Федор Достоевский - Письма (1870)

Я не могу жить в этом беспорядке. Все причины оставаться тебе в Петербурге - фиктивные. Для чего ты там живешь, в самом деле? Всё сомнительное в ручке Лили прошло. Деньги? Но возьми у Ив<���ана> Гр<���игорьеви>ча несколько денег, очень немного, чтоб добраться только, и дело кончено.

И потому с получением этого письма прошу тебя очень, настаиваю - начни сейчас укладываться, сходи к Барчу или Гламе и отправляйся сюда в тот же день.

Кроме того, так как я до невыразимости страдаю всеми сомнениями отвечай мне в тот же час, как получишь это письмо. (Да и вообще я желаю, чтобы каждый день писались письма - иначе нельзя.)

Уклончивость или ложное известие о том, что ты здорова и что тебе хорошо - будет подлостью передо мною или перед Лилей (не говорю уже, перед бедным Федей). Лиля и без того мучается по даче, только не может сказать по чему, но очень возможно, что она заболеет в петербургской духоте!

И что ж, лучше что ль будет, если я через три, через 4 дня сам приеду за тобой, потеряв время? И без того много денег и времени потеряно без малейшей пользы для нас.

Снимать же повязку Лили ни в каком случае раньше месяца я бы не хотел.

Не может же мама претендовать на тебя, что ты неблагодарная дочь. (3)

Федя здоров, но я бы желал, чтоб ты воротилась. Ему очевидно чего-то недостает, и иногда он очень скучает.

Главное, прошу тебя, уведомь меня сейчас, сию секунду, неотложно и во всяком случае пиши каждый день, хоть по три строчки.

Со вчерашнего вечера погода разгулялась. Здесь во всяком случае здоровее, чем в Петербурге. Еще скажу: при тебе будет меньше выходить денег. У меня теперь всего-навсе (4) 57 руб. Это с священниковыми 21 р., отданными мне. Я берегу, впрочем, очень.

Вчера был у обедни в соборе. Протопоп уже два раза приходил ко мне. Я был у него один раз, пойду еще.

Мне нестерпимо скучно жить. Если б не Федя, то, может быть, я бы помешался.

Пишется ужасно дурно. Когда-то добьемся хоть одного месяца спокойствия, чтоб не заботиться сердцем и быть всецело у работы. Иначе я не в состоянии добывать денег и жить без проклятий. Что за цыганская жизнь, мучительная, самая угрюмая, без малейшей радости, и только мучайся, только мучайся!

Ты не сердись, это к тебе не относится. Но пойми, что лучше бы жить с здравым смыслом, а не наперекор ему. Взвесь же мое предложение и воротись сюда сейчас. Я (5) не пойму никак причин, которые тебя могут задерживать. Одно, что ты больна. О, не дай бог, если наконец и этого добьешься! Тогда всё пропало, и, главное, средств ни гроша, чтобы что предпринять.

Ради бога, отвечай сейчас же. Твой очень тебя любящий

Федор Достоевский.

Я перечитал это письмо. Не сердись, ради Христа, на меня. Я не тебя укорял. Но ведь наконец до того станет тяжело, что не вытерпишь. Я предвижу весьма возможный ужас, что ты не выдержишь и заболеешь, и потому заранее в отчаянии. Но если, на беду, мама очень заболеет и тебе надо будет остаться при ней - останься, но извести меня тотчас же и пиши каждый день. Если сама заболеешь хоть каплю - пиши сейчас, сию минуту, или вели написать, но без лжи.

Успокойся, я подожду твоего ответа, но только немедленно пришли его и пиши каждый день (не надо слога, три строчки).

Бедную мученицу и для других мучительницу Лилю целую 1000 раз. О, как до помешательства тяжело жить!

(1) вместо: о других - было: о них

(2) далее было: тяжело с :

(3) далее следует семь слов, густо зачеркнутых

(4) далее было: около

(5) далее было: тебя

Старая Русса. Четверг 8 июня/72.

Сейчас получил твое письмо, друг мой Аня, от 6 июня. Письма ко мне приходят, кажется, позже всех в городе. Почта приходит в час, а я получаю в 6 пополудни. Заметил это почтальону - он же на меня и раскричался. Ужасно здесь дерзкий народ. - Пишешь о том, что Барч хочет снять перевязку 12 числа. Я рад, если это возможно, но и боюсь. Ну что, если не поджила еще совсем ручка и начнет кривиться? Может быть, Барч делает это, не видя другого исхода, то есть за невозможностью тебе ждать. Ах, Аня, поторопимся, и что будет потом! Вот моя последняя просьба: решись только в том случае, если Барч вполне и настойчиво удостоверяет тебя, что нет ни малейшей опасности.

И опять-таки: по снятии перевязки надо взять инструкцию, ведь быть не может, чтобы тем совсем и кончилось! Некоторое время всё еще надо беречь ручку и ходить за ней, а может быть, и лечить. Спроси непременно, не забудь, Барча: не заболит ли ручка по снятии перевязки наружно (кожа, н<���а>прим<���ер>, начнет слезать), потому что слишком долго была герметически закупорена от влияния воздуха. Наконец, не опасно ли, сняв перевязку, оставить ребенка действовать ею как здоровой рукой. Осторожно ли будет? Ну обопрется обо что-нибудь, стукнет ручкой, и суставчик, еще чуть-чуть сросшийся, опять надломится.

Это хорошо, что ты переехала к Сниткину-доктору, а не к Ивану Григорьевичу. Я решительно был в тоске от прежнего твоего намерения. Ну как можно жить в душных комнатах, где столько мебели, где есть родильница и ребенок, с Лилей, которая капризится и плачет. Вот было бы безумие-то. Но и у Сниткина-доктора вряд ли тебе будет хорошо. Эх, Аня, лучше бы было остаться в Максимилиановской до середы, если уж Барч находит возможным снять перевязку! Ну что 35 рубл., а по крайней мере была бы у себя дома. А то еще на Любу будут коситься. Там тоже есть ребенок. Люба будет мешать, надоест.

Итак, буду ждать вас мало-помалу. Мне здесь очень скучно. Работа же труд (да еще скверный), а не развлечение. Если б не Федя, совсем бы умер с тоски. Федя весел, но слишком уж тих. Ужасно мил. У него не проходят на руках и на ножках комариные болячки. Каждую ночь расчесывает, страх смотреть, с не знаю, что предпринять. Здесь же его вновь кусают какие-то мошки, которые теперь развелись. Их укус очень чешется, делается волдырь и не проходит. Может быть, те же комары.

Не забудь купить пакетов; выходят. Не достанешь ли больших пакетов для меня? Не забудь взять "Р<���усский> вестник" и "Беседу".

Мне решительно некогда ходить в гости, а надо сходить к протопопу. Некогда даже и гулять. На минутку забегаю лишь читать газеты. Деньги здесь очень выходят.

Обнимаю тебя. Лилю целую бессчетно. Хоть бы взглянуть-то на нее!

Твой весь Ф. Достоевский.

Теперь каждый день буду отсчитывать до вашего возвращения.

Не знаю, по какому адрессу теперь писать к тебе. Пишу на старый.

А маму не привезешь? Пригласи ее, если так, настоятельно. Да обратите вы внимание на ее ногу посерьезнее.

Старая Русса 9 июня/72.

Милая Аня, пришло твое письмо от 7-го, в котором ты меня стараешься успокоить. Я и спокоен, только глупо было Барчу с самого начала не говорить, в чем дело. Эти господа воображают, что все мы живем какими-то отвлеченными. существами, у которых ни дел ни забот и всё время свое. Вот выходит теперь, что снятие перевязки действительно важная вещь: зачем же было с самого начала не рассказать, в чем ход дела: не было бы многих недоразумений. То, что снимают повязку 14, а не 12-го, мне кажется, хорошо. Только жаль и тревожит заранее, если найдут, что дело еще не сделано и надо перевязку другую, войлочную. Без сомнения, если тебе велят остаться еще, то остаться необходимо. Но уж как бы желательно, чтоб поскорее вы воротились. Скука здесь, хоть умри. Но если и на скуку приедешь, то все-таки, мне кажется, тебе лучше будет, чем теперь в Петербурге, а Лиле и подавно. Ты пишешь, что письмо тогдашнее отправила в минуту раздражения. Да и ведь то одно, что есть такие минуты раздражения, много показывает. (1) Думаю тоже про Лилю: в Петербурге ей теперь хуже, чем зимой, а здесь воздух чистый, песок, и, может быть, ванны помогут. Об ваннах спроси хоть Михайлу Николаевича. (NB. Здесь, чтоб допустили пользоваться ваннами, надо представить удостоверение от доктора, который, описав в этом удостоверении болезнь, помечает, что такому-то больному надо принять на первый случай столько-то ванн (10, положим), а там он увидит. За эти 10 ванн вносятся деньги сюда в контору, и выдается билет на пропуск в ванны. Взять это свидетельство можно и от петербургского доктора. Не взять ли у Мих<���аила> Н<���иколаеви>ча, если найдет полезным? А впрочем, ведь это всё равно. Не обойдемся же здесь без Шенка.