Валентин Катаев - Горох в стенку (Юмористические рассказы, фельетоны)

Первый его визит был к профессору Доадамову.

- Здорово, товарищ Доадамов! - сказал Емельян Черноземный бесшабашным голосом, входя в кабинет профессора.

- Здравствуйте, товарищ... Чем могу?.. - пробормотал Доадамов, близоруко топчась возле Черноземного.

- Не признали, что ли?.. Эх, ты, а еще ученый человек называешься, очки носишь! Черноземный я. Емельян. Крестьянин, значит. Безлошадный. Тятька мой поди еще во время империалистической бойни без вести пропал. А я, значит, нонеча у тебя наукам разным обучаюсь. Во как!..

- Студент?

- Оно действительно, ежели по-ученому говорить, то в полном виде студент. От сохи, значит.

- Ага! Садитесь, товарищ! Чем могу?

- Спасибо! Мы и постоять можем. Чай, не лаптем щи хлебаем. Мы люди темные, вы люди ученые. Много благодарны.

Профессор Доадамов слегка поморщился:

- Ну что вы, право, такое говорите, товарищ? Садитесь, прошу вас, без церемоний и расскажите, в чем дело...

Емельян Черноземный нерешительно переступил с ноги на ногу и вытер нос рукавом.

- Зачетишко бы мне, товарищ профессор! Потому - трудно нашему брату безлошадному без зачетов приходится.

Емельян Черноземный вытащил из-за пазухи зачетную книжку и протянул профессору:

- Вот туточка пиши. Осередь ефтой вот клетушечки.

- Помилуйте, товарищ, - удивился профессор Доадамов, - как же это я так вдруг возьму да и поставлю вам зачет? Приходите в среду в общем порядке, тогда...

- Приходил уж. Чего там! Погнали вы меня. "В другой раз, сказали, приходи..."

- Тем более.

- Напиши, барин, зачет, - тускло заметил Черноземный.

- Не могу, товарищ!

- Не можешь? - печально переспросил Емельян Черноземный.

- Не могу, - подтвердил профессор Доадамов.

- Тады во, гляди, барин, чего я чичас над собой изделаю. Пущай, пропадай аржаная моя головушка! И-и-эх-х!

С этими словами Емельян Черноземный не торопясь влез на стул и забил в стену профессорским микроскопом большой гвоздь.

- Что вы хотите сделать?! - воскликнул профессор, содрогаясь.

- Уж изделаю, - зловеще сказал Емельян Черноземный, привязывая к гвоздю петлю и быстро ее намыливая. - Не жить мне, товарищ барин, без зачета! Оно конешно, может которым городским ты и поставишь зачет. Может, у которых городских полные книжки зачетов. Нешто за городскими угоняешься? Деревенские мы. Темные. От сохи, значит. И-и-х! Конечно... Может, я три дня не емши? Может, мне некуда головушку свою приклонить, может, я под мостами ночую да на березовой коре бином Ньютона щепочкой выковыриваю? Эх, сглодал меня, парня, город! Не увижу родного месяца! Распахну я пошире ворот, чтоб способнее было повеситься!

Емельян Черноземный опытным жестом накинул на шею веревку и, рыдая, продолжал:

- Был я буйный, веселый парень... Золотая была голова... А теперь пропадаю, барин, потому - засосала Москва. И-и-эх-х!.. Пропадает, барин, самородок!..

- Вы не сделаете этого! - воскликнул профессор, обливаясь холодным потом.

- Изделаю, - тихо сказал Черноземный, осторожно раскачивая ногами стул.

- Давайте зачетную книжку! - прохрипел профессор Доадамов.

Следующий визит Емельяна Черноземного был в редакцию толстого журнала "Красный кирпич".

Раздвинув богатырским плечом кучу бледно-зеленых молодых людей, Емельян Черноземный бодро вошел в кабинет редактора и остановился перед столом.

- Чем могу? - спросил бритый редактор.

- Демьяна Бедного знаешь? - коротко спросил Емельян.

- Знаю, - нерешительно сознался редактор, высовывая голову из вороха непринятых рукописей.

- Максима Горького знаешь?

- Знаю.

- Емельяна Черноземного?

- Зн... То есть н-не знаю...

- Не знаешь? Так сейчас узнаешь!

Емельян Черноземный высморкался в толстовку и быстро вынул из-за пазухи рукопись.

- Коли не знаешь, тады слухай:

Эх, сглодал меня, парня, город,

Не увижу родного месяца,

Распахну я пошире ворот,

Чтоб способнее было повеситься!

- Приходите через две недели, - сказал редактор устало. - Впрочем, стихи, вероятно, не подойдут...

Емельян Черноземный поставил перед собой бутылку водки и тяжело вздохнул.

- Не подойдут? Тады буду пить, покедова не подохну. И-эх! Оно конешно, может, которые городские парни завсегда свои стихи печатают. Нешто за городскими угоняешься? А мы что?! Мы ничего! Мы люди темные, необразованные. От сохи, значит, от бороны. Был я буйный, веселый парень... Золотая моя голова... А теперь пропадаю, барин, потому - засосала Москва... Под мостами, может, ночую... На бересте, может, гвоздиком рифмы царапаю... И-эх-х!

С этими словами Емельян Черноземный быстро забил в стенку редакторским пресс-бюваром гвоздь, привязал веревку и сунул свою голову в петлю.

- Остановитесь! - закричал редактор.

- Руп за строчку, - тускло возразил Емельян Черноземный. - И чичас чтоб!

- Берите! - прохрипел редактор. - Принимаю. Контора открыта до двух. Не опоздайте...

Следующий визит Емельяна Черноземного был к Верочке Зямкиной.

- Здорово, девка! - сказал Емельян Черноземный, входя в комнату. Придешь ко мне, что ли ча, ночью на сеновал, Сретенка, Малый Желтокозловский переулок, дом восемь, квартира четырнадцать, звонить четыре раза, спросить товарища Мишу Тарабукина (а Емельян Черноземный - ефто мой литературный ксюндоминт)? Али не придешь?

- Вот еще! Какие слова говорите, товарищ! - вспыхнула Верочка Зямкина, роняя физику Краевича на пол. - Мне даже очень странно слышать это, тем более что сегодня вечером мы условились с Васей Волосатовым идти на "Человека из ресторана", так что всякий посторонний сеновал решительно отпадет...

- Так не придешь?

- Не собираюсь...

- Не собираешься? Тады так! Оно конешно. Может, у меня папенька в империалистическую бойню без вести пропал, может, я три дня не жрамши, может, я грызу гранит и под мостами ночую, может, я гвоздиком на березовой коре твое имечко-отчество выковыриваю по ночам, по ночам! Может, конешно, с которыми городскими ты по всяким киятрам желаешь шляться, а который от сохи, с тем не желаешь. И-и-эх-х! Эх, сглодал меня, парня, город, не увижу родного месяца, распахну я пошире ворот, чтоб способнее было повеситься!..

С этими словами Емельян Черноземный вбил в стенку Краевичем гвоздь и хлопотливо сунул голову в петлю.

- Приду! - хрипло закричала Верочка Зямкина, бросаясь к Емельяну Черноземному.

- То-то! Не позже девяти чтоб! Прощай, девка!..

Обделав еще кое-какие делишки, Емельян Черноземный вернулся домой, плотно пообедал, принял ванну с сосновым экстрактом, надел полосатые брюки, желтые полуботинки, синий элегантный пиджак, повязал небрежно бабочкой веснушчатый галстук, смазал фиксатуаром голову и, развалившись в соломенном кресле, закурил ароматную папиросу.

В двери раздался стук.

- Войдите! - небрежно бросил Емельян Черноземный, сбрасывая мизинцем пепел в изящную пепельницу.