Александр Блок - Из записных книжек и дневников (фрагменты)

Я хочу не объятий: потому что объятия (внезапное согласие) - только минутное потрясение. Дальше идет "привычка" - вонючее чудище.

Я хочу не слов. Слова были и будут; слова до бесконечности изменчивы, и конца им не предвидится. Все, что ни скажешь, останется в теории. Больше испуга не будет. Больше ПРЕЗРЕНИЯ (во многих "формах") - не будет.

Правда ли, что я ВСЕ (т. е. мистику жизни и созерцания) отдам за одно? Правда. "Синтеза"-то ведь потом, разумеется, добьешься. Главное - овладеть "реальностью" и "оперировать" над ней уже. Corpus ibi agere non potest, ubi non est!**

Я хочу сверх-слов и сверх-объятий. Я хочу того, что БУДЕТ. Все, что случится, того и хочу я. Это ужас, но правда. Случится, как уж - все равно, все равно что. Я хочу того, что случится. Потому это, что должно случиться и случится - то, чего я хочу. Многие бедняжки думают, что они разочарованы, потому что они хотели не того, что случилось: они ничего не хотели. Если кто хочет чего, то то и случится. Так и будет. То, чего я хочу, будет, но я не знаю, что это, потому что я не знаю, чего я хочу, да и где мне знать это пока!

То, чего я хочу, сбудется.

*Л. Д. Менделеева; инициалы в рукописи густо зачеркнуты.

** Тело не может действовать там, где его нет! (лат.)

29 августа*

Пишу Вам как человек, желавший что то забыть, что-то бросить - и вдруг вспомнивший, во что это ему встанет. Помните Вы-то эти дни - эти сумерки? Я ждал час, два, три. Иногда Вас совсем не было. Но, боже мой, если Вы были! Тогда вдруг звенела и стучала, захлопываясь, эта дрянная, мещанская, скаредная, дорогая мне дверь подъезда. Сбегал свет от тусклой желтой лампы. Показывалась Ваша фигура - Ваши линии, так давно знакомые во всех мелочах, изученные, с любовью наблюденные. На Вас бывала, должно быть, полумодная шубка с черным мехом, не очень новая; маленькая шапочка, под ней громадный, тяжелый золотой узел волос - ложился на воротник, тонул в меху. Розовые разгоревшиеся щеки оттенялись этим самым черным мехом. Вы держали платье маленькой длинной согнутой кистью руки в черной перчатке - шерстяной или лайковой. В другой руке держали муфту, и она качалась на ходу. Шли быстро, немного покачиваясь, немного нагибаясь вправо и влево, смотря вперед, иногда улыбаясь (от Марьи Михайловны). (Мне все дорого.) Такая высокая, "статная", морозная. Изредка, в сильный мороз, волосы были спрятаны в белый шерстяной платок. Когда я догонял Вас, Вы оборачивались с необыкновенно знакомым движением в плечах и шее, смотрели всегда сначала недружелюбно, скрытно, умеренно. Рука еле дотрагивалась (и вообще-то Ваша рука всегда торопится вырваться). Когда я шел навстречу, Вы подходили неподвижно. Иногда эта неподвижность была до конца. Я путался, говорил ужасные глупости (может быть, пошлости), падал духом; вдруг душа заливалась какой-то душной волной ("В эти сны, наяву непробудные..."). И вдруг, страшно редко, - но ведь было же и это! - тонкое слово, легкий шепот, крошечное движение, может быть, мимолетная дрожь, - или все это было, лучше думать, одно воображение мое. После этого опять еще глуше, еще неподвижнее.

Прощались Вы всегда очень холодно, как здоровались (за исключением 7 февраля). До глупости цитировались мной стихи. И первое Ваше слово - всегда легкое, капризное: "кто сказал?", "чьи?" Как будто в этом все дело! Вот что хотел я забыть; о чем хотел перестать думать! А теперь-то что? Прежнее, или еще хуже?

Р. S. Все, что здесь описано, было на самом деле. Больше это едва ли повторится. Прошу впоследствии иметь это в виду. Записал же, как столь важное, какое редко и было, даже, можно сказать, просто в моей жизни ничего такого и не бывало, - да и будет ли? Все вопросы, вопросы - озабоченные, полузлобные... Когда же это кончится, господи?

* Черновик письма к Л. Д. Менделеевой.

31 октября. Перед ночью

Мне было бы страшно остаться с Вами. На всю жизнь - тем более. Я и так иногда боюсь и дрожу при Вас незримой. Могу или лишиться рассудка, или самой жизни. Это бывает больше по вечерам и по ночам. Неужели же Вы каким-нибудь образом не ощущаете этого? Не верю этому, скорее думаю наоборот. Иногда мне чувствуется близость полного и головокружительного полета. Это случается по вечерам и по ночам - на улице. Тогда мое внешнее спокойствие и доблесть не имеют границ, настойчивость и упорство - тоже. Так уже давно, и все больше дрожу, дрогну. Где же кризис - близко или еще долго взбираться? Но остаться с Вами, с Вами, с Вами...

1906

18 января

РЕЛИГИЯ И МИСТИКА

Они не имеют общего между собой. Хотя - мистика может стать одним из путей к религии. Мистика - богема души, религия - стояние на страже.

Относительно "религиозного искусства": его нет иначе, как только переходная форма. Истинное искусство в своих стремлениях не совпадает с религией. Оно - позитивно или мистично (то и другое - однородно). Искусство имеет свой устав, оно - монастырь исторического уклада, т. е. такой монастырь, который не дает места религии. - Религия есть то (о том), что будет, мистика - что было и есть.

Мистицизм в повседневности - тема прекрасная и богатая, историко-литературная, утонченная; она к нам пришла с Запада: это позитивизм. Между тем эту тему, столь сродную с душой "декадентства", склонны часто принимать за религиозную. Какая в этом неправда и какая богатая почва для обмеления! Ибо сильная душа пройдет насквозь и не обмелеет в ней, так как не убоится здравого смысла. А слабая душа, вечно противящаяся "здравому смыслу" (во имя нездорового смысла), потеряет и то, что имела. (Лучше ничего не иметь, чем иметь хлыстик вместо бича.)

Мистика проявляется наиболее (характеризуется) в экстазе (который определим как заключение союза с миром против людей). Религия чужда экстаза (мы должны спать и есть и читать и гулять религиозно), она есть союз с людьми против мира КАК КОСНОСТИ (?). NB: все, что в мире откроется как НЕ КОСНОЕ (может быть, и все), - сейчас же становится предметом религии. Просто и банально на примере: развратное отношение к женщине - косность (может быть, и мистика), чистое - религия.

Мистицизм повседневности обогащает ее. Это - что-то навязываемое творчески, требующее формулировки, рассуждения. После того как эти формулировки обмелеют (обнажатся, - ибо наступает и это), остается или уснуть (ждать терпеливо и Долго возвращения старого), или разбить окно и, просунув голову, увидать, что жизнь проста (радостна, трудна, сложна). Последнее (через нищету) - путь к религии.

Крайний вывод религии - полнота, мистики - косность и пустота. Из мистики вытекают истерия, разврат, эстетизм. Но религия может освятить и мистику, например: красное вино с золотыми (зелеными) змейками освящено уже. Краеугольный камень религии - бог, мистики - тайна; крайний мистик может стать машиной тайновиденья (Verhaeren), крайний позитивист - машиной понятновиденья (профессор). Оба они - одинаковы (профессор Verhaeren).