Николай Лесков - Легендарные характеры

Кривой златокузнец не скоро пришёл из своего загородного дома, а когда пришёл и епископ рассказал ему, что от него требуется, чтоб он сдвинул гору, то он этому очень удивился и отвечал:

- Господи, боже мой! Что только я слышу! Или вы это вздумали в шутку, чтобы посмеяться надо мной!

- Как! - отвечали ему: - да ты разве не знаешь, какое над нами случилось бедствие?

- Скажите скорее! Я живу далеко и от молвы городской в стороне, и ничего не знаю.

- Наш правитель велел нам для испытания веры нашей, чтобы мы сдвинули с места гору Адер.

- О, боже великий! Кто ж это должен исполнить?

На это все вдруг ему ответили:

- Ты!

Художник подумал, что он ослышался, и воскликнул:

- Что? Я не слышу, что вы сказали?

Но народ ещё громче вскричал в одно слово:

- Ты, Зенон, ты сдвинешь гору!

Зенон закрыл себе ладонями уши и стоял в молчании минуту, а когда открыл слух, - опять оглушил его тот же самый крик:

- Ты, Зенон, сдвинешь гору!

- Так это не в шутку на меня возложили?

- Да, Зенон, да! Ты это сделай. Мы все тебя просим.

Зенон покачал головой и сказал:

- Кто научил вас задавать мне такую задачу? Неужели я во всей общине всех лучше верю, и нет человека, которого смелее можно бы выставить на такое великое дело - испытание веры.

А епископ ему отвечал:

- Напрасно, Зенон, ты стараешься спрятаться за своё смирение! Мы сами считали тебя в вере некрепким, но узнали одну твою тайну и теперь переменили своё мнение. Ты напрасно будешь отговариваться: ты один можешь сдвинуть гору.

- Но объясните мне... о какой такой моей тайне вы говорите!

- А отчего ты потерял глаз?

- Глаз?

- Да!

Зенон смутился и поник головой.

- То-то и дело, - сказал ему, ударяя его по плечу рукой, епископ: сюда приходила красивая госпожа и всё про тебя рассказала. В тебе природа повинуется Богу. Мы знаем теперь, как ты освободил себя от соблазнов, входивших в сердце твоё через глаз: ты его выколол. Не марай себя ложью, скажи нам: так это было?

- Так, - уронил тихо Зенон.

- Я стар, но не даром я избран в епископы: я понимаю, какое ты сильное одолел искушение. Вере твоей больше нельзя да и не должно таиться; как старший в общине нашей, я совлекаю с тебя тёмный хитон твоего смирения. Отселе ты, Зенон, должен просиять всему миру и спасти нас перед издевающимся гонителем.

Кривой художник очень долго отказывался, но епископ не освобождал его от трудного послушания, а видя его непреклонность, сказал людям, чтобы все люди Зенона просили, и те все стали плакать, бить себя в груди и громко кричать:

- Или ты, строя крокодилов из золота, и сам уже стал крокодил, а не человек, и не имеешь сострадания? Отчего же ты умел спасти себя одного, а теперь всё множество людей хочешь оставить в жесточайшем бедствии? Устыдись своего жестокосердия, испробуй свою веру, повели горе Адеру двинуться и идти в воду, чтобы все мы осталися целы в наших жилищах!

Такого общего жалостного вопля художник не выдержал.

- Братья мои, - сказал он, - не укоряйте меня в том, что я мастерством моим произвожу из камней и из золота подобия созданных в природе творений. От этого нет никакого зла и сам я не сделался через то ни камнем, ни золотом, и скорбь ваша жжёт моё сердце. Поверьте, что если бы для спасения вашего нужно вам было, чтоб я выколол себе второй глаз, то я бы это сделал сейчас же и не искал бы себе за то ни возмездья, ни славы; но повелеть горе, чтоб она двинулась с места и поверглась в Нил, я не могу, потому что я не верю, чтобы слабая вера моя на это годилась. Не себе, а всем вам, всем христианам, я боюсь сделать укор и учению Христа постыжденье, ибо не мне ту вменят неудачу, а его станут укорять безрассудно.

А те отвечали:

- Оставь, Зенон, оставь! И мы, и епископ, все тебе верим, что крепка твоя вера, и потому не медли, спеши прославить всеобщее упование на веру твою: помолись и повели горе идти с места!

Кривой златокузнец воздвигнул плечами и воскликнул:

- Всемогущий и Вечный Отец! Ты видишь скорби этих людей, которым ты дал уразуметь тебя через Иисуса, отрока твоего! Перед тобою открыта бесконечность вселенной и все глубины бездны, но ты же видишь и терзание моего сердца, которое не может сносить слёз моих братьев. Прости мне, что смею тебя умолять, - не постыди нас всех, оживившихся верою, и соверши невозможное, как возможное, ибо твоя есть сила и слава вовеки!

Все александрийские христиане повторили эту краткую молитву кривого художника и все сразу, поднявшись, запели псалом и пошли из города в смиренье толпой к горе Адеру, а впереди их шёл, тихо молясь, их епископ.

О движении христиан в тот же час дали знать градоправителю, у которого в ту пору было много именитых гостей, и он, и все его гости захотели поехать к горе, где надеялись видеть, как будут смешны христиане. Градоправитель, в пурпуровой с золотом тоге, ехал впереди всех в колеснице, выложенной серебром и слоновою костью, с львиными головами на гайках, где колёса были привёрнуты к оси. Вороные кони его были прямые потомки коней фараона, их чёлки и остриженные гривы покрыты золотою тяжёлою сеткой работы Зенона, поводья из золотистого жёлтого шёлка с золотой бахромою. В других колесницах так же парадно ехали гости. К ним приставали по пути прохожие на убранных ослах и дорого стоивших белых верблюдах с пушистою шерстью. Пешие люди в большом изобилии их окружали несметной толпою. Явились крестьянки с кувшинами свежей воды и с корзинами фруктов. Толпа становилась всё больше и больше, и все шутили и смеялись, ожидая, что когда гора не пойдёт, то правитель даст знак отряду следовавших за ними воинов, и они сгонят христиан к Нилу и всех их помечут с берега в воду. Появились на старых ослах и закладчики с мешками монет и с таблицами, на которых писали заклады. Никто ни секина не хотел держать за то, что гора сдвинется, но держали за то: всех ли утопит правитель, или только немногих, а других отдаст в рабство.

Между тем христиане с епископом, не спеша, подошли к подошве горы, опять помолились и пошли обходить гору вокруг. Со смиренной молитвой они обошли "всё основанье горы", и когда возвратились на то место, откуда начали обход, то епископ сказал кривому художнику, чтоб он ещё помолился. И чуть художник преклонил колено, как над землёй послышался гул, и гора Адер колыхнулась, как шапка на сонном феллахе.

Толпа горожан, забыв смех и заклады, шарахнулась назад и испугала коней и верблюдов; вышло смятение, колесницы одна зацепляла другую, верблюды зафыркали и подняли шеи, а ослы закричали и начали биться...

Напрасно трубили в рожок и напрасно кричал градоправитель: "Уймитесь, безумцы! Это не больше, как грохот колёс или простой гул от волн Нила!"

Всякий чувствовал, что земля под ним колебалась, и заметили все, как кремнистые рёбра горы впали, потом вдруг напряглись, вышли наружу и стали крошиться. Осколки острых кремней и песок сыпались вниз, и порой, как из пращи, разлетались в стороны с треском, внизу же необъятным пластом ползли оползни глины... Казалось, как будто разрушалось созданье горы, а расстояние, которое отделяло Адер от Нила, на виду у всех начало убавляться с обеих сторон, ибо вода в реке также шумела, билась на берег и затопляла пространство...