Борис Фальков - Тарантелла

- Вот-вот, когда я завожу разговор про еду, она и кричит о насилии. Да и телевизор уверяет, что голодание полезно, а с ним не поспоришь. Он внушает отвращение к еде, показывая очень большое количество еды, насильно привлекая к ней - отталкивает от неё.

- Лурд... - мечтательно удивляется padre. - Почему же она выбрала на этот раз Сан Фуриа? Про нас мало кто знает.

- Телевизор, молодой человек, снова телевизор, - внушительно говорит приезжий. Padre совсем не нравится такое обращение к нему, но он лишь смиренно опускает глаза перед мирской близорукостью. - Она видела ваш город в передаче про тарантеллу. И слышала подробный рассказ о симптомах болезни, похожей на её болезнь. Не вы ли, молодые люди, давали интервью для этой передачи? Вот вы, signore padrone, вы не играете на скрипке?

- Так вот где она видела плёнки времён дуче! - не отвечает на вопрос Адамо.

- Да, нам тут известны все эти симптомы, - радуется padre. - Мы тоже к ним привыкли, и потому не сразу обратили на них внимание. Наша Мадонна Сан Фуриа именно так и бежала, по слухам, от язычника-мужа.

- А я слыхал: от папочки, который изнасиловал её и сотворил себе в один замах внука и сына в одном лице, - возмущается Адамо. - Зачем вы занимаетесь цензурой, причёсываете факты, santone?

- Я знаю только, что она бежала с сыном, - поджимает губы священник. - В церковных документах слухи не фиксируются.

- Конечно, - соглашается Адамо. - Слухи так ненадёжны. Зато к документам доступ надёжно преграждён. Чтобы подогреть нездоровый интерес к ним... И сделать рекламу вашему промыслу, padre. А ведь реклама - тоже насилие, и изощрённейшее. Но вам ведь не привыкать его применять, это верно. Зачем, кстати, вам, signore, догонять её и возвращать насильно домой, если она всё равно в конце концов возвращается сама? Ведь она уже не работает, по вашим словам, так пусть себе и бегает.

- Но кто-то же должен быть рядом с ней, чтобы... по-человечески поддержать в трудное время! Кроме меня, у неё никого, - объясняет приезжий. - Вам трудно понять такое, у вас, наверное, тут много родственников, друзей... Нет, молодой человек, я никогда не применяю насилия, я просто сопровождаю её во всех её блужданиях. Разве я ей не отец? Значит, все её скитания - мои скитания, а в моём возрасте они уже трудно даются, несмотря на известную привычку. Бывает, нам с ней приходится преодолевать большие расстояния. Ведь она не задерживается надолго на одном месте, переночует - и дальше, пока не почувствует себя лучше. Должно быть, она уже и отсюда собиралась бежать? Опуститься ещё дальше на юг, а может, подняться назад на север... Да что-то, наверное, задержало. Задержка - большой минус, она тормозит естественное преодоление кризиса. Зато, конечно, при задержке её легче сыскать, это большой плюс.

- Большой, - хмыкает Адамо. - А cыскав её, вы случайно не создаёте сам эти минусы, чтоб получать и дальше плюсы? Чтоб, скажем, подольше её догонять... погонять? Зная это, она и таскает с собой пистолет, для защиты в дороге не от кого-нибудь - от вас. Она, кстати, говорила, что вы, может быть, и не отец ей. Что отыскать, установить настоящего отца вообще невозможно. Конечно, для вас это минус, но ведь вместе с тем и плюс, нет? Можно одновременно обращаться с нею как со своей и как с чужой... девочкой.

- А вы, вы не создаёте минусы и плюсы одновременно? - мягко парирует приезжий. - Разве одни из вас не гнали её отсюда, а другие не задерживали её тут своими... домогательствами? К сожалению, так получается всегда, но поэтому, к счастью, у меня есть опыт. Пистолет же она хочет использовать для защиты от себя, бедная девочка. В Амстердаме, например, его выдернули из её рук в последний миг. Послушайте, я ведь говорю, ей нужна поддержка, а не задержка. Может быть, я позабыл ваш язык и неточно выражаюсь, но ведь это так ясно: если задерживать движение тела, набравшего скорость, оно будет вырываться. Судя по тому, как она выглядит, так и произошло. Похоже, с ней тут обращались, как нигде. У вас, наверное, принят особо почтительный уход за больными... У меня впечатление, что её у вас шлёпали не только по попо.

- Я лично был уверен, что она нуждается в другом уходе, - смущается Адамо. - Мне казалось, что задержаться ей просто необходимо. Я учился хорошо, а на ней ясно написаны все признаки... Да она и сама утверждала, что болеет астмой.

- И это правда, - подтверждает приезжий. - Первый побег, тогда её вернули домой лопнувшие шнурки на ботинках, кончился простудой. А потом хроническая пневмония и теперь вот...

- А теперь вот рюкзачок, - старается компенсировать своё смущение Адамо.

- Шнурки, рюкзачок! Так вы называете неразрывные цепи Божьего промысла, хмурится священник. - А она говорила про вас, что вы верующий ортодокс. Как профессионал, могу вас уверить...

- Как медик, - перебивает Адамо, - могу вас уверить, что при пневмонии попытки бежать встречаются очень часто. Когда начинается воспаление, вспыхивает желание побега. Правда, чаще это наблюдается у стариков...

- Ты созвал сюда стариков, чтобы и они воспалились, - высовывает она голову из-под столешницы: одного голоса явно недостаточно, чтобы стать полноправной участницей квартета, это уже всем ясно, - чтобы они со своим опытом насилия помогли тебе меня насиловать!

- Кому ты нужна, - действительно не выдерживает зрелища Адамо, - ты, ни то - ни сё, то мужчина - то женщина, какая-то между ними колеблющаяся, обоеполая дрожащая тварь, бесполая недоразвитая личинка!

- Недоразвитая! А это что, по-твоему?

Она вылезает из-под столешницы и раcпрямляется, одновременно дорывая рубаху донизу. Потом принимает удобнейшую позу: укладывает ладони на талию, вдавливая её между буграми Венеры и Юпитера, выгибает спину и выводит локти вперёд. Таким приёмом всем присутствующим даётся сразу всё необходимое: раздувшееся вымя со стоячими сосцами, взбухший живот и выпяченный пупок. Весь мясной набор, как на витрине. Из трещин в лопнувших сосцах выступают и сразу затвердевают янтарные капли.

- Да, недоношенная лярва, - скрипит Адамо зубами. Молодой человек обладает соответствующим возрасту аппетитом и, конечно, едва сдерживается, чтобы не впиться клыками в выставленное на витрине подрагивающее мясцо. И то только потому, что выбор труден, слишком уж разнообразен набор. - Всё фальшивое: легенда, удостоверение, имя... И сама баба - дрянная фальшивка, подделка под бабу.

- Я покрою все убытки, - кладёт приезжий руку на плечо Адамо. - Не надо скандала. Всё равно из него ничего не выйдет. Она больна, это установлено официально. У меня есть соответствующие документы.

- Тоже, небось, изготовленные на ксероксе? - сбрасывает Адамо чужую руку брезгливым передрагиванием плечей, характерным движением турецкой танцовщицы. - Как вас-то зовут, папаша? У вас-то хоть настоящее имя, или тоже такое... польское?