Алексей Смирнов - Замкнутое пространство (сборник)

— Ну… пиши Антонину Антоновну.

— Хорошо. Фамилия? Где живет?

Существо гыкнуло:

— Где ж ей жить. Нигде не живет. И фамилии нет.

— Почему же тогда "Антонина Антоновна"? — закипая, спросил Де-Двоенко.

— Потому что она так велит себя называть. А дальше никто не знает.

— Так, — Де-Двоенко сжал под столом кулак. — И что же такое с Антониной Антоновной?

— Будтов водил ее в рощу.

— И?..

— Что — «и»? Фролыч потом ничего не вспомнил, коротнул. Но народ все равно уссыкался.

— С чего бы это?

— Так она — трансвестит, Антонина-то Антоновна, — осведомитель радостно подался вперед, дохнул. — В смысле мужик. А Фролыч ни хрена не помнит. Блевал потом.

Де-Двоенко прикрыл лицо ладонью.

— Забудем Антонину Антоновну, — сказал он после паузы. — Давай следующую.

Собеседник с готовностью кивнул:

— Ковырялка.

— Ко… вы… рял… ка…, - вывел Де-Двоенко, зачеркнув Антонину Антоновну. — Кто такая?

— Ой, страшная! — осведомитель надул щеки и завращал глазами. — Как таких земля родит!

— Это мне ясно, — процедил майор. — Как ее звать?

— У нее надо спрашивать, — пожал плечами агент. — Никто не знает. Кому такое интересно? Это у вас в милиции паспорта…

— Ладно. Что же Будтов?

— Ходил с ней как-то.

— Куда?

— В рощу.

— Удачно?

— Как посмотреть. Хвастал, что удачно.

Де-Двоенко нехотя записал про рощу.

— Когда это было?

— Да недели две как.

Майор хватил ладонью по столу и вскочил:

— Что ты мне, сволочь, голову дуришь? Зачем мне "две недели как"?

Осведомитель обиделся.

— Велели же всех назвать…

— Черт! Надо же думать! Я его ублюдков ищу, а ты мне — две недели!

— Откуда ж мне знать, что вы ублюдков ищете…

— Так знай!

— Тогда не там копаете, — знаток окрестного репродуктивного потенциала вздохнул. — Из здешних никто не родит. Давеча одна рассказывала, как в диспансер таскали… Изучали флору, а обнаружили фауну.

— Проклятый Сон! — пробормотал Де-Двоенко, постукивая ручкой по столу. Не развернешься! Даже Аль-Кахалю приходится бегать, несмотря на все его молнии в пальцах. И дедуле зверюга в рукаве тоже не поможет. От сыскной собаки больше проку.

Сон мешал, отчаянно мешал, путал мысли, сковывал движения, пресекал порывы свободной воли. Приходится, проклятье, подлаживаться — иначе откуда бы столько накладок? Общая гниль, гнет болезненных обстоятельств. Будтова хранило его собственное проспиртованное подсознание, расставляя преследователям капканы и ловушки, распуская перед ними коварную трясину. Отсюда, черт подери, все неудачи!

Впрочем, еще неизвестно, какой ум хуже — одурманенный или ясный. Если Консерваторам удастся его протрезвить и развернуть в угодном направлении…

Де-Двоенко скомкал бумажный лист, швырнул в корзину, положил перед собой новый.

— Вспоминай, — потребовал он, сдерживая себя. — Плевать на фауну. В жизни бывает всякое.

"А в сказке — тем более", — подумал он уныло.

— Ряба, — с готовностью отозвался осведомитель. — Крутилась тут такая с год назад.

— Замечательно. Ряба. Что дальше?

— Дальше, стало быть, в рощу…

Дверь подсобки распахнулась. Будтов успел привыкнуть к темноте и сощурился, когда в тесную конурку хлынул дневной свет. Зажмурилась и Даша, которая вздремнула и теперь не могла отличить реальности от сна.

— Выходите, — губы Минус Первого были поджаты. Всем своим видом он выказывал сомнение в безопасности, которую сам только что и наладил.

— Всех обыскали, всем заглянули в глаза, — подхватил Минус Второй, словно отчитываясь перед Захарией Фролычем. — Похоже, что доктор действовал в одиночку. Но еще денек-другой, и здесь бы расплодилось настоящее осиное гнездо.

— Фролыч — что им надо, козлам этим, а? — снова заскулила Даша. Минусы переглянулись. Дашины выходки им надоели.

— Милочка, — вкрадчиво спросил Минус Первый, — что это у вас с лицом?

— Тебе какое дело? — огрызнулась та и непроизвольно погладила родимое пятно.

— Хочешь, мы уберем тебе это безобразие? — осведомился Консерватор еще более проникновенным тоном.

Даша вжалась в угол.

— Бритвой порежешь?

— Тьфу, дура, — неожиданно сплюнул Минус Второй. — Тебе, жабе, косметическую операцию предлагают — бесплатную, если заткнешься.

— Помолчи, Дашка, — согласился с ним и Захария Фролыч. — Не видишь разве — люди серьезные.

Даша Капюшонова видела. Она с усилием встала и, не отряхнувшись, вышла из подсобки. Трупа лысого доктора уже не было, охранники стояли с видом, будто ничего не произошло. За окном печально шуршали деревья, где-то наливали пивко, торговали недорогой парфюмерией. Только теперь Даша ощутила знакомый, некогда привычный запах лекарств и антисептиков; она вспомнила о собственных бдениях ночи напролет, когда клевала носом в пустынном коридоре, при свете настольной лампы, а девичьи слезы капали на роман Абдуллаева…

Будтов осторожно выбрался следом. Догадываясь, что из его затеи ничего не выйдет, он все-таки попросил глоточек и вздохнул, получив деликатный отказ.

— Пройдемте наверх, — пригласил Минус Первый. — Пора приводить вас в порядок. Успехи современной медицины позволяют надеяться, что о глоточках вы больше не вспомните.

Даша никак не хотела понять, куда попала:

— А разрешение у вас есть? Не имеете права насильно лечить!

— Это верно, не имеем, — кинул Минус Второй, беря ее под локоть. — Но будем. Думаете сопротивляться?

Даша не думала, это был дежурный понт — для порядку.

Процессия стала подниматься по ковровым ступеням. Впереди шел Минус Первый, а его напарник замыкал шествие. Будтов и Даша казались персонажами из детского мультфильма, которых — жалких и беспомощных зверушек — ужасные разбойники ведут в свое логово, собираясь привязать к дереву, а дальше будет видно. Дальше вмешаются добрые силы, спасатели Чип и Дейл.

Однако сценарий, по которому разворачивались события, писал кто-то другой, и этот другой не любил ни зверушек, ни деток. Будтова с Дашей привели прямиком в процедурный кабинет с двумя перевязочными столами. Инструментов и аппаратуры было столько, что кабинет в любую минуту можно было превратить в операционную. Пленники среди всей этой роскоши смотрелись так, что их оставалось только убить и побыстрее вынести вон, на свалку, куда выбрасывают недоеденную больничную кашу и ампутированные больничные ноги.

Вдруг по стенке прополз таракан, и Будтов немного утешился.

— Раздевайтесь, — приказал Минус Второй, надевая халат прямо поверх пиджака.

Минус Первый позвонил в звонок.

Сестры явились строем, в количестве пяти человек. Лица у них были абсолютно бесстрастными, хотя они только что лишились старшего медицинского персонала в виде лысого доктора.