возле которых живешь, старятся незаметно. Но не вечен и их срок. И вот приходит пора... Не смертная, нет. Но приходит час, когда поневоле повторяешь: "Старые люди что малые дети".

Живем мы по соседству с бабой Феней, дворы наши делит ледащий заборишко. И уж какие тут секреты...

Вот кормит баба Феня обедом внука, кормит и приговаривает:

- Хлебушка, хлеба поболе ешь... Не боись, откусывай. А то как же... С хлебушком и сытый будешь. А так разве тебя накормишь. Кусай, кусай, не прилепивайся. Зубки у тебя молодые, вострые,- припевает она возле внука. Отойдет по своим делам, и снова воротится, и снова свою песню ведет:

- А хлеба чего не ешь? Это почему ж так? Либо он горький, полыном отдает?

- Баба, ну, отстань. Кто же с макаронами хлеб ест? - разъясняет внук. Там мука и там мука.

- Гос-споди... Да как же без хлеба! Без хлеба тебя не укормишь. Без хлеба ты не знай сколько смолотишь. А макароны из магазина берем, они денежку стоят. А с хлебушком оно...

Начнет внук чай пить, а баба Феня снова тут:

- Какой сахарный... Это кто же по стольку кладет? На тебя и сахару не настатишься, никаких зарплатов не хватит. А от него, от сахару, да от конфетов ваших зубы падают,- пугает она. - Да...

Внук бабкины слова слышал, и переслышал, и слушать устал. Он лишь иногда, для порядку, огрызнется: "Не боись, не выпадут",- и дело с концом.

Баба Феня тут же его окорачивает:

- У-ух, еще скусывается... Молодой, а зубатый. Научилися со старыми разговаривать. Повыучили их в школе. В старые бы времена...

Но с внуком что... С внуком баба Феня поговорить умела. А вот вечерами...

За ужин обычно садились все вместе: сын с невесткой, внуки, а баба Феня наливала, потом и сама, коли была охота, вечеряла. За ужином было труднее.

- Мама,- спрашивала невестка,- а сметана у нас есть? А ну, слазь в погреб,- приказывала она сыну.- Принеси сметану.

Баба Феня вздыхала и будто с собой разговаривала:

- Такой ныне борщ жирнючий. Прямо не мясо попалось, а сало одно. И заправку я пережаривала с маслицем. Много маслица клала, - и замолкала, поджав губы, и с немым укором глядела на всех.

Уже привыкли к этим разговорам. Уже привыкли. Но невестка нет-нет да и звякнет ложкой и мужа глазами ожгет. А сын у бабы Фени хороший. Он лишь скажет:

- Ну, чего ты, мама? Жалко, что ль...

- Мне не жалко,- дрогнет голос у бабы Фени. - Не мое, вами купленное. А только, я говорю, жирнючий борщ. И маслица я добавляла.

- Жадная ты какая-то стала,- засмеется сын.

После таких разговоров баба Феня приходит к нам, к моей матери. И долго сидят они на ступенях крыльца, вспоминают.

- Жадная... - в десятый раз жалуется баба Феня. - А вот в войну, когда мы уходили... С утра лопату беру и иду. А пайку свою, хлебушко-то, вроде забуду, им оставлю. Сама день-деньской водичку да водичку... День-деньской. А норму надо сделать, кубометры. Обмеряют вечером. Домой прибежишь, похлебаешь щец из лебеды... Вот и жадная...

Моя мать молчит, слушает, вздыхает.

- А после войны... По карточкам получишь, поглядишь... Господи, да рази...

Мать молчит и вздыхает. А в соседнем, бабы Фенином, дворе невестка посуду моет, позвякивает, сын в огороде, внуки со своими делами. Все уже привыкли. Не первый день такое. Но раньше незаметно было, а вот теперь...

* * *

Ни у нас, ни у соседей, во всем нашем ауле морковка не удавалась. Место, видно, такое, гольный песок. А у бабы Поли росла, да сладкая из года в год, прямо сахарная. И всегда я этой морковкой угощался. Идешь по огороду, баба Поля кричит: "Погоди, сейчас я тебе морковки сорву". Надергает, даст, хрумкаешь. Сладкая морковь. Любила она и подшутить. Возишься в огороде, а вдруг, откуда ни возьмись, морковка летит - и прямо к тебе. Или идешь, а морковь на дорожке лежит, тебя ожидает. А баба Поля из-за кустов откуда-нибудь смеется, довольная.

Повзрослев, я надолго уехал из дому, а когда вернулся, то с бабой Полей уже начиналась беда. Стала она забываться.

Оборвет все цветы в палисаднике, по соседям разнесет. "Вот цветочков вам..." - "Да у нас своих,- скажут ей,- полный двор". - "У вас свои, а это мои, у вас таких нету".

Яблоки еще зеленые, а она их рвет - и по людям. "Яблочков вам, угощайтесь". У нее не берут, ругают. Тогда она молчаком. У нас в огороде под грушей складывала да на бочку. Идешь - горка яблок лежит, или огурцов нарвет, редиски, букетик цветов. Яблоня у нее хорошая росла, "симиренко", зимний сорт, его до морозов держат. А баба Поля их зеленцом погубит. Ругают ее дочь, да зять, да внуки, уж взрослые. А у нее одни ответ: "Я - хозяйка".

Хозяйка... Хозяйкой она всегда была, работницей. В войну без мужа осталась, двоих детей вырастила огородом. А теперь вот...

Скорбная голова не давала ей отдохнуть. Весь день на жаре, на солнце. Не то чтобы прилечь, не присядет. Поливает весь день, поливает. Родные стали мотор отключать, чтобы не спалила. Да и чего без толку лить. Но баба Поля не успокоилась. С утра свой бак выберет - и по людям. Придет, просит: "Разрешите от вас водичку брать. Горит все, а я свою колонку никак не включу". Поначалу никто не отказывал. И она день-деньской из чужих дворов на свой огород воду тягала. Таскает, мучается, но соседские баки и бочки начисто опорожнит.