Федор Достоевский - Том 11. Публицистика 1860-х годов

Он постиг назначение поручика Пирогова… — Герой повести «Невский проспект» (1835) Пирогов, по мнению Достоевского, один из вечных типов, созданных гением Гоголя. «Поручик Пирогов, — писал Достоевский в «Дневнике писателя» за 1873 г. (гл. XV, «Нечто о вранье»), — сорок лет тому назад высеченный в Большой Мещанской слесарем Шиллером, был страшным пророчеством, пророчеством гения, так ужасно угадавшего будущее, ибо Пироговых оказалось безмерно много, так много, что и не пересечь!» (XXI, 124).

он из пропавшей у чиновника шинели сделал нам ужасную трагедию. — Повесть Гоголя «Шинель» (1842) оказала огромное влияние на формирование художественного метода Достоевского, особенно значительное в Первом произведении писателя — «Бедные люди».

Он рассказал нам в трех строках всего рязанского поручика… — Эпизодическое лицо в «Мертвых душах»: о его приезде в город NN и помещении в шестнадцатом номере гостиницы сообщается в главе пятой; в главе седьмой ему уделено еще несколько строк.

Ему стоило указать на них пальцем — как называются. — Образ навеян повестью Гоголя „Вий“ (1835).

…сам г-н — бов посовестился бы назвать его альбомным поэтом. — Достоевский имеет в виду слова H. А. Добролюбова в статье «Стихотворения Ивана Никитина» (1860): «Читая такое стихотворение, так и припоминаешь себе альбомные побрякушки: „Я вас любил, любовь еще быть может…“, или „Нет, нет, не должен я, не смею, не могу“ и т. п.» ( Добролюбов H. А. Собр. соч. Л., 1963. T. 6. С. 170). Добролюбов к «альбомному» роду поэзии относился пренебрежительно, принципиально отвергая любые стихи в этом роде поэзии, кому бы они ни принадлежали. В статье «Стихотворения Л. Мея» (1857) он так объяснял свою позицию: «Собственные произведения г-на Мея относятся более к разряду альбомных и могут быть интересны единственно для тех, кого они касаются» (Там же. Л., 1961. T. 2. С. 162). Отнесение Добролюбовым к разряду «альбомных побрякушек» лирических шедевров Пушкина вызвало отповедь «Времени». А. Григорьев возражал Добролюбову в статье «О постепенном, но быстром и повсеместном распространении невежества и безграмотности в российской словесности»: «Мы <���…> огорчаемся до глубины души, когда альбомными побрякушками называют вещи Пушкина, которыми все мы некогда душевно жили и доселе еще жить способны: а ведь огорчения кровь портят!» (Время. 1861. № 3. С. 41). С нигилистической оценкой творчества Пушкина Добролюбовым Достоевский резко полемизирует также в статье «Г-н — бов и вопрос об искусстве».

Он любил нашептывать странные сказки — которое она получила. — Речь идет о «Сказке для детей» (1840) M. Ю. Лермонтова.

Он рассказывал нам свою жизнь — не то смеется над нами. — Достоевский, как и многие современники, рассматривал творчество Лермонтова преимущественно в автобиографическом аспекте, видя в главных героях «байронических» поэм, «Штосса» и «Героя нашего времени» отражение биографии и образа мыслей их творца. Ему были хорошо известны воспоминания E. П. Ростопчиной, писавшей о том, как Лермонтов „забавлялся тем, что сводил с ума женщин, с целью потом покидать и оставлять в тщетном ожидании, другая его забава была расстройство партий, находящихся в зачатке, и для того он представлял из себя влюбленного в продолжение нескольких дней; всем этим, как казалось, он старался доказать самому себе, что женщины могут его любить, несмотря на его малый рост и некрасивую наружность“ (M. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. M., 1964. С. 288). Эти слова Ростопчиной находят опору в отношении к женщинам Лугина — героя незаконченной повести «Штосе», чтение которой Лермонтов превратил в мистификационно-театральное представление, согласно тем же воспоминаниям (там же. С. 291).

Наши чиновники знали его наизусть — из департамента. — По мнению В. И. Левина, в этих словах уже заключена одна из главных тем «Записок из подполья» ( Левин В. И. Достоевский, «подпольный парадоксалист» и Лермонтов // Изв. АН СССР. Сер. лит-ры и яз 1972. № 2 С. 156). Достоевский развивает тему вырождения печоринства и мефистофельства на различных человеческих судьбах, продемонстрированную Салтыковым-Щедриным в «Губернских очерках» (раздел «Талантливые натуры»).

…«насмешкой горькою обманутого сына над промотавшимся отцом»… — Цитата из «Думы» (1838) Лермонтова.

И над вершинами Кавказа / Изгнанник рая пролетал — Цитата из «Демона» (1841) Лермонтова.

…он где-то погиб — бесцельно, капризно и даже смешно. — Лермонтов был убит на дуэли с H. С. Мартыновым 15 (27) июля 1841 г. недалеко от Пятигорска, на склоне горы Машук. О дуэли долгое время было запрещено писать (впервые печатно о гибели Лермонтова на дуэли было сообщено в мемуарах 1858 г. A. M. Меринского), что, естественно, создало благодатную почву для различных легенд и слухов, оказавших влияние и на мнение Достоевского о причинах и обстановке смерти поэта. Почти те же слова Достоевский употребляет в статье «Книжность и грамотность», говоря о «глупой, смешной, ненужной» смерти Печорина.

…господин Ламанский среди всего Пассажа — не созрели. — Граф Эссен Стенбок-Фермор, купив два смежных дома на Невском проспекте, построил на их месте по проекту К. А. Желязевича Пассаж, открытый 9 мая 1848 г. Здесь были торговые ряды, кондитерские, «кабинет восковых фигур», панорама. В концертном зале устраивались музыкальные вечера, пел хор цыган. Пассаж — место проведения лекций, общественных диспутов, литературно-художественных вечеров. В 1900-х годах Пассаж перестроили по проекту H. П. Козлова: был надстроен третий этаж, появились колонны у главного входа, реконструировали театральный зал.

13 декабря 1859 г. в зале Пассажа состоялся публичный диспут о деятельности акционерного общества «Русское пароходство и торговля». Интересы правления общества защищал Смирнов: H. П. Перозио выступал обличителем, и на его стороне было большинство публики; специалист по финансовым вопросам E. И. Ламанский исполнял обязанности супер-арбитра. Ламанский закрыл диспут словами, получившими широкое распространение и вызвавшими многочисленные насмешки в печати: «Мы еще не созрели для публичных споров».

Господин Погодин — мы совершенно созрели. — Диспут M. П. Погодина, сторонника норманнской теории происхождения государства, и ее противника — H. И. Костомарова при большом стечении публики состоялся 19 марта 1860 г. Л. Ф. Пантелеев так описывал окончание диспута: «Погодин же в заключительном слове сказал между прочим: «Каковы бы ни были научные результаты сегодняшнего диспута, он во всяком случае доказал, что мы созрели до публичных прений». Раздался гром рукоплесканий, и старика вместе с Костомаровым вынесли из залы на руках» ( Пантелеев Л. Ф. Воспоминания. M., 1958. С. 233). Диспут и слова M. П. Погодина породили большое число пародий и фельетонов во многих петербургских журналах и газетах, в том числе в «Светоче», «Современнике», «Времени», «Искре».