Борис Фальков - Ёлка для Ба

- Но про Ворошилова - всё верно, - сказал Сандро. - Я ведь, как-никак, прикрыл его от той мины своей грудью. А он вручил мне в руки ружьё-двустволку, и сказал...

- В ноги, - поправил Ив.

- Ну да, в ноги, - снова согласился Сандро, - и сказал... Нет, точно не помню, что он сказал, зато помню, что из этого вышло.

- А я помню, что он сказал! - воскликнул Жора. - Присутствовал! Он потряс тебе ногу и, чуть не разрыдавшись, пообещал: теперь я помогу тебе, мой мальчик. Ты ни в чём не будешь отныне нуждаться в жизни, ни в корзинках со славой, ни в корзинках с хлебом и вином, ни в корзинках с ба...

- Наивный он человек, этот маршал, - пробормотал Ив. - Достаточно одного из перечисленного, а всё другое само появится, автоматически.

- С Ба? - переспросил я.

- С бабами, - объяснил Сандро. - Откуда Ворошилову знать про твою Ба? Но он не наивный, просто щедрый.

- Это одно и то же, - возразил Ив. - Хотя, да, это и я могу подтвердить: про твою Ба он не знал.

- А ты-то тут причём? - Жора перешёл на фальцет, что у него означало: ультразвук. - Что общего у Ворошилова с неграми?

- Папа негра и Ворошилов служили вместе на польском фронте, - сообщил Ив.

- На арене, - поправил Сандро, - польской войны.

- Это правда, - обиделся Ив, - можешь спросить хотя бы у этого...

- У Яши Хейфеца, - помог я.

- Верно! - обрадовался Ив. - Ну и память у малыша, сколько лет прошло, а он всё помнит!

- Отец Яши Хейфеца играл в нашем городском саду, - гордо сказал я. - Это помнят все, особенно Ю.

- Плевать на Яшу, я лучше знаю Ворошилова! - возмутился Сандро. - И главное, он лучше знает меня. Не сомневаюсь, отец Яши жил в другой части города, а я, можно сказать, в одном квартале с Климентом Ефремовичем. Правда, несмотря на это, он тогда добавил к сказанному: ты всё получишь, мой мальчик, только после победы, после победы. Наберись терпения.

- Понятно теперь, почему он не исполнил своих обещаний после войны, сказал Жора. - Его эта победа просто раздавила, как доктора. Прямо на главной улице.

- Глубокая мысль, - отметил Ив. - Захлебнуться можно.

- Ты его слушай, - сказал Сандро, - он знает... Обязательно захлебнёшься, если будешь сообщать публике такие мысли. Тебя прямо в твоём сундуке и утопят.

- Минута молчания, - сказал Ив. - Эй, малый, сними свою панаму! Покойников следует уважать.

- Я уважаю, - сказал я, снимая панаму, - особенно мальчишеского полу.

- Среди нас шпион, - грустно покачал головой Жора. - Малый, как и все, помешался на шпионаже.

- Я и дома такой же, - возразил я. - Получается так на так.

- На кого же ты работаешь, на какую державу? - спросил Сандро.

- На себя, - ответил я.

- Не самая плохонькая держава, - заметил Ив. - Пусть работает, на кого хочет, лишь бы не на папу.

- На моего папу! - я вскочил на ноги, поражённый таким нелепым предположением.

- Успокойся, - сказал Ив, - на папу римского.

- Успокойся, - сказал и Сандро, - у всех есть папа, у негра вон тоже.

- У негра был папа, - поправил Ив.

- Была папа, - поправил и Жора. - Ты где живёшь, в Риме? Это там можно не учить язык, я-то знаю.

- Был и мама, - послушался Ив.

- А я сирота, - сказал Сандро, - самородок.

- Гол! - выкрикнул Жора. - Нет, мы всё-таки здорово болтаем.

- Не ходите к нам на обед, - посоветовал я. - У нас так не болтают. У нас болтают не так... просто.

- Не так пусто, - догадался Ив.

- Не так густо, - упрекнул его Жора.

- Совсем не так, - сказал я. - С вами, как в кулибке. С вами вообще... можно.

- Значит, - заключил Сандро, - с нами нежно.

Да, мы болтали нежно. Разве этого не достаточно для...

- Прячься, малый, - посоветовал Ив. - Вон идёт ваша домработница, и в её руках уже шуршит донос.

- Фу, - поморщился Жора, - что за слово...

- Пожми ему руку, чуточку повыше локтя, - посоветовал я, - это действует, я-то знаю.

- Надо говорить: протест, - Жора положил ладонь на локоть Ива, но не охватил пальцами и пятой его части. - Ну, и как же оно действует?

- Нет, у Вали не протест и не донос, а список покупок, приготовленный Ба, - возразил я, всё же благоразумно залезая под лесенку. - А сама Валя притворяется, что писать не умеет, и ставит крестик вместо подписи.

- А как же она читает список? - удивился Жора.

- Вот именно, - сказал я из-под лесенки. - That is the question. Кроме того, из-за чего ей меня продавать? Мороженое или помидоры она не любит, только свой тиянтир. А туда её и так пускают, когда ей захочется.

- А из любви и продаст, - успокоил меня Ив. - Из любви к тиянтиру. Но скорее - из любви к тебе, малыш. Разве этого не достаточно для... протеста? Для такого дела она и писать научится.

- Такие жертвы вовсе не нужны, - не согласился Сандро, - она может просто позвонить по телефону. 2-87, два звонка. Писать не умеет, а руки-то, небось, имеет.

- Как это, два, во втором квартале, что ли? - удивился Жора. - И... откуда ты-то всё это знаешь?

- Должен же я как-то ответить, - пожал плечами Сандро. - Принял я приглашение, или наоборот... Меня потому и предупредили: если забуду сказать телефонистке "два звонка", то попаду в радиоклуб. А радисты меня к себе ещё не приглашали.

- А ты бы, конечно, этого хотел, - сказал Жора. - Ты бы хотел бросить свой пугач, и заняться настоящим делом: радиоделом. Знаю и одобряю: дело просто создано для твоих ног, Саня!

- У этого дела большие перспективы, и таким образом ты обеспечишь себе будущее, - согласился Ив. - И перестанешь, наконец, рассчитывать на щедрость Ворошилова. То есть, на солидную пенсию.

- Что им всем так далось это будущее? - прошептал я, записной протестант, забившись в дальний угол под лесенкой.

А разве всего этого не достаточно для...

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

... протеста?

Нужно только уметь выбирать для своего протеста время. Например, в конце ужина: откипает самовар, все ещё сидят за столом, но Валя уже потихоньку относит на кухню посуду, несмотря на отдельные протесты других. Она знает, что делает, все уже склонны к компромиссам, даже и эти протестующие. Патроны, выданные на день, расстреляны, духи дома, наоравшись, сорвали голоса... Фиалки и табак на клумбе в палисаднике, наоборот, только проснулись, и от их пока робких благовоний ещё не тошнит. День позади, впереди целая ночь, утро вечера мудренее. Мендельсон у Ба, и тот смодулировал в исходную благополучную тональность. Ужин подошёл к концу.

- Значит так, - заявила Валя, со звоном обрушивая на стол блюдца. - Я от вас ухожу.

- What's happened?

- В который раз? - перевела мать.

- На этот раз - душу c меня вон, - ударила себя в грудь Валя.

Тут бы мне и вступить, но я промолчал: ветер, после нашей встречи на базаре, явно дул в мою сторону, а плеваться против ветра... Таких глупостей я уже давно не делал. Впрочем, только ли в мою он дул?

- Роза из Ломброжа, - в сторону сказал отец. - То есть, рожа из...

- Почему вы так кричите, Валя? - удивился Ю.

- Да, и нельзя ли перенести ваше заявление на завтра? - поддержал Ди.