Борис Фальков - Тарантелла

Мы нажимаем клавишу диктофона: и раз, и два. И после короткой паузы - и три.

- Но начните с того, как вас зовут, откуда вы родом... и так далее.

- Наш падре говорил, ты на газету работаешь. Ну ладно, мне-то что... Что ж тебе сказать? - рисуется скрипач, сносно исполняя все ужимки спившейся кинозвезды. Его глазки, почти совсем упрятанные в дряблые мешочки, слезятся. Это правда, я не цыган, но против них ничего не имею, это ты напрасно, дочка. Я грек, хотя зовут меня, конечно, Giuseppe, потому что я родился в Таранто. Это недалеко отсюда, да ты знаешь - где это, если правда, что ты ехала через Таранто. Там много греков, когда-то это была колония спартанских эмигрантов, но это было давно, говорят, много тысяч лет с тех пор прошло. Мелодия, которой ты интересуешься, придумана ими, так что она тоже очень старинная. Что сказать ещё? Про тарантулов... Это всё глупости, тарантелла потому и тарантелла, что родом из Таранто.

- Значит, вы считаете, не тут, а в Таранто может храниться манускрипт, на котором записан древний её вариант? - перебиваем его мы. - Известно, что один из первых образцов современного нотного письма зафиксировал именно тот праисторический, по мнению вашего padre - адский образец... Ха, не имеет ли чего общего ваш Таранто с Тартаром?

- По нотам эту мелодию не сыграть, - надувается скрипач. Не понял нашей мрачной шутки, понятия не имеет о предыстории своего народа, о собственной преисподней, или просто врёт: никакой он не грек. - Нужно знать, как её играть, а как это запишешь нотами? Да и не знаем мы никаких ваших нот, начто это нам! У нас эта мелодия передаётся от отцов к сыновьям, из рук в руки. Отец покажет - мы перенимаем, усваиваем. А будешь плохо усваивать, получишь по шее. Вот почему по-настоящему её играем только мы, и вот почему всегда приглашают только нас, когда есть нужда.

- Насилие, - фыркаем мы, - известное дело, тут уж хочешь не хочешь, а усвоишь...

Но известно ведь и другое: коли так наскакивать, то нечего потом фыркать. Даже такая развалина, как этот тип, естественно сопротивляется таким прямым наскокам, и чем сильней наскок - тем упорней сопротивление. Все эти приёмы слишком уж прямолинейны, интервью сильно смахивает на допрос. А между тем, те же вопросы могут быть исполнены иначе, он прав: важно не что - а как играть. Будем лисой, девочка. Будем подобны лисичке, плутишке лисёнку... И тогда мы быстро добьёмся своего, возьмём своё.

- Вы много умеете и знаете, - наклоняемся мы к нему, стараясь не замечать его отрыжек и тошнотворного перегара. И голосок у нас при этом гунявый, нищенки-сиротки. - Мне с вами повезло. Giuseppe del'Taranto, это очень хорошо звучит, почти Джузеппе Тартини, слыхали это имя? Может быть, будем вас так и официально называть? Славное сценическое имя, когда запустим его в оборот, я имею в виду - в эфир, в культурном мире оно сработает на вас отлично.

- Тартини? Не знаю такого, - отрицает он. - Таких знакомых у меня нет.

Как хочешь, а мы-то отныне так и станем тебя называть, по меньшей мере в уме. Знати этого городишка тебя-то как раз для полного комплекта и не хватало: придворного музыканта, озвучивающего танцы их кооператива. Так думаем мы, будто собираемся не чуть-чуть задержаться, а остаться тут навечно. Но при этом опускаем слипшиеся ресницы, изображая готовую покориться любому, хоть и самому бессильному самцу, бесхитростную девочку, эдакую невинную малышку-мышку.

- Он давно умер, двести лет назад, но, по слухам, тоже здорово играл на скрипке, - склоняем мы головку к левому плечику. - Все скрипачи до сих пор играют его сочинение "Трели сатаны". Кроме вас, как видно... Но хорошо-хорошо, пойдём дальше: значит - вас сюда пригласили, Джузеппе, но по какому случаю? Когда?

- Не я первый, не я последний, - пожимает он в ответ своими плечами. Дорожка сюда протоптана давно. Мадонна Сан Фуриа, вон, тоже из Таранто. Да и ты, невестушка, по ней же, если не врёшь: через Таранто - сюда... Вот и спроси-ка саму себя, по какому случаю.

- Ну, пока у меня ещё остались вопросы к вам... Значит, вы утверждаете, что все эти репродукции делаются в Таранто, и только распространяются тут, при помощи местных агентов?

- Ничего такого я не утверждаю, ни от кого не секрет, что мастерская тут. Им-то кушать тоже надо, - кивает он в пространство за нашей спиной, но мы не собираемся поддаваться на этот трюк, и не оборачиваемся. - Это ведь и от вас не секрет, у вас наверху тоже ведь кушают, и по слухам - много... Хотя, говорят, ты-то сама не кушаешь совсем, будто только святым духом и питаешься. Это правда?

- Отчасти. Что ж, отлично, установлено: производство находится здесь. А с чего делаются эти репродукции, кто сделал образцы? Уж не сам ли padre, и не он ли настоящий глава вашего кооператива? Вряд ли он упустил такой случай... подзаработать.

- Да, конечно, он благословил промысел. Но образец по его заказу сделал Адамо, собственной рукой.

Он выводит свою руку с растопыренными пальцами на передовую позицию, прямо к нашему носу, и крутит ею, будто отрывает яблоко, или вворачивает и выворачивает лампочку. Мы невольно морщимся: запах из промежностей пальцев, как из пролежней.

- Значит, этот Адамо важный член директории, ничуть не менее знатный, чем другие. И тоже не упускает случаев заработать. А вы, дражайший, мне соврали: меня тут встретили столь гостеприимно вовсе не из-за репутации его дома. А из-за подозрения, что я начала с Адамо расследование финансовых дел кооператива. Что я копаю сам его источник, производящий образцы. А его самого директория заподозрила в возможном предательстве, и потому у них такие натянутые отношения. Или они стараются мне показать, что эти отношения натянуты, и давно. Что их вовсе нет и никогда не было. Вот что уж не секрет, то не секрет, все эти их приплясывания называются просто: конспирация. Не то что ваша тарантелла... И всё объясняется просто, без всякой мистики.

- У Адамо совсем неплохо получилось, почему ж ему не заработать? - прячет скрипач свои глазки поглубже в мешочки. - Если тебе его работа не нравится, это ничего не значит. Не бери, никто не заставляет.

- Чего боитесь вы, конспиратор? Вы же не имеете к производству отношения, или? - заполняем мы короткую паузу пристукиваниями, тремя ногтями поочерёдно по столу, тра-та-та. - Странно получается... Не знаю, кстати, плохо или нет, но и у Адамо странно получилось. Очень необычное изображение, похоже на русские иконы. Там тоже такие львиные лица у обоих, даже у женщины. Тёмные от прилива крови, или гнева, будто вот-вот их хватит удар. Или уже хватил. Но не в этом же причина того, что с её признанием были проблемы! А в чём? Допустим, изображение Мадонны совсем не в римской традиции, скорей, похоже на греческое - ну так что ж, мало ли что церковь признала святым! Кстати, может, Адамо тоже грек? Тогда мне следовало бы назвать его Эль Греко, а не...