Варлам Шаламов - Собрание сочинений. Том 2

ВТОРОЙ КОНВОИР. Двадцать пять и пять?

ПЕРВЫЙ КОНВОИР. Двадцать пять и пять.

ВТОРОЙ КОНВОИР. А тем, кто план давал?

ПЕРВЫЙ КОНВОИР. Тех на луну. Весом выдали срок! Сухим пайком. Девять граммов и на луну.

ВТОРОЙ КОНВОИР. Правильно действуют.

ПЕРВЫЙ КОНВОИР. Ее Аней звать, Анной Ивановной. Ты ее должен знать. Сколько раз мимо ездили. Буфетчицей она была в трассовской столовой.

ВТОРОЙ КОНВОИР. Нет, не помню.

Входят лейтенант и старший конвоир.

СТАРШОЙ (со списком в руках). Опять какой-то смешанный этап. И бытовики и пятьдесят восьмая. И блатареи полно. И большесрочники. Нет, товарищ лейтенант, конвой маловат.

ЛЕЙТЕНАНТ. Так ведь это — бабы.

СТАРШОЙ. С бабами-то еще больше работы. Вон, прошлым летом, одна женщина, зэка, у бойца автомат вырвала и — очередь по нему. Пополам разрезала. Повел ее в столовую.

ЛЕЙТЕНАНТ. Знаю я эту историю. Не в столовую он ее повел, а в кусты. Словом, увеличивать конвой не будем. Обойдетесь. Поедешь с Сидоровым, а Гусарова я перепишу в другой наряд. За старшего. А то этапы день и ночь, а людей не дают. Обойдетесь.

СТАРШОЙ. Слушаюсь.

Лейтенант и первый конвоир уходят. Слышен шум автомашины .

ВТОРОЙ КОНВОИР. Машину подают.

СТАРШОЙ. Давайте запускать. Я стану здесь, перекличка — и на машины, а там уж ты, Сидоров, руководи. Сам станешь у кабины и сажай всех спиной к себе. (Кричит.) Давай людей!

Кулисы слева заполняются женщинами с многочисленными узлами, мешками, чемоданами. Их останавливают и не пускают дальше. Справа появляются несколько родственников с передачами в руках и среди них следователь в штатском и прораб.

Разберись. Стройся. Слушай мою команду. Кого буду вызывать — обзывайся: имя-отчество, статью, срок. (К родственникам.) А вы зачем, вы как здесь? Посторонним здесь не место.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Мы не посторонние.

СТАРШОЙ. А кто же вы? Родственники? Передачу принесли? Освободите место.

Входит лейтенант.

СЛЕДОВАТЕЛЬ.Я тебе говорю, мы не посторонние.

ЛЕЙТЕНАНТ. Виноват, товарищ уполномоченный, боец не узнал.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ничего, ничего. Я обязан быть в форме. Начинайте посадку.

СТАРШОЙ. Обзывайся имя-отчество! Агаева!

БЛАТАРКА. Ксения Ивановна!

СТАРШОЙ. Порфирьева!

ТА ЖЕ БЛАТАРКА. Мария Сергеевна.

СТАРШОЙ. Рамишвили!

ТА ЖЕ БЛАТАРКА. Тамара Ивановна!

СТАРШОЙ. Григорьянц!

ТА ЖЕ БЛАТАРКА. Обратно Ксения Ивановна!

СТАРШОЙ. Верно. Селиверстова!

ТА ЖЕ БЛАТАРКА. Не помню имя-отчество.

СТАРШОЙ (делает аккуратно отметку в списке). Иди!

Блатарка двигается к машине налегке, и вслед за ней из-за кулис плывут ее многочисленные чемоданы и узлы.

Стой! Стой!

Узлы останавливаются.

Чьи это вещи?

БЛАТАРКА. Это мои вещи!

СТАРШОЙ. Клади на землю!

Узлы кладутся на землю, а блатарка отходит назад.

Садись в машину. Потом получишь свои тряпки. Сидоров, принимай!

Блатарка уходит к машине. Гора узлов на сцене.

Хрусталева!

ЭТАПНАЯ. Жанна Васильевна, сто сорок вторая, восемь лет.

СТАРШОЙ. Иди!

Этапная, проходя, хватает один из узлов блатарки и уходит к машине. Так же сделают и остальные, когда их вызовут.

Коломкарова!

ВТОРАЯ ЭТАПНАЯ. Софья Павловна, пятьдесят восемь — десять, одиннадцать — пятнадцать лет.

СТАРШОЙ. Иди!

Вторая этапная уходит.

Галлиулина!

ТРЕТЬЯ ЭТАПНАЯ. Айша! Сто пять лет.

СТАРШОЙ. Второй инициал?

ТРЕТЬЯ ЭТАПНАЯ. У нас нет вторых инициалов.

СТАРШОЙ (сверяет со списком). Верно, нет, иди.

Третья этапная уходит.

Грачева!

ЧЕТВЕРТАЯ ЭТАПНАЯ. Здесь Грачева! Вот я! Только не пойду я! Пусть отправляют вместе с ребенком — я и начальнику так говорила.

ЛЕЙТЕНАНТ. Дура! Здесь его будут кормить искусственно. А ты должна работать. Работать. А где у тебя молоко?

ЧЕТВЕРТАЯ ЭТАПНАЯ. Не пойду! Не оставлю ребенка! Знаю я, как искусственников кормят.

ЛЕЙТЕНАНТ (старшому). Вычеркни ее пока! До выяснения.

СТАРШОЙ (вычеркивает). Грачева! Иди назад.

ЧЕТВЕРТАЯ ЭТАПНАЯ (лейтенанту). Спасибо, начальник! (Улетает.)

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Порядка у вас тут не много.

ЛЕЙТЕНАНТ. Обычная этапная картина.

СТАРШОЙ. Воробьева-Капельмейстер!

ПЯТАЯ ЭТАПНАЯ. Здесь!

СТАРШОЙ. Инициал?

ПЯТАЯ ЭТАПНАЯ. Евгения Павловна, сто девяносто два — дэ, срок — шесть.

СТАРШОЙ. Иди!

Пятая этапная уходит.

Зеленцова!

ШЕСТАЯ ЭТАПНАЯ. Софья Павловна, сто шестьдесят два, пять.

СТАРШОЙ. Иди!

Зеленцова не уходит, но старшой не замечает этого.

Петерсон!

СЕДЬМАЯ ЭТАПНАЯ. Римма Ивановна, пятьдесят восемь — четырнадцать, десять лет.

СТАРШОЙ. Иди!

Петерсон и Зеленцова, обнявшись, двигаются не спеша к машине.

ЛЕЙТЕНАНТ. Наши молодожены.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Это еще что за безобразие?

Лейтенант говорит что-то на ухо следователю.

(Плюет с отвращением.) Могли бы отправить в разные места.

ЛЕЙТЕНАНТ. Пробовали с другими. Таких ведь много. Скандал, покушение на начальника, отказ от работы… Так проще.

СТАРШОЙ. Родина!

АННА ИВАНОВНА (с хозяйственной сумкой в руках).

АННА ИВАНОВНА! Пятьдесят восемь — семь, восемь, одиннадцать — двадцать пять и пять.

СТАРШОЙ. А вещи твои где?

АННА ИВАНОВНА. Все со мной.

ЛЕЙТЕНАНТ (подходя). Родина, тебе посылочка. (Передает сверток.)

АННА ИВАНОВНА. Отдайте назад тому, у кого взяли. У меня нет родных. (Уходит.)

ВОСЬМАЯ ЭТАПНАЯ. Шальная, право, шальная. Позвольте, я возьму.

ЛЕЙТЕНАНТ. Вам я не имею права вручить передачу. (Кладет сверток на землю.)

СТАРШОЙ. Дьячкова!

ВОСЬМАЯ ЭТАПНАЯ. Лилия Петровна!

СТАРШОЙ. Лидия Петровна!

ВОСЬМАЯ ЭТАПНАЯ. Нет, Лилия.

СТАРШОЙ. Верно, Лилия. Иди.

Восьмая этапная уходит.

ЛЕЙТЕНАНТ. Распишись за этап. (Раскрывает книгу.)

СТАРШОЙ. Где тут?

ЛЕЙТЕНАНТ. Вот здесь.

Старшой расписывается.

Эх, и роспись у тебя геройская!

СТАРШОЙ. Роспись что надо. До свиданьица. (Уходит.)

Сразу же шум отъезжающей машины Шум стихает.

ПРОРАБ. Уехала наша Анна Ивановна.

Конец

В пьесе не много арготизмов. Автор надеется, что подлинная, страшная душа блатного мира и ее растлевающее влияние раскрыты здесь и без блатного языка. Если жаргонные слова и применяются, то почти всякий раз автор дает объяснение тем самым способом, который впервые применил Бунин, переводя «Гайавату», — ставил рядом с чужестранным словом его перевод в живой стихотворной строке.

Суть первой картины — ее обыкновенность. Убийство не должно никого удивлять. Во второй картине показано «арестантское счастье» — больничная койка для работяги и работа по специальности для зэка-врача. Но это счастье хрупко, непрочно, и его разрушает столкновение с «высшими силами», которые судорожно, торопливо играют роль начальства — всевозможного начальства.