Алексей Смирнов - Замкнутое пространство (сборник)

…Генерал, покинув зал, ослабил узел галстука, потеребил воротничок. Оказавшись в своем кабинете, он воспользовался особо секретной телефонной линией. Когда ему ответили, генерал настолько разволновался, что стал заикаться.

— Алло, г-г-госп-пподин К-кахаль, — произнес он в трубку. — Это я. Я выполнил вв-все, ч-что вы в-в-велели. Да. Но они, господин Кахаль, нарыли порядком. Мне пришлось очень тяжело, господин Кахаль. Нет, что вы, я готов и впредь… всегда, всегда на страже ваших интересов… до свидания, господин Кахаль… кланяюсь…

Но трубку на том конце провода уже положили.

Генерал выпил полный стакан коньяку и налил другой. Выглянул в предбанник:

— Меня нет, — сказал он секретарше.

Высокий, приличный мужчина в сером плаще и шляпе покупал себе шоколадный батончик.

— У вас не будет пятидесяти копеек? — спросила молоденькая продавщица, изгибаясь и заглядывая в ларечное оконце.

— Э, — изрек мужчина и широко улыбнулся. Девица увидела красный сухой язык — раздвоенный по всему длиннику. Она медленно осела.

Аль-Кахаль, продолжая улыбаться, забрал с блюдечка и батончик, и деньги.

Ни слова не проронив, он отошел от ларька, сорвал обертку. Жуя батончик, он с брезгливым лицом созерцал особняк. Уличные часы показывали полдень.

Аль-Кахаль выглядел так жутко, что жуть претерпевала диалектические изменения: страшно — нелепо — нелепо в высшей степени — нелепо так, что снова страшно.

Язык ему разрубили шашкой, когда дразнился.

Он раздавил недоеденную шоколадку каблуком и неторопливо пересек трамвайные пути.

Лифтом Аль-Кахаль пренебрег и на четвертом этаже очутился легко, одним прыжком. Прислонившись к косяку, он лениво пробарабанил длинными пальцами марш собственного сочинения. За дверью шикнули на горничную, дедуля отворил лично.

Аль-Кахаль коснулся шляпы и, глядя поверх кудахтавшего хозяина, без приглашения проследовал в кабинет. Дедуля бросился следом, путаясь в халате.

— Что тут у вас? — поморщился Аль-Кахаль, садясь.

Он показал на кровать. На ней, спеленатый и закованный в наручники, постанывал полковник Андонов. С того момента, как он покинул дедулю, прошло всего несколько часов — и вот он, срочным порядком вызванный, снова был здесь. Лежавший был одет в одно лишь нижнее белье, мундир аккуратно висел на спинке стула. Изящный столик, стоявший рядом, был уставлен ветхими коробками с пузырьками. Повсюду были разбросаны разноцветные таблетки.

— Вот, сударь, проверяю, — суетливо объяснил дедуля. — Лекарств много, названия все незнакомые. У некоторых срок, может, вышел, а выбросить жалко. Я ему уже скормил аспирину три упаковки, дибазол — уж пожелтел от времени… тетрациклину пачку, стугерону…

Полковник, тяжело дыша, смотрел в потолок.

— Надо понимать, снова упустили, — наклонил голову Аль-Кахаль.

Дедуля сник.

— Да вы не бойтесь, — жало гостя прошлось по шоколадным губам. — Я другого от вас и не ждал. И Главный не особенно гневается — себя винит. Дескать, не надо было связываться с убогими.

Аль-Кахаль прикурил от ногтя, прицелился в кровать и выпустил молнию тонкую, как игла, и быструю, как само время. Андонов тут же замолчал, из глаз его, ушей и ноздрей повалил смрадный дым. Кожа натянулась и заиграла радугой, трусы и футболка вспыхнули белым огнем.

— Хватит дурью маяться, — пояснил Аль-Кахаль дедуле.

— Как вам будет угодно, — с готовностью согласился тот и позвонил в колокольчик с бантиком. Вбежала горничная.

— Постель убери, — приказал дедуля.

Горничная ловко свернула паленый матрас вместе с полковником, приняла под мышку и бесшумно покинула комнату.

Дедуля дернулся было предложить напитки, но Аль-Кахаль пресек его порыв и молча указал на кресло. Хозяин был уже там, сжимая и разжимая пальцы.

— Субъект, возможно, пойдет к отцу… — начал дедуля.

— Там уже ждут, — краешком рта улыбнулся Аль-Кахаль и стал рассматривать свои ногти. — Засада.

— Ага, ага, — старик тоже заулыбался.

— А вам-то радоваться нечего, — удивился гость. — Дельце поручено мне. Вы понимаете, что это значит?

— Конечно, — прошептал дедуля убитым голосом. Глаза его моментально ввалились, рот приоткрылся. Аль-Кахаль тем временем встал, прошелся по комнате, смахнул со столика таблетки и пузырьки.

— Черт-те что, — пробормотал он и резко повернулся к толстяку. — Вот что: вы точно знаете, что у него не осталось потомства?

— Насколько мы успели понять, нет, — лепет дедули прозвучал крайне невыгодно. — Контактов не зафиксировано…

— Славно! — хлопнул в ладоши гость. — Молодцы! Если принять во внимание его контакты с собственными родителями, то перспектива вообще безоблачная. Забота, внимание, сплошное баловство, элитное образование… — Он склонился над дедулей. — Вы понимаете, что он может не знать, есть ли у него дети? А что, если есть? Что тогда? Что, если он их под забором настрогал, застигнутый внезапной романтикой? А?.. Не слышу!.. "Насколько мы успели понять", — передразнил он сварливо. — А доложили, что точно нет! А мы стараемся, мы начали отстрел! Сдается мне, что это даже лучше, что он жив. Допрашивать надо было, допрашивать! А вы устроили ex juvantibus. Умри он — с кого спросить? Где искать ублюдков? За задницы трясетесь!

Хозяин чуть не плакал:

— Но как мы можем знать наверняка? — он всплеснул руками.

— Тогда на кой дьявол вы вообще нужны? — недоуменно пожал плечами Аль-Кахаль. — Что это за работа? Где сила мысли, где творчество? Я давно говорил Главному, что параллельные структуры вредят делу. Все должно быть сосредоточено в одних руках! Какие-то взрывы, стрельба, наезды… Только я собрался вмешаться, помочь, как вы все испортили. Я про пустырь говорю, гость передернулся, намекая, что разговор о таких материях, как пустырь, унижает его достоинство. — Майора вы тоже лекарствами накормили?

— Нет-нет, живой пока, — заверил его дедуля.

— Ну, можете накормить, — махнул рукой Аль-Кахаль. — Вряд ли я найду ему применение. Впрочем, не забивайте себе голову чепухой. Дети! прикрикнул он. — Все силы, вся энергия — на поиски детей! Чтоб каждую сифилитичку допросили! Это работа нудная, кропотливая, вот и выполняйте. А я займусь непосредственно субъектом, оперативными мероприятиями. Допрошу, хотя что толку? Он, может, ни сном, ни духом… Если после его устранения все останется без изменений, то значит, дети есть. И все внимание, мой свет, переключится на вас, — и Аль-Кахаль мечтательно оскалил мелкие зубы, числом в сорок пять и росшие местами в два ряда. — Спалить вас — дело нехитрое, зачем? Незачем, будет иначе, — ответил он сам себе и начал застегивать плащ. — Собственно, это все. Никакие конкретные вопросы я с вами обсуждать не собираюсь. Уж больно вы тупой. Я приходил довести до сведения. Опосредованная связь ненадежна — можете не понять. И в глазки хотел заглянуть, — и он приблизил свое лицо к дедулиному. — В маленькие, глупенькие, свиные глазки, в поросячьи глазки, в глазки младенчески пустые, бессмысленные, оловянные…