Михаил Волконский - Ищите и найдете

— Как же это сделать?

— Очень просто. Надо составить несколько фраз, неприятных русскому императору, а затем составить и напечатать книгу, в которой слова этих фраз были бы помещены на местах, указанных цифрами приписки. Этого будет достаточно, и это сделают наши братья в Варшаве в своей типографии. Год издания на книге нужно поставить старый и напечатать ее на старой бумаге… Теперь поняли?

— Понял и убедился! — с восторгом и даже живо, встав со своего места, подтвердил Иосиф Антонович.

— В чем вы убедились?

— В том, что можно обходиться иногда и без гипноза… Но ведь печатание книги потребует много времени.

— Ничего! Мы подождем! Хотя все-таки вам нужно торопиться.

— Я готов ехать в Варшаву хоть завтра же! — сказал Пшебецкий.

— Хорошо! Если так, уезжайте завтра! — согласился Грубер.

Случай, на который рассчитывал патер Грубер, слишком опытный в делах всякой интриги, как будто не замедлил явиться, согласно его ожиданиям. Только что он отпустил от себя брата Иосифа, как пришел содержатель гостиницы Вартот, которому было поручено, как верному католику, тщательно следить за графом Рене.

Вартот проделал дырку в двери соседнего с помещением графа номера и находился на этом наблюдательном посту, когда граф разговаривал с доктором Герье. Благодаря этому ни одно из слов беседы графа не ускользнуло от него.

Теперь он явился к Груберу, чтобы донести обо всем, что слышал.

Для Грубера полученные от Вартота сведения были настолько важны, что он, когда Вартот, передав все подробно, удалился, почти вслух произнес сам себе:

— Нет, мне кажется, я даже уверен, что не все еще потеряно!

Со слов Вартота патер узнал, что доктор Герье влюблен в дочь графа и что она находится в Финляндии под надзором Августы Карловны, хозяйки доктора Герье, а для Грубера это было более чем достаточно.

Адрес квартиры доктора он также узнал от Вартота.

Получив все эти сведения, Грубер прошел к себе в кабинет и позвонил.

— Надо посмотреть, — приказал он явившемуся на звонок прислужнику, — нет ли у нас в алфавитах чего-нибудь о докторе Герье, проживающем в Петербурге у немки Августы Карловны!

Прислужник поклонился, вышел и минут через десять вернулся опять и доложил, что о докторе Герье нет никаких сведений в алфавитах, а немка Августа Карловна значится хорошо известной в Петербурге гадалкой, и что возле ее имени стоит розовый крест.

Розовый крест, поставленный возле имени, занесенного в алфавиты иезуитов, обозначал, что лицо, носящее это имя, заподозрено в сношениях с перфектибилистами.

Грубер кивнул головой в знак того, что все идет как следует, и велел подать себе шляпу, трость и плащ.

Ровно через столько времени, сколько было необходимо для переезда от дома католической церкви до домика, снимаемого Августой Карловной, отец Грубер входил в этот домик и ласково спросил у служанки, не может ли он видеть Августу Карловну.

Он сунул в руку служанке монету, и та словоохотливо рассказала ему, что Августа Карловна уехала и неизвестно, когда приедет.

— Да нет ли еще кого-нибудь тут? — полюбопытствовал Грубер и, узнав, что есть жилец, французский доктор, пожелал его увидеть.

Служанка впустила щедрого гостя в приемную Августы Карловны, а сама немедленно пошла звать доктора Герье.

Тот вышел в приемную, познакомился с Грубером и в душе очень удивился, что духовное лицо имеет дело к гадалке, словно невеста, желающая ворожить о своей судьбе.

— Вы не думайте, однако, — поспешил сказать ему Грубер, как бы угадывая его мысли, — что я пришел к Августе Карловне, чтобы гадать у нее… У меня к ней есть совсем другое дело. А вы, сын мой, француз?

— Нет, я родился в Швейцарии… Я — женевец! — ответил доктор Герье.

— Католик?

— Нет, кальвинист.

Грубер вздохнул и поднял глаза кверху, как будто жалея о молодом женевце, что он кальвинист.

— И надолго уехала Августа Карловна? — спросил Грубер.

Герье ответил, что он только снимает комнату у хозяйки и решительно не знает ее дел, так что не может сказать не только, надолго ли уехала она, но и куда.

— Да уехала-то она в Финляндию! — перебил Грубер и назвал подробно место, куда уехала Августа Карловна.

Патер ясно видел, как при этом вздрогнул доктор Герье, но, разумеется, не показал, что заметил это.

— Вы наверное знаете, что она уехала именно туда? — вырвалось у доктора Герье.

— Ну, да! Наверное! — спокойно и как ни в чем не бывало сказал Грубер.

— Вы мне позволите записать название этой местности? — попросил Герье, чрезвычайно обрадованный узнанной вестью и вместе с тем боявшийся, что забудет это название.

— Пожалуйста! — предложил Грубер вполне равнодушным голосом, в душе очень довольный, что разговор его с доктором идет так, как он желал этого. — А вы хотите написать ей? — добавил он. — Но письма туда едва ли доходят. Я вот тоже не знаю, как быть: пожалуй, придется самому туда поехать.

Доктор Герье насторожился.

— А как туда проехать? — проговорил он, уверенный, что искусно выпытывает драгоценные для себя сведения.

Доктор знал, что Августа Карловна, как сказал ему Варгин, находится при дочери графа Рене, и потому был уверен, что найти ее значило найти молодую графиню.

— На почтовых, — стал объяснять патер Грубер, разыгрывая роль добродушного болтливого священника, — туда ехать нельзя, потому что нет тракта. Нужно отправляться либо на своих, либо на наемных. А нанять лошадей для этого самое лучшее у содержателя какой-нибудь гостиницы, хотя бы у господина Vartot, француза, честного человека, на которого можно положиться. Он даст отличный экипаж, хоть карету, и берет недорого… Да, очень, очень жаль мне, что я не захватил Августы Карловны! — заключил Грубер.

И поговорив еще немного с доктором Герье о пустяках, о погоде и о житье в Петербурге, Грубер расстался с ним по-приятельски.

Расчет Грубера был понятен: он не сомневался, что влюбленный женевец немедленно же отправится во взятом у Вартота и оплаченном графом Рене экипаже за молодой графиней, сделает все возможное, чтобы увезти ее, и увезет, а экипаж Вартота доставит их не в Петербург, а туда, куда будет угодно отцу Груберу.

Вартот получил немедленно соответствующее приказание.

Доктор Герье отправился в Финляндию, получив в денежном отношении самые широкие полномочия от графа Рене, который готов был отдать все, что у него имелось, за возвращение дочери.

Было у него, правда, немного — всего несколько тысяч, но этого, по мнению Герье, было достаточно, чтобы соблазнить Августу Карловну, любившую, как знал это Герье, деньги.

Кроме того, доктор еще рассчитывал, что дело его правое и что он сумеет подействовать на благородные чувства немки, подкрепив свои убеждения деньгами.