Григорий Фукс - Двое в барабане

Поднимает мусор, кидает в ближайшую урну и продолжает обход.

Глава IV

СВОЙ

"...Прост, как правда"

Разбирая литературные произведения, Сталин не уставал повторять: без деталей нет характера. По существу, он развивал мысль Ивана Сергеевича Тургенева: талант - это подробность.

Для Фадеева облик вождя складывался не только из крупных, масштабных фактов, но и из повседневных поступков, которые нередко значили не меньше, чем крупные.

Кому не известно горьковское высказывание о Ленине: "Прост, как правда".

Если такое возможно, то товарищ Сталин был еще проще...

Когда Сталин брал со стола бутылку и прежде, чем разлить волшебный нектар, показывал гостям, его лицо напоминало доброго грузинского крестьянина из Анаури - родины предков.

Недруги, конечно, поговаривали, что Сталин спаивает гостей, чтоб они "развязали языки". Но какой же настоящий мужчина не умеет выпить.

Недаром Сталину нравилась присказка: "Большевикам негоже напиваться и упиваться".

Он никогда не усаживался на торце или по центру стола. Где садился, там и был центр.

Рисоваться и красоваться не любил и не умел. Скульптурных поз не выносил. Никогда никого из себя не изображал: ни вождя, ни, тем более, гения всех времен. Это многих удивляло: такая скромность при такой славе. Даже на банкете по случаю Дня Победы сбивал спесь с маршалов и генералов. Расстегнув верхние пуговицы кителя, сев спиной к праздничному столу, ел любимых с детства раков, бросая шелуху на паркет. Кто бы так смог.

Лишь раз в жизни собрался пустить пыль в глаза, въехав в историю на белом коне. Решил принять парад Победы на Красной площади вместо маршала Жукова. Но бог истории не допустил такой глупости: уронил его с лошади на репетиции.

Прочитав фадеевский "Разгром", он отметил редкое совпадение его позиции с точкой зрения партизана Морозки и остался доволен этим. Он не терпел ни в ком барства, ячества и отсутствия чувства дистанции. Конечно, господ и сиятельств заменило "гордое слово "товарищ"", но одни товарищи при этом стояли на мавзолее, а другие проходили внизу под ним.

Когда вернувшемуся из республиканской Испании журналисту Кольцову оказали честь, пригласив в Кремль, он раздулся от важности и принялся давать ценные указания, а не скромно докладывать обстановку...

Режиссер Мейерхольд возомнил себя реформатором театра и вознесся выше небес.

Бог весть что изображали из себя конструкторы самолетов Туполев, Петляков, Стечкин, ученые Ландау, Королев, Шмидт - кулацкие прихвостни и бундовцы.

Пришлось их одернуть и поставить на место.

Сталину было спокойно и легко с детьми, стахановцами, колхозниками, обслугой, а трудно и неудобно с некоторыми представителями "прослойки", которые сидели на шее у народа, а изображали "пуп земли".

Нобелевский лауреат, но окончательный сумасброд академик Иван Павлов не где-нибудь, а на публичной лекции тыкал пальцем в портреты Ленина и Сталина, называя их виновниками всех бед России.

Уважаемый артист Николай Черкасов, не подозревая, что от товарища Сталина невозможно скрыть малейшую иронию, решил спросить в личной беседе, можно ли играть роль Ивана Грозного, сохраняя царскую бородку.

За кого надо было принимать товарища Сталина, чтобы испрашивать на это разрешение. Почему, если у царя действительно имелась собственная бородка, надо было изображать его без нее? Конечно, бородка, как у Калинина, не чета боярской, но к чему нарушать историческую правду.

Какая, в принципе, разница - с бородкой царь или без нее. Не за такие мелочи товарищ Сталин критиковал режиссера Эйзенштейна. А Николай Константинович очень тонко решил свести разговор к пустячку.

Такие попытки огорчали Сталина. Он их не заслужил.

Жизнь научила Сталина, общаясь с интеллигенцией, держать ухо востро.

Вся страна восхищалась Сталиным. В книге "Встречи со Сталиным" редактор Фадеев придавал литературный блеск коллективному восторгу. Для каждого находил слова от сердца и новый поворот темы.

Знаменитые летчики В. Чкалов, М. Водопьянов, Г. Байдуков, В. Гризодубова, академики А. Байков и восьмидесятилетний химик А. Бах, металлург И. Бардин, литераторы Самед Вургун и Лев Никулин, певицы В. Барсова, М. Литвиненко-Вольгемут, герой-полярник И. Папанин, рабочий А. Стаханов, колхозница М. Демченко величали Сталина "нашим отцом", "великим гением", "гордостью народа", "источником силы", "великим человеком" и, наконец, "Лениным сегодня...".

Не отмолчался и Максим Горький: "Мы выступаем в стране, освещенной гением Ленина, в стране, где неутомимо и чудодейственно работает железная воля Иосифа Сталина".

От своих не отставали зарубежные знаменитости. Анри Барбюс, французский революционер и писатель, утверждал: "Человек с головой ученого, лицом рабочего, в одежде простого солдата живет в небольшом домике. Кто бы вы ни были, лучшее в вашей судьбе находится в руках этого человека. Он подлинный вождь. Сталин - это Ленин сегодня!"

Гость Ленина, известный английский фантаст Герберт Уэллс, назвавший Ильича великим, но только мечтателем, нашел для Сталина более высокую оценку: "Я не встречал человека более порядочного, искреннего и честного, в нем нет ничего зловещего, темного, никто его не боится и все верят в него".

Судя по тексту, Уэллс возражал очернителям товарища Сталина и делал это, не сомневаясь в своей правоте.

Восхищались вождем и другие литераторы мировой величины: англий-ский драматург и мудрец Бернард Шоу, немецкий писатель-антифашист Лион Фейхтвангер, нобелевский лауреат Андре Жид...

В их ряду Фадеев выглядел безусым юнцом.

Находясь на гостевой трибуне, Фадеев всегда наблюдал за Сталиным, поднимающимся на мавзолей. Это никого не оставляло равнодушным. Не человек шел, а властелин времени.

Замерли на площади батальоны, притихли гости, приготовилась к последнему прыжку минутная стрелка курантов Спасской башни. Невысокий человек в шинели и фуражке останавливается на левом крыле мавзолея, беседуя с кем-то. Он знает, что тысячи глаз впились в его фигуру, косясь одновременно на башенные часы.

Фадееву казалось, что стрелки, сдерживая время, подрагивают от напряжения.

Сталин, с домашним выражением лица, заканчивает беседу и, не торопясь, направляется на свое обычное место над буквой "Н" ленинского клише. И в тот момент, когда он поворачивается лицом к площади, ни на мгновение ни раньше, ни позже, минутная стрелка срывается с места, давая прозвонить курантам, двигая время вперед!

Сначала он посмеивался и подшучивал над всенародной любовью. Историческое прошлое знало подобные примеры. Но одно, когда это касается Ивана IV или Наполеона, другое - тебя самого.

Сталин не уставал повторять: "Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет". Уважение уважением, но к чему его большой бюст, например, на выставке картин Рембрандта?