Борис Фальков - Ёлка для Ба

- Валя, - сказал Ди, - вы можете начать с моей.

- Мне бы сегодня поскорей, - сказала Валя. - Сегодня я иду в тиянтир. Всё как у людей.

- Зачем вы так коверкаете слова? - спросила Изабелла. - Вы ведь знаете, как они правильно звучат.

- А я и это, как у людей, - ещё охотней отозвалась Валя. - Это у людей правильно, а у вас...

- Ну да, на первый взгляд у уродов всё, как у людей, - продолжал отец. Семьи, социум, и так далее. Но это потому только, что они вынуждены мимикрировать, стараются. Добрая половина человечества так старается, делают вид, что и они люди. Вот как раз эти-то старания и мешают понять некоторым, что такая скрытая поляризация со временем обязательно выйдет наружу и...

- Поляризация? - подняла брови Изабелла.

- Ну да! - отца уже несло. - Тебе ли не знать о таком эффекте, живя в такой семье.

- Ну-ну, - добродушно заметил Ди, - какой же?

- Да и твоей прежней, возьми себя и Жанну. Даже ваши внешности, и те типичный пример поляризации.

- Ну-ну! - угрожающе сказал Ю.

- Пусть, - хладнокровно разрешила Изабелла. - Пусть продолжает.

- Хм, - сказала мать.

- Говорю вам, как профессионал: все эти явления одного порядка. Валя и Ба, я и Ю, лилипут и гигант, норма и урод, Байрон и Дантес. Всё это явления поляризации, в которой Пушкин и лилипут стоят на одной стороне ступеньки а...

- Ну, это уж слишком! - вскричал Ю. - Ты сейчас и Дантеса оправдаешь! Хватит, это уж никуда не лезет.

- Влезет, - пообещал отец. - Начнём с вопроса: могут ли уроды рожать нормальных людей, и вообще, могут ли они рожать что-либо, а не подражать рождениям. Или это тупик, неизгладимая смертная печать? Что за царство такое это: уродия?

- Да что ж такого уродливого-то в Пушкине! - побагровел Ю. - Если кто и рожал, так это он: и детей нормальных, и стихи. А Сандрелли, который попадает в цель всегда, как Пушкин стихами, да он и на скрипке бы играл идеально... Глянь, как он держит свой винчестер, да как Страдивари!

- А Страдивари держат, как женщину, - согласилась мать.

- Не уродливого, братец, - поморщился отец, - внешняя уродливость не обязательное качество урода, хотя и желательное. Мы говорим о другом. Хочешь, я на документах тебе покажу, что оно такое? Прошло, знать, время говорить притчами и у нас. Гнусное время. Дай-ка мне вон ту зелёную книженцию, малыш.

Я был готов, и в две секунды доставил требуемое.

- Примечательные происшествия! - возгласил отец тоном "суд идёт". Заметим: примечательные. Зачитываю, однако...

- Опять! - простонала Изабелла. - Again and always.

- ... зачитываю с сокращениями. Всё-таки с листа переводить с немецкого...

- Не забудь, что с нами дети!

- Отрывок из биографии Пауля Ансельма фон Фейербаха, 1775-1833, президента апелляционного суда в Ансбахе, Бавария, издано в Берлине 1874, страницы... ага... 414-515.

- Ого! - сказала Изабелла. - А обещал с сокращениями.

- Я ещё сокращу, - отец прокашлялся. - Also, nдmmlich da, in Ansbach habe ich, короче, мне удалось ознакомиться вплотную с примечательнейшим уголовным случаем. Я имею в виду чудовищный пример преступления над телом и душой человека, благодаря мне приобретшего мировую известность под именем Каспара Хаузера. Судьба этого своеобразного найдёныша была описана мною в специальном сообщении. Начиная от его загадочного появления в день Троицы 26 мая 1828 года в Нюрнберге, где он, весьма опрятно одетый, с письмом к ротмистру и невнятной речью впервые появился среди людей - и кончая покушением на его убийство в доме литературно известного своими переводами из Гафиза, нет, не Пушкина: профессора Даумера в Нюрнберге, куда этот найдёныш был помещён для заботы и воспитания. В специальном мемуаре о Каспаре Хаузере, адресованном мною королеве Каролине Баварской по её собственному желанию, я предположил, что он непременно должен быть лицом высокого рождения. Это я установил достаточно точно посредством длительных ежедневных наблюдений за Хаузером, какое-то время помогавшим мне в Ансбахе с судебным делопроизводством, поскольку к этому меня обязывала совесть. В особенности многое стало ясно из анализа сновидений Каспара, как отражений его детских переживаний.

Отец приостановился:

- Вот те на, задолго до другого доктора... Ну да продолжим: соответственно этому я представил неопровержимое доказательство того, что Каспар Хаузер был вторым сыном правящего эрцгерцога Баденского Карла Людвига Фридриха и супруги его Стефании, дочери наполеоновского генерала Богарне. Ребёнок был, по моему мнению, похищен по наущению графини фон Хохберг, которая состояла в морганатическом браке с отцом эрцгерцога Баденского и предполагала этим обеспечить правление в Бадене своим признанным сыновьям после исчезновения этого ребёнка и угашения основной линии наследования. Принц же, с которым предстояло угаснуть мужской линии рода, случайно остался жив и был воспитан на стороне в лице несчастного Хаузера. Чтобы устранить подозрение в преступлении, он был, возможно, подменён смертельно больным или умершим ребёнком, который и фигурировал впоследствии как умерший. Возможно, в этом принимал участие врач ребёнка, подкупленный графиней фон Хохберг. Наиболее вероятно, однако, что похищением принца занимался некий католический монах, человек с безупречной репутацией, и который, как это и бывало в подобных случаях в древности, не пожелал отягощать душу убийством...

- Ну, и что? - спросил Ю.

- А то, что эту версию происхождения Каспара мы пока отложим. Мы оставим от неё лишь сам факт, что какая-то версия объективно необходима, поскольку вот уже полтора столетия их выдвигают различные люди и всё общество в целом. А для себя лично - сделаем акценты там, где мы видим перспективные для наших собственных версий детали. В конце концов, что нам за дело до герцога Баденского? У нас своих герцогов хватает. Кстати, наш-то теперешний, вернее, давешний младенец мальчишеского полу - не уцелел. Видимо, прервалась традиция древности, и сегодня уже никто не считает убийство отягощающим совесть. Впрочем, он не был впрямую убит, как показало вскрытие, а был рождён семимесячным и... в походных условиях не мог уцелеть.

- В походных, - повторила мать.

- Ну, в бивуачных, если хочешь. То есть, преступление состоит в том, что его закопали, похоронили без надлежащих... Это уже из области, впрочем, психологии. Что и поможет нам искать кандидата. Вот ты, например, Изабелла, скажи: могла бы ты такое сделать со своим, или даже чужим младенцем?

- Фу, - сказал Ди.

- У меня пока нет соответствующих причин, - сказала Изабелла. - А склонностей соответствующих не было никогда.

- Ю! - вскричал отец. - Тебе стоит запомнить её слова! Они значат многое для нас. Например, что Изабелла в принципе отличает себя от существ, могущих такое сделать. Мы уже знаем, что это такое: поляризация. С её же слов, тот, кто может - не такой, как она, и именно от рождения. То есть, не таким уродился, урод. Сюда же пришьём сходство реакций Изабеллы и Фейербаха. И тот говорит тем же тоном, брезгливым, отчуждённым, отполяризованным, и ссылается на что? На совесть! То есть, инструмент природный. Современным языком, опираясь на прерванную традицию древности, мы сказали бы: инстинкт. Всё это достаточные основания для того, чтoбы мы начали наше следствие не вслепую. И повели его в направлении, указанном Изабеллой: ищи не женщину, урода.