Федор Достоевский - Том 13. Дневник писателя 1876

…Хлестаков, по крайней мере, врал-врал у городничего, но всё же капельку боялся, что вот его возьмут, да и вытолкают из гостиной. Современные Хлестаковы ничего не боятся и врут с полным спокойствием. * 1 …Хлестаков, по крайней мере, врал — врут с полным спокойствием. — Оценка нигилистических настроений и поведения молодежи как разновидности хлестаковщины сложилась у Достоевского еще в период работи над «Бесами», что видно из черновой записи, сделанной в подготовительных материалах к этому роману 13 августа 1870 г.: «Приезд сына Ст<���епана> Т<���рофимови>ча (вроде Хлестакова — какие-нибудь гадкие, мелкие и смешные истории в городе). Его считают за ничто. Наконец он объявляет себя. В глазах их — царь. А первая часть — ничтожная и идиотская тварь» (XI, 200). В «Дневнике писателя» неоднократно упоминаются в нарицательном смысле образы из произведений Н. В Гоголя: Чичикова («Мертвые души»), городничего Сквозника-Дмухановского, полицейского Держиморды («Ревизор»). См. с. 12. 225.

Нынче все с полным спокойствием. Спокойны и, может быть, даже счастливы. Вряд ли кто дает себе отчет, всякий действует «просто», а это уже полное счастье. Нынче, как и прежде, все проедены самолюбием, но прежнее самолюбие входило робко, оглядывалось лихорадочно, вглядывалось в физиономии: «Так ли я вошел? Так ли я сказал?» Нынче же всякий и прежде всего уверен, входя куда-нибудь, что всё принадлежит ему одному. Если же не ему, то он даже и не сердится, а мигом решает дело; не слыхали ли вы про такие записочки:

«Милый папаша, мне двадцать три года, а я еще ничего не сделал; * 2 …мне двадцать три года, а я еще ничего не сделал …— Неточно цитируемые слова Дона Карлоса из пьесы Ф. Шиллера «Дон Карлос, инфант испанский» (1787; д. II, явл. 2), ставшие крылатым выражением: «Двадцать третий год — И ничего не сделать для потомства!» (Пер. М. М. Достоевского) убежденный, что из меня ничего не выйдет, я решился покончить с жизнью…»

И застреливается. Но тут хоть что-нибудь да понятно: «Для чего-де и жить, как не для гордости?» А другой посмотрит, походит и застрелится молча, единственно из-за того, что у него нет денег, чтобы нанять любовницу. Это уже полное свинство.

Уверяют печатно, что это у них от того, что они много думают. «Думает-думает про себя, да вдруг где-нибудь и вынырнет, и именно там, где наметил». * 3 Уверяют печатно — где наметил». — Полемическое замечание по адресу М. Е. Салтыкова-Щедрина, который в рассказе «Непочтительный Коронат» (Отеч. зап. 1875. № 11), говоря о стремительности решений молодежи 70-х гг., писал: «Или скажет: „Прощайте! я на днях туда нырну, откуда одна дорога: в то место, где Макар телят не гонял! Опять думаешь, что он пошутил, — не тут-то было! сказал, что нырну, и нырнул; а через несколько месяцев, слышу, вынырнул, и именно в том месте, где Макар телят не гонял <���…> Я сначала полагал, что это у них так делается: ни с того ни с сего, взял да и удрал или нырнул; но потом убедился, что в них это мало-помалу накапливается <���…> Накопится, назреет, и вдруг бац! — удеру, нырну, исчезну… И как скажет, так и сделает» ( Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч.: В 20 т. М., 1971. Т. II. С. 377). Это место из рассказа Достоевский вспомнил еще раз в декабрьском выпуске (см. с. 400). Прочитав рассказ, Достоевский, очевидно, предполагал дать о нем отзыв в «Дневнике писателя» и с этой целью сделал в черновой тетради ряд полемических записей. Я убежден, напротив, что он вовсе ничего не думает, что он решительно не в силах составить понятие, до дикости неразвит, и если чего захочет, то утробно, а не сознательно; просто полное свинство, и вовсе тут нет ничего либерального. И при этом ни одного гамлетовского вопроса:

И в этом ужасно много странного. Неужели это безмыслие в русской природе? Я говорю безмыслие, а не бессмыслие. Ну, не верь, но хоть помысли. В нашем самоубийце даже и тени подозрения не бывает о том, что он называется я и есть существо бессмертное. Он даже как будто никогда не слыхал о том ровно ничего. И, однако, он вовсе и не атеист. Вспомните прежних атеистов: утратив веру в одно, они тотчас же начинали страстно веровать в другое. Вспомните страстную веру Дидро, Вольтера… У наших — полное tabula rasa, * 5 Вспомните страстную веру Дидро, Вольтера… У наших — полное tabula rasa …— Говоря о «страстной вере» Дидро и Вольтера, Достоевский имеет в виду их просветительские взгляды и горячность, с которой они отстаивали свои убеждения и веру в общественный прогресс. Он хорошо знал важнейшие произведения этих великих французских просветителей XVIII в., которые, в частности, читал зимой 1868–1869 гг., в период завершения романа «Идиот». Достоевский неоднократно употреблял выражение «страстная вера». «Всему миру готовится великое обновление через русскую мысль <���…> и это совершится в какое-нибудь столетие — вот моя страстная вера», — писал он Л. Н. Майкову 18 февраля (1 марта) 1868 г. В подготовительных материалах к роману «Бесы» есть запись: «Социалисты — страстная вера» (XI, 145). В подготовительных материалах к «Подростку» то же говорится о нигилистах: «Весь их нигилизм есть только страстная вера» (XVI, 285); а в самом романе (ч. 1, гл. IV, 2) о Версилове рассказывается, что, находясь за границей, он проповедовал «что-то страстное», «был в религиозном настроении высшего смысла». В близких выражениях Достоевский писал и о Белинском в очерке «Старые люди» («Дневник писателя» за 1873 г.). Tabula rasa — ставшее крылатым образное выражение, которым английский философ Джон Локк в латинском переводе своего трактата «Опыт о человеческом разуме» (первое изд. на англ. яз. 1690) определил состояние разума («души») человека до того, как он приобретет «идеи» через ощущения. [1] пустота; букв. — чистая доска (лат.). да и какой тут Вольтер: просто нет денег, чтобы нанять любовницу, и больше ничего.

Самоубийца Вертер, кончая с жизнью, в последних строках, им оставленных, жалеет, что не увидит более «прекрасного созвездия Большой Медведицы», и прощается с ним. О, как сказался в этой черточке только что начинавшийся тогда Гете! * 6 Самоубийца Вертер — Гете! — Достоевский имеет в виду следующие строки из предсмертного письма Вертера: «Я подхожу к окну, дорогая, смотрю и вижу сквозь грозные, стремительно несущиеся облака одиночные светила вечных небес! Вы не упадете! О нет! Предвечный хранит в своем лоне и вас и меня. Я увидел звезды Большой Медведицы, самого милого из всех созвездий. Когда я по вечерам уходил от тебя, оно сияло прямо над твоими воротами. В каком упоении смотрел я, бывало, на него! Часто я простирал к нему руки, видя в нем знамение и священный символ своего блаженства!» ( Гете И. В. Собр. соч.: В 10 т. М., 1978. Т. 6. С. 100). «Страдания юного Вертера» били написаны весною 1774 г., когда Гете было 24 года.