Николай Лесков - Легендарные характеры

Никола "воспряну", отстранил от себя ласкающую его прелестницу и "вопроси её, кто еси и чего хощеши?"

"Она же отвеща ему: дщерь есмь гостинникова, - рачением любви к тебе уязвленна и притекоша влекущися страсти ради неисцельные".

Монах начал останавливать страстную болгарку и напомнил ей, как она ещё молода, и что ей должно стараться соблюсти свою девичью чистоту, чтобы вступить честно в брак, или сделаться инокиней, но девушка так им увлеклась, что не слушала его нравственных увещаний и советов, а обратилась к хитростям, чтобы выиграть время и опять напасть на него, не наделав шума. Она "отползла от него", улеглась потихоньку на своей постели и притворилась, как будто заснула, но "к третьей страже нощи паки припаде к нему влекущи". Тогда Никола опять заговорил с нею уже строго и притом громко. Этого девушка испугалась, чтобы другие от их переговоров не проснулись, и она "сего ради отступи мало" от Николы, но тяжело дышала и "клегцающе", как клегчат в гнёздах молодые орлицы, опять кинулась целовать Николу. Это уже переполнило "меру терпения инока". Монах Никола плюнул, сказал: "ты бес, а не девушка", - и встав ушёл ночью из гостиницы. Тем дело и кончилось.

Следовательно, и вторая соблазнительница тоже не могла соблазнить нравственного мужчину. Теперь увидим, какой успех ждал третью, - женщину самую смелую и самую настойчивую в искусстве соблазна.

20) (3) Декабря 27. В одной нижне-египетской пустыне жил очень воздержанный отшельник, о котором рассказывали много необычайного, и особенно хвалили его за то, что он не поддаётся никаким соблазнам. Соблазнить его считалось невозможным. Одни этому верили, а другие нет. Раз знатные люди, пировавшие с городскими гетерами, переходя от одного соблазнительного разговора к другому, заговорили об этом пустыннике, и кто-то из них - шутник и затейник - сказал одной из самых славных гетер:

- Вот этот человек - не то, что мы, - он вас, женщин, презирает и никакая красавица его не соблазнит.

Гетера же отвечала:

- Это пустяки: я никогда не поверю, чтобы какой-нибудь мужчина мог устоять перед женщиной, если она хороша из себя и хочет его привлечь к своим ласкам.

С этих слов завязался оживлённый разговор, в котором приняли участие все пировавшие вместе гетеры и угощавшие их знатные лица, и, будучи распалены вином и взаимным сближением полов, все они стали спорить: возможно или нет, чтобы мужчина, хоть и благочестивый и постник, устоял перед соблазном, который поставит ему красивая женщина, если она решится ни перед чем не останавливаться для достижения своей цели. И гетеры, и знатные богачи высказывали на этот счёт разные предположения, и спору их не предвиделось конца; но тогда одна самая красивая изо всех тут бывших гетер сказала: "Чтобы нам не толковать об этом долго без доказательств, я предлагаю вам решить спор наш опытом; положим сейчас же заклад: могу ли я соблазнить вашего отшельника или нет. Это больше докажет, чем спор на словах, и будет гораздо интереснее. А потом я пойду и попробую силу моей красоты над его благочестием, и мы увидим на деле: кто из нас правее: вы ли, которые думаете, что на свете есть твёрдые мужи, недоступные силе женской красоты, или правы мы, женщины, которые стояли за силу нашей власти над природой мужчины? Но только я не стану делать этого задаром: я хочу знать, что вы мне за это дадите более против того заклада, какой я сама за себя положу вам?

Пировавшие же друзья пообещали дать ей "очень дорогую вещь".

- Хорошо, - сказала гетера, - я уверена, что низложу вашего старца, и, не теряя времени, сейчас к нему отправлюсь в пустыню, а вы вставайте завтра утром раньше перед тем, когда из-за гор поднимется солнце; возьмите с собою цветов и ветвей со смолистыми шишками кедра, пусть за вами несут кошницы с сочными гроздами и пусть будет всё как надо идти к новобрачным, а под одежды себе сокройте свирель и пектиду; когда же придёте к пустынной пещере, то приближайтесь без шума и тихо туда через тын загляните: я вам ручаюсь, что анахорет ваш в утомлении страсти будет лежать в крепком сне, преклонясь к моим ногам, - и вот это будет ответ вам на все ваши споры со мною!

Собеседники весело согласились так сделать. Тогда гетера без малейшего промедления переоделась в серую одежду с неподрубленными краями и, имея вид скромной странницы, вышла из города, а к вечеру дошла до пещеры отшельника. Придя же к самой двери отшельника, она притворилась утомлённою до совершенного изнеможения и стала просить, чтоб он пустил её к себе переночевать. Старец был осторожен и ни за что не хотел и слышать о том, чтобы пустить к себе женщину: он отгонял её прочь всякий раз, как она к нему "вопияла", но она не отставала и была очень искусна в притворстве. После того, как старец отгонял её несколько раз, она начала прежалобно плакать и представлять ему, каким страшным опасностям она вскоре подвергнется, если он не пустит её хоть за ограду, окружающую его пещерку, и она должна будет остаться на всю ночь в неогражденном месте.

- Рассуди, отче, - говорила она, - ведь и я человек, подобный тебе...

- В том-то и дело, что - "подобный", - отвечал тихо, как бы про себя старец.

- Так куда же мне деться?

- А разве мала пустыня и нет в ней пещерок? Иди и поищи себе приюта.

Но переодетая притворщица отвечала:

- Ах, я не знаю, где искать, и к тому же я сегодня так много прошла, что мои ноги более уже не носят моего усталого тела: я не могу дальше идти и бродить впотьмах в пустыне.

Старец молчал.

Гетера выдержала несколько минут и продолжала со скорбною решимостью.

- Ну, пусть будет так: если ты не открываешь мне двери, так я, всё равно, лягу здесь на голых камнях, у кольев твоей загородки, и тут наскочат на меня тигр или лев, и пусть они здесь же меня растерзают.

Старец опять не отвечал, а она продолжала:

- Вот пусть здесь и найдут мои кости у пещеры христианского отшельника. Это будет тебе похвала за то, как ты соблюдал свою славу, что согласился, чтобы женщину разорвали у твоего порога, лишь бы о тебе какой-нибудь болтун не сказал пустого слова в корчме, или на торжище, или не посмеялись бы над тобой глупые бабы, полоская бельё у запруды.

Старца начало уязвлять это, но он всё-таки не подавал голоса, а та ещё продолжала:

- Муки и смерть моя навсегда останутся тебе укоризной. Оставляй меня на съедение зверю и будешь сам одного достоинства со зверем.

Речь эта тронула пустынника. Он слушал её, держась рукою за подножье деревянного распятия, которое было у него в пещере во впадинке, и всё сильнее и сильнее сжимал его в руках своих; но когда женщина представила в словах, как звери будут терзать её за его частоколом, сердце старца стало смягчаться состраданием, руки, ослабевая, освобождались и сам он, обращаясь понемногу лицом к двери, чрез которую у них шёл разговор, сказал пришедшей: