Алексей Смирнов - Замкнутое пространство (сборник)

Конечно, говоря обо всех этих вещах, как о грязи, я просто стремлюсь подчеркнуть их недостойную суетность. Вполне вероятно, что для Творца они являются вовсе не грязью, а неким жизненным элементом вроде кислорода, если мы вновь обратимся к дыхательной символике. Возможно также, что Он питается нашими земными приобретениями. Давайте вкратце рассмотрим символ Орла, который присутствует во многих культурах; мы ограничимся иудейской, толтекской и древнегреческой.

Когда «просвещенное человечество» ознакомилось с толтекским видением первых этапов посмертного существования, оно, человечество, пришло в ужас и впало в известную панику. До того загробная жизнь понималась в более или менее антропоморфных терминах. После смерти человек либо засыпал и просыпался уже в ином воплощении, не помня о прежнем, либо представал перед грозным судьей, который взвешивал его земные поступки и помыслы и отправлял умершего то в райские кущи, то в адские печи. Подробные описания чистилища и мытарств не меняли самой сути уже знакомых отношений, основанных на преступлении, наказании и прощении. Теперь люди столкнулись с перспективой Орла: колоссального иномирного существа, отчасти напоминающего птицу и питающегося всей осознанной информацией, которую человек накопил за жизнь. В последний миг умерший осознает, чем занимается Орел, а в следующий весь его драгоценный опыт обращается в пищу.

Нет ли такого Орла в иных религиях? Одним ли толтекам принадлежит честь первого с ним знакомства?

Читаем того же Исайю: «Я воззвал орла от востока, из дальней страны исполнителя определения Моего» (Исайя 46: 11). Эти слова Саваофа настолько показательны, что мы вправе заподозрить в этой «дальней стране» все тот же американский континент, населенный индейскими племенами. Создатель был прекрасно осведомлен о хищной птице и намеренно упоминает далекую восточную страну.

А вот что говорит Исайя о питании Орла, во многом раскрывая смысл происходящего: «Как дождь и снег нисходит с неба, и туда не возвращается, но напояет землю, и делает ее способною рождать и произращать, чтобы она давала семя тому, кто сеет, и хлеб тому, кто ест; так и слово Мое, которое исходит из уст Моих, — оно не возвращается ко мне тщетным, но исполняет то, что Мне угодно, и совершает то, для чего Я послал его» (Исайя 55: 10–11). Для чего же было послано слово? Опять-таки мы с полным на то основанием допускаем, что это слово, обогащенное земным опытом материального существования, возвращается к Богу, словно разведчик, посланный на какие-то дикие окраины. Мы встречаемся здесь с теми же огненными стрелами, о которых говорили чуть выше. Осия пишет: «Как орел налетит на дом Господень за то, что они нарушили завет Мой и преступили закон Мой!» (Ос 8: 1). Передача приобретенной информации и есть насыщение Орла, который в этом случае понимается как очередная эманация Абсолюта, передаточный пункт, этап вечного Дыхательного Процесса, Вдох.

Подобным образом поступают и сами люди, вынося информацию в парапространственную компьютерную сеть и поглощая ее в обогащенном виде. Они постоянно обновляют выставленное, уничтожая его самое, но все для себя существенное держат в уме.

Теперь самое время вспомнить орла Прометея. Прометей похитил у богов огонь (и снова — огонь, снова стрелы, охваченные пламенем), то есть знание, то есть — разум; за это он служит вечной пищей Орлу, символизируя все обреченное человечество. Орел пожирает осознанную и переработанную информацию, чувства, воспоминания, упования, суждения — то есть дух, Ветер, символом которого, согласно китайской, к примеру, традиции, является печень.

От каждого из нас Орлом отнимается все, что он успел собрать в земном существовании, после чего бездумное, но в чем-то отличное от прочих ядро возвращается к своему Творцу, являясь сутью, стержнем нашей личности, которому Создатель волен, не меняя главного, придать любую форму в очередном воплощении.

В отнятии всего культурного, всего цивилизованного и собственно человеческого в нашем представлении, состоит Суд. Вот как описывает судьбу праведника другой ветхозаветный пророк, Иеремия: «…за то, что вы послушались…не отнимается у Ионадава, сына Рехавова, муж, предстоящий пред лицем Моим во все дни» (Иер 35: 18–19). Это нужно понимать так: у Меня есть ваш Образ вас, и это — тот самый муж, а вы живете постольку, поскольку ему соответствуете. Потом он, этот образ, несущая матрица, вернется, а вы пойдете мне в корм — так Бог познает себя в материи, через свое орудие — Дьявола-Орла.

Чем совершеннее организм, тем непоправимее распад.

Еще Иеремия: «Безумствует всякий человек в своем знании (…) Это совершенная пустота, дело заблуждения; во время посещения их они исчезнут» (Иер 51: 17–18).

В индуистской традиции, согласно Генону, мы видим вместо Орла крокодила по имени Макара. У египтян этот крокодил назывался Аммитом…

Но вернемся к начатому. Какие задачи стоят перед нами в столетие брошенного вызова? Как поступать нам, обремененным тягостным знанием о греховности, об обреченности всех наших накоплений и духовных богатств земной культуры?

Для относительно сохранного возвращения Абсолюту в нашем непожранном, сравнительно дифференцированном виде, мы должны преодолеть века цивилизации.

Нам следует пересмотреть наше отношение к отцам и предкам вообще, начиная с Адама, от которого тянется предосудительное любопытство, питание плодами с Древа Познания. Нам следует преодолеть в себе их опыт и выйти на новый виток спирали обновленными и бесстрашными, смиренными и едиными в нашей простоте. Нам больше не нужны ни культура, ни разум, которые до небес превозносили наши родители. Мы должны построить новое общество, основанное на простом хайдеггерианском предстоянии перед Всевышним и Его звездами.

Пройдут годы, и книга, лежащая перед вами, последует в огонь за всеми прочими. Но пока эта эпоха еще не настала, позвольте мне завершить мое сбивчивое предисловие и перейти к основному тексту, в котором все намеченное раскрывается в относительной, но, на мой взгляд, достаточной полноте. Итак, мы будем рассматривать пониженную дифференцированность отдельных индивидов и общества как основу и цель современного развития…»

— Все с вами ясно, — рассеянно проговорил Миша, вставая со скамейки. Видно было, что он не собирается переходить к основному тексту.

Вожатый сунул книгу обратно за ремень, но уже не спереди, а сзади.

Бойкость и наглость слога свидетельствовали о полном практическом незнакомстве Большого Букера с мнемированием, апологетом и теоретиком которого он выступал. Что было простительно: в детские годы автора мнема еще только витала в воздухе, подобно очередной блоковской идее. Сын за отца не отвечает, это верно. Пускай отвечает отец. А детские годы Букера-внука окажутся еще интереснее.