Евгений Федоровский - Посылка от Марта

ФЕДОРОВСКИЙ ЕВГЕНИЙ ПЕТРОВИЧ

ПОСЫЛКА ОТ МАРТА

"ШТУРМФОГЕЛЬ" БЕЗ СВАСТИКИ

На рассвеге 14 мая 1944 года американская "летающая крепость" была внезапно атакована таинственным истребителем. Единственный оставшийся в живых хвостовой стрелок Свен Мета показал: "Из полумрака вынырнул самолет со скошенными назад крыльями. Он стремительно сблизился с нашей машиной и короткой очередью поджег ее. Когда самолет проскочил вверх, я заметил, что у моторов нет обычных винтов, откуда-то из-под крыльев вырывалось красно-голубое пламя. В какое-то мгновение повышался резкий свист, и все смолкло. Уже раскрыв парашют, я заметил, что наша "крепость" разваливалась, пожираемая огнем". Так впервые гитлеровцы применили в бою свой реактивный истребитель "Ме-262" "ШТУРМФОГЕЛЬ" ("Альбатрос"). Этот самолет мог бы появиться на фронте гораздо раньше, если бы не целый ряд самых разных и, разумеется, неслучайных обстоятельств. О них и рассказывается здесь. Действие романа относится к тому времени, когда новая авиация на реактивной тяге упрямо заявляла о себе, так как поршневые самолеты начинали исчерпывать свои возможности. Работы над созданием реактивных самолетов велись во всех развитых странах, в том числе и в Советском Союзе. Легендарный БИ-1, прообраз современных истребителей, на котором летал капитан Г. Я. Бахчиванджи, до сих пор поражает историков реактивной авиации. В то же время в фашистской Германии конструкторы различных фирм лихорадочно стремились опередить друг друга, построить свой истребитель и применить его в войне. Основная борьба велась между Вилли Мессершмиттом и Эрнстом Хейнкелем. Наша разведка бдительно следила за ходом работ этих конструкторов и по возможности тормозила их. "Посылка от Марта" основана на действительных фактах, но фамилии и клички некоторых действующих лиц по вполне понятным причинам изменены.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Накануне эры

Когда Эрнст Хейнкель, владелец и главный конструктор фирмы "Эрнст Хейнкель АГ", галантно простился с Эрнстом Удетом, генерал-директором люфтваффе, оба находились в состоянии крайнего и плохо скрываемого раздражения. Удет, сопровождаемый адъютантом, поднялся по трапу на борт своего "зибеля" и, не взглянув, как обычно, в пилотскую, проследовал в задний отсек самолета, отделанный под походный бар. Уже не считая нужным сдерживаться, но и не находя причин для выплеска злобы, он яростными глазами следил за осторожными движениями адъютанта, аккуратно откупоривающего бутылку бренди. В то же время Хейнкель резко повернулся на коротких ножках и, подталкиваемый сухим горячим ветром заработавших винтов, засеменил к стоящему поодаль Варзицу, а подойдя, бросил ему фразу, которую Варзиц расценил как невольно вырвавшееся извинение: - Эти люди не заметят и божественного перста истории... И хотя Хейнкель ни при каких обстоятельствах не мог бы извиняться перед своим собственным служащим, он действительно оправдывался перед своим главным испытателем за то, что он, его хозяин, кровно связанный с ЭТИМИ людьми, не сумел отстоять свое детище. - Все же сегодня великий день, господин доктор, - сказал Варзиц, обрадованный доверием хозяина. Он был взволнован той близостью, которая неизбежно связывала людей, единственно понимающих всю важность происшедшего. Эта близость значила для него больше, чем само участие в решающем испытании. Она заслонила собой и напряжение страшного пятидесятисекундного "прыжка" в небо, и фантастичность перспектив, открывшихся ему там, наверху. Но Хейнкель уже понял, что в раздражении сказал ненужную, очевидно, опасную фразу. Он не имел права так рисковать. Заметная дурашливость Варзица могла быть напускной. - Я уверен, Варзиц, ОН нас поймет, - проговорил Хейнкель В этот день Эрнст Хейнкель показывал старому другу генерал директору люфтваффе Удету свой феномен - реактивный истребитель Хе-176 Самолетик с короткими, будто срезанными, крыльями, на маленьких, как у детской коляски, шасси испытывал главный пилот Хейнкеля Варзиц. Баки были залиты по самое горлышко метанолом и перекисью водорода - горючим для вальтеровского жид-костно-реактивного мотора. Запустившись от аэродромного стартера, двигатель взвыл так оглушительно, что некоторые механики зажали уши, испугавшись за свои перепонки. Огнедышащей ракетой Хе-176 пронесся по аэродрому и взмыл вверх. Он держался в воздухе всего пятьдесят секунд. Но это не смутило главного конструктора. Хейнкеля потрясло то обстоятельство, что его реактивное детище - первое в Германии - увидело, наконец, небо. Он не почувствовал раздражения Удета, но когда заметил, что полет не произвел на генерала впечатления, то обиделся, как капризный ребенок. - ОН поймет нас, - повторил Хейнкель, глядя на удаляющийся в утренней дымке самолет Удета. В баре же взлетевшего "зибеля" Удет опрокинул первый стакан. Оглядывая любовным взглядом пятиярусную батарею бутылок, самую полную, как утверждали знатоки, коллекцию бренди в мире, он в который уже раз думал с тоскливой горечью: никогда, нет, никогда ему не вкусить сполна всего блаженства, заключенного в этих бутылках. С тех пор как он перестал летать, опьянение приходило к нему тусклым, земным. "Старая, дряхлая перечница, лысый попугай, Карлик-Нос, - честил он про себя Хейнкеля. - "Не могу нарушить полученного мной строжайшего запрещения". Плевал я на это запрещение! И на него плевал. Попугай, выживший из ума попугай!" Он взглянул на адъютанта. Тот сосредоточенно готовил новый состав из бренди и лимонного сока. - А что ты скажешь, Пауль? - Что вас интересует, герр генерал? - Брось ты этот официальный тон, чинуша несчастный. "Герр генерал, герр генерал!" А что у герра генерала на душе, ты-то знаешь, герр адъютант? Молчишь? А ведь ты меня помнишь другим, Пауль. Ты слышал, как ревел Иоганнесбург? Ты видел, как обнимал меня Линдберг? Ты видел, как плакал этот старый попугай Хейнкель, когда я сел в Италии, установив новый мировой рекорд на его дурацкой машине? Ведь это было в прошлом году, Пауль, в прошлом году! Для многих коллег Удета его неожиданное возвышение казалось труднообъяснимым капризом Геринга. Не поддался же и в самом деле "железный Герман" сентиментальной привязанности к старому однокашнику по эскадрилье Рихтгофена? Нет, в такие сентиментальности не верит и сам Удет. Деловые качества? Но Удет совсем непохож на дирижера величайшего авиапромышленного бума, призванного оснастить Германию самым могущественным военно-воздушным флотом. Нет, не Удет нужен Герингу. Только его имя, имя всемирно прославленного воздушного аса. Удет - хорошая реклама для немецкой авиации. Удет - удобный, проверенный посредник между новым руководством люфтваффе и авиапромышленниками.