Вацлав Михальский - Для радости нужны двое
- Название:Для радости нужны двое
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Согласие
- Год:2005
- Город:М.
- ISBN:586884128Х
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Вацлав Михальский - Для радости нужны двое краткое содержание
Роман "Для радости нужны двое" продолжает цикл романов Вацлава Михальского о судьбах двух сестер — Марии и Александры, начатый романами "Весна в Карфагене", за который писатель Указом Президента РФ от 5 июня 2003 года удостоен Государственной премии России, и "Одинокому везде пустыня".
В романе "Для радости нужны двое" читатель вновь встречается с Марией и Александрой, но уже совсем в другом времени — на пороге и за порогом Второй мировой войны. В свое время Валентин Катаев писал: "Вацлав Михальский сразу обратил внимание читателей и критики свежестью своего незаурядного таланта. У него верный глаз, острый аналитический ум. Он прекрасно владеет словом и знает ему цену. Ведущая сила его творчества — воображение. Женские образы в прозе Михальского всегда достоверны и неповторимы". Эти слова выдающегося мастера можно вполне отнести и к новой книге Вацлава Михальского.
Для радости нужны двое - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Глафира Петровна не стала играть в прятки ни со своей дочерью Катериной, ни с соседской девочкой Ксюшей. Ни даже с Ваньком. В тот же вечер, как уехал от них на подрессоренной двуколке председатель колхоза Иван Ефремович Воробей, она собрала всех в большой комнате и сказала:
— Зарубите себе на носу: сегодня я узнала по родинке, что наш постоялец — младший мой братик Леха. Я считала, что он умер в тридцать третьем у нас на Украине с голоду, а он живой…
— А где та родинка? — заинтересованно спросила Катерина.
— Где надо, там и есть. На левой ляжке, изнутри.
— Коло причинного места?! — фыркнула смешливая Катерина.
— А то не твоего ума дело! Тебе на нее пялиться ни к чему! — резко оборвала дочь Глафира Петровна.
— Эка невидаль! — хихикнула Катерина. — У меня так…
— Помолчи! — гаркнула Глафира Петровна.
Ванек тупо смотрел перед собой, и по его лицу никак нельзя было угадать, понял ли он что-нибудь. Заподозрил бабку во лжи или нет? В определенном смысле веснушчатое маленькое блеклоглазое лицо Ванька с белыми бровями, белыми ресницами и белыми волосами на голове представлялось совершенно замечательным: прочесть на нем можно было столько же, сколько на чистом листе бумаги.
— Ну ты у меня смотри, язык оторву! — тем не менее, грозно взглянув на Ванька, сказала Глафира Петровна. — Так кто мне постоялец? Кто? Говори! — нависла она над внучонком.
— Та братка твой, братка, — поспешно отвечал Ванек, потому что знал, какая тяжелая рука у бабки.
— Мне брат, а тебе дед двоюродный, понял?
— Понял. Дед двоюродный, — как эхо, отвечал Ванек и на всякий случай зашмыгал носом, как будто приготавливаясь заплакать.
С Ксенией было проще всего. Она выросла в семье, хорошо подготовленной к превратностям жизни: ее отца арестовали, потом выпустили перед самой войной. А два родных дяди сгинули неизвестно где "без права переписки". Хотя Ксениина мама и бабушка старательно молчали о семейных несчастьях, девочка уже давно кое-что поняла и сделала свои выводы, смысл которых заключался в том, что в мире много враждебного и надо держать язык за зубами, а душу на замке. Слушая Глафиру Петровну, Ксения еще раз убедилась в правильности своих житейских навыков и только кивала на ее слова в знак полного и безоговорочного согласия. Щеки ее разрумянились, серые глаза заблестели и даже пробор светло-русых волос на голове стал темным. Если бы кто-то взглянул на этот ее пробор, то увидел бы воочию, что значит "покраснеть до корней волос".
Райцентр, в который занесла судьба Адама Домбровского, был ни селом, ни городом, а так — населенным пунктом на девять тысяч человек, согласно переписи населения 1940 года.
До войны здесь работали комбикормовый завод и маслобойня. Воздух в поселке был пропитан запахом подсолнечного жмыха, который прессовали в квадратные серые, маслянисто-блестящие пластины — сантиметра три толщиной со сторонами квадрата примерно по пятьдесят сантиметров. А под огромными навесами маслобойни до зимы лежали темно-серые горы семечек — их привозили сюда со всей округи и даже из соседних районов.
Еще были в поселке кирпичный завод, две МТС, [21] МТС — машинно-тракторная станция. Такие станции существовали отдельно от колхозов, чтобы у тех не было собственных средств производства.
два колхоза. [22] Колхозы — коллективные хозяйства крестьян, организованные на добровольно-принудительной основе.
В первые два года войны все это скукожилось и почти сошло на нет. Но, к счастью, немец так и не занял райцентр, и постепенно все в нем стало восстанавливаться, возвращаться в строй. Жили и работали в поселке, в основном, старики и старухи, дети, а главное, женщины, незамужние, вдовые или те, что еще ждали весточек с фронта, твердо надеясь на победу.
Поскольку домик загса со всеми его бумажками сгорел дотла, Глафире Петровне выделили комнатку в паспортном столе райотдела милиции. На обзаведение дали письменный стол, стул и темно-зеленый стальной сейф с двумя литыми ключами. Большой сейф, очень тяжелый, как было сказано о нем в накладной: "несгораемый шкаф насыпной, вес 302 кг".
Загс существовал в поселке потому, что здесь был райцентр со всеми необходимыми району службами. Тем более что почти половина жителей имела паспорта, как и полагалось тогда служащим и рабочим. Паспортов не было в те годы только у военнослужащих, заключенных и колхозников. [23] Колхозник мог получить справку о своем существовании де-юре только у председателя колхоза. С этой справкой уходили в армию, вербовались на великие стройки социализма, уезжали на учебу. Одним словом, сбегали в город, где и оседали уже как полноправные граждане СССР.
Когда Глафира Петровна получила из областного центра под расписку чистые бланки документов и заперла их в свой зеленый сейф, душа ее стала томиться какой-то неясной отвагой. Раз, другой, третий она вынимала из сейфа чистый бланк метрики, и ее так и подмывало взять и заполнить своим круглым, красивым почерком тот зеленоватый бланк на толстой бумаге, ту метрику, и пришлепнуть вверху штампик «дубликат», а внизу поставить свою подпись и скрепить печатью. Печать, слава Богу, осталась цела — не зря она хранила ее дома в красной коробочке. То, что сохранилась печать, играло очень большую роль. Печать в данном случае была, как знамя, вынесенное с поля боя.
Когда она в четвертый раз вынула из сейфа чистый бланк метрики, то все свершилось само собой, как бы помимо ее воли. Метрику она заполнила на имя Серебряного Алексея Петровича, и штампик поставила и печать, и расписалась честь честью. Будь что будет!
Под горячую руку договорилась Глафира Петровна и с начальником паспортного стола, чтобы выдали найденному «братке» паспорт. Потом вдруг до нее дошло: какой же паспорт без фотографии? Тут снова пригодился Иван Ефремович Воробей. Как только Адам стал почаще открывать глаза, они его щелкнули. Получилось нормально, только глаза у «братки» вышли какие-то неживые. Но для дела это не имело значения.
— Нормально! Все вылупляются, как с перепугу, — сказал Иван Ефремович, отдавая ей фотографии. — Сойдет!
И сошло…Таким образом, еще находящийся в полубеспамятстве "найденный брат" во второй раз стал гражданином СССР. К счастью, никто не совал нос в дела Глафиры Петровны, никто не мог знать ее родословной, потому что она была не местная, а пришлая.
Сюда, в южно-русскую степь, она добралась с пятнадцатилетней дочкой Катериной из Харьковской области, с Украины, где все мёрли с голоду. [24] По данным постсоветских историков голод 1933 года на Украине, на Дону и Кубани был спровоцирован верховной советской властью сознательно. Это было сделано для того, чтобы окончательно сломить сопротивление крестьян принудительной коллективизации. В 1933 году в стане умерли с голоду миллионы людей. Все зерно, вплоть до семенного, было насильственно изъято у хлеборобов и продано за границу.
Интервал:
Закладка: