Дмитрий Красавин - Микеланджело из Мологи

Не обнаружив подобной принадлежности у сослуживцев, Юрка стал все чаще замыкаться в себе, избегать коллективных пьянок, чтобы не сболтнуть лишнего, а свои мысли и чувства доверять только толстой, в девяносто шесть листов, синей тетради, которую всегда носил при себе, перепрятывая на ночь в глубины ватного матраса. Половина тетради была отведена под "цитатник". Здесь Юрка записывал особо близкие к его личным взглядам мысли вождей мирового пролетариата, иногда сопровождая их собственными комментариями36). Во второй половине тетради он фиксировал различного рода проступки сослуживцев, с тем, чтобы иметь возможность при случае обоснованно скомпрометировать в глазах высшего начальства любого, кто посмеет встать на пути его служения вечному государству. Однако, компроматом на само начальство он также не брезговал мало ли как дела повернутся. Особое внимание в тетради было отведено личности капитана Шевчука. На основе анализа многочисленных проявлений тупоумия начальника лагпункта, его неумения организовать работу подчиненных, Юрка 14 апреля 1937 года сделал следующую обобщающую запись:

"Из-за попустительства капитана Шевчука в лагпункте среди заключенных царят воровство и насилие. Лентяи питаются лучше и получают большее число льгот, чем работящие зэки. Численность контингента в бараках не регулируется, что ведет к росту числа больных. На их лечение тратятся лекарства. Часть больных получает усиленное питание, не участвуя в общем деле. Из-за участившихся случаев воровства овса и сена из конюшен, все лошади отощали и не способны транспортировать лес. Выполнение правительственного задания в марте так же, как и в феврале, сорвано.

В интересах общего дела целесообразно:

1. На должности обслуги37) подбирать людей физически слабых, от которых мало проку на строительных работах. Подбирать, исходя из понятия личной честности, и лишь при равных показаниях отдавать предпочтение "социально близким"38). Если честного человека среди воров и мошенников найти не удастся, то в интересах дела следует временно воспользоваться неворующим с 58-ой39);

2. Беспощадно карать всех нарушителей дисциплины и воров, особенно из числа обслуги;

3. Привилегированной кастой должны быть те, кто перевыполняет план, а не авторитеты из криминального мира. Ввести революционную практику наказания заложников из числа воров в законе в случаях сокрытия виновных;

4. Премблюда40) выдавать только лицам, занятым на корчевке леса. Обслуге премблюд не выдавать;

5. Для тех больных, которые по заключению врача в ближайшем будущем не смогут быть задействованы на корчевке леса, усиленное питание не выдавать, направив его для нужд тех, кто трудится;

6. Процесс приемки нового контингента строго увязать с процессом строительства новых бараков и естественной убыли (смертности) существующего контингента Последний может регулироваться посредством увеличения или уменьшения трудовой нагрузки."

Шила в мешке не утаишь. Особенно, если и днем и ночью находишься в окружении чекистов. Скоро весть о существовании у лейтенанта Зайцева секретной тетрадочки дошла до самого капитана Шевчука, и он захотел незамедлительно увидеть ее у себя в кабинете на столе, ибо "только антисоветски настроенные подчиненные могут иметь секреты от начальства". Юрка вполне искренно признал законность желания начальника знать всю подноготную о своих подчиненных, но насчет тетради заявил, что она пропала. Товарищ Шевчук не поверил.

Уже давно неидеальные отношения между начальником и подчиненным обострились до предела. Юркины сослуживцы, не особенно благоволившие к чересчур умному товарищу, со злорадством ожидали закономерной, по их понятиям, развязки. В любой момент начальник лагпункта мог дать лейтенанту Зайцеву невыполнимое задание или еще подстроить какую-нибудь пакость, чтобы убрать строптивца с глаз долой. Возможностей у него было много. Но капитан не спешил. Может ждал, когда Юрка, осознав свою ничтожность перед лицом начальника, упадет на колени? Или хотел поиграть с ним в "кошки - мышки"? Так или иначе, но обстановка требовала от Юрки действий. Единственная возможность спастись - нанести упреждающий удар. Но как это сделать, если, словно вошь на стекле, никуда не можешь скрыться от всевидящего начальственного ока? Как соскользнуть со стекла, чтобы попасть в поле зрения более высокого начальства. Нужно чудо. Какой-то яркий поступок. Подвиг.

В один из теплых июньских вечеров лейтенант НКВД Юрка Зайцев, укрывшись от слепящего света лагерных прожекторов за высоким камнем-валуном, сидел на берегу Шексны и размышлял о своем бедственном положении. Шансов на спасение оставалось все меньше. Сегодня даже подчиненные ему бойцы охраны осмелились нарушить указания своего непосредственного начальника. Утром охранник Зверев при сопровождении колонны зэков из лагпункта в зону лесоповала убил самого ценного из заключенных, сильного, работавшего за десятерых, украинца Федора Гайчука. Убил нарочно. Не из желания лишний раз продемонстрировать свою власть над жизнью и смертью зэков, а чтобы досадить ему, Юрке Зайцеву. Конечно повод был законный: Гайчук шагнул на метр в сторону от колонны, чтобы подобрать брошенный сердобольной крестьянкой кусок хлеба. Зверев скомандовал Гайчуку: "Лежать!". Тот замешкался, побрезговал в случившиеся как раз перед его носом коровьи лепешки падать, ступил еще шаг, чтобы лечь где почище. Ну тут Зверев, в полном соответствии с инструкцией, его сам положил. Прямо через глаз пуля прошла. Следом за Зверевым охранник Лузгин из-за мелких нарушений в упор трех зэков-латышей расстрелял. Все трое тоже хорошими работягами были. Всего пару недель назад выговаривал своим подчиненным Юрка Зайцев, чтобы по государственному относились к зэкам, держали в строгости, но без особой нужды не били. А тут самых ценных... После развода смотрят нагло, усмехаются, знают, что по инструкции к ним не придраться. Тронешь - а их Шевчук подговорил, чтобы Юрку на непродуманные действия подтолкнуть. Как пить дать, назло...

Время подходило к полуночи. От реки тянуло холодом Последний луч солнца догорал на выброшенной вверх стреле плавучего крана. Через пару часов надо быть в кабинете начальника лагпункта на селекторной перекличке. До этого желательно успеть хоть часик поспать, чтобы убрать из-под глаз синие круги усталости. Юрка поднялся в рост и вдруг заметил метрах в пятидесяти сбоку от себя такого же, как он сам, одиночку. Еще не осознав вполне, кто этот одинокий человек, лейтенант НКВД почувствовал легкое жжение в левой стороне груди. Что это? Почему его сердце вдруг заколотилось с утроенной силой? Осторожно ступая по начинавшей покрываться росою траве, следя, чтобы ни одна веточка не хрустнула под коваными подошвами сапог, Юрка подкрался к незнакомцу сзади и остановился. Предатель-сердце стучало так громко, что его стук можно было услышать на другой стороне реки. Никаких сомнений больше не существовало: судьба преподнесла юному чекисту долгожданный шанс выскользнуть на волю из мертвящих объятий капитана Шевчука. Склонившись к мольберту, у самой кромки реки на расстоянии вытянутой руки стоял виновник осенних потрясений, мологский художник Анатолий Сутырин, и, погруженный в мир своих красок, увлеченно работал. Он не слышал шагов лейтенанта Зайцева, не слышал биения его сердца и учащенного дыхания... Он не слышал ничего! Ситуация становилась занятной. В молодом наркомвнутдельце проснулось нечто вроде азарта. Как долго он сможет простоять сзади художника незамеченным? Юрка отклонился чуть правее, чтобы из-за плеча художника лучше наблюдать за созданием картины. Она была почти закончена. Торопясь завершить задуманное до того, как ночь сделает краски неразличимыми, Сутырин быстро и уверенно наносил последние мазки.