Ярослав Голованов - Кузнецы грома

- Мы усиливаем экраны биозащиты, - говорит он. - Усиливаем за счет веса полезной нагрузки корабля. Иного выхода, учитывая сроки, нет. Поэтому полетят не трое, а двое...

- Три молодых, красивых, очень серьезных лица. "Воронцов полетит обязательно", - думает Главный.

18

Прозрачное зябкое утро. К проходной идут люди. Если взглянуть сверху, увидишь, как пролегли черные нитки пешеходов, узелком перевязанные в маленьком домике проходной. Подошел автобус, красненький жучок, и посыпались из него люди. И из передней двери и из задней, над которой висит пугающая своей безысходностью табличка: "Нет выхода".

Ближе к забору, справа от проходной, выстраивается шеренга автомобилей. Не так много. Десятка два. В основном "Москвичи". Вот медленно и аккуратно встает в автомобильный строй "Волга" Бахрушина. Бахрушин легко выпрыгивает из машины. В этот момент с ревом и ядовитым синим дымом рядом с "Волгой" тормозит мотоцикл Редькина.

- Здравствуйте, Виктор Борисович, - весело говорит Игорь, снимая очки.

- Добрый день. - Бахрушин запирает дверцу "Волги". - У вас вид отважного гонщика.

- Я не отважный, я несчастный. Мне, чтоб добраться, нужно делать четыре пересадки. Я ведь живу у черта на рогах - Живописная улица.

- Это где же? - с интересом спрашивает Бахрушин.

- От химкомбината на автобусе номер сто до конца. Это уже близко от советско-афганской границы... Они подстраиваются в одну из коротких, быстро двигающихся очередей, вращающих турникеты проходной, словно речной поток лопатки гидротурбины. За проходной начатый разговор продолжается.

- А почему бы вам не обменяться поближе к институту? - говорит Бахрушин. - Многие, я слышал, меняются...

- Да, меняются, я знаю... Но мамина школа рядом с нашим домом. Тогда ей придется ездить...

- Она учительница?

- Да, русского языка.

- Но ведь и тут тоже много школ.

- Она работает в школе-интернате для слепых детей. Она не уйдет.

- А ваш отец?

- Его убили. Десятого мая... Есть такой городок в Чехословакии - Ческа Липа... Помолчали.

"Как мало мы знаем друг о друге, - думает Бахрушин. - Редькин работает у меня четыре года, и я всегда думал почему-то, что у него большая, шумная такая семья".

- А вы один у матери? - спросил он.

- Да нет, - виновато улыбнулся Игорь, - еще сестра и брат. Сестра замужем, уехала в Караганду, а брат - технолог на химкомбинате.

"Некогда просто поговорить с человеком, - думает Бахрушин. - Это ужасно, что мы говорим только о делах". И он спросил:

- Сегодня будете пускать ТДУ?

- Да, хотим попробовать.

- Я смотрел ваши цифры, не торопитесь. И осторожно...

- Да она смирная...

- Позвоните, когда будете пускать.

- Хорошо.

И они разошлись. Бахрушин - к себе в кабинет, Редькин - на стенд.

19

Испытательный стенд находился в двухэтажном домике и состоял из бетонированного бокса, где устанавливали двигатель, и комнаты с аппаратурой и пультами управления. В боксе сейчас жила ТДУ - тормозная двигательная установка Редькина и Маевского, в комнате - люди. Бокс соединялся с комнатой массивной дверью. Как в бомбоубежище. Два окошечка с толстыми небьющимися стеклами позволяли наблюдать двигатель в работе. В комнате рядом с окошечками большой пульт с кнопками, тумблерами, циферблатами приборов. Карандаш на веревочке. Внизу блестящие никелем штурвалы главных клапанов.

Над головой лампы дневного света. Другие лампы освещают приборную стенку - десятки циферблатов и ряд высоких стеклянных трубок ртутных манометров. На стенку нацелен фотоаппарат. Часто запуски длятся всего несколько секунд, и, конечно, никто никогда не успеет записать показания всех приборов. Поэтому стенку фотографируют.

В углу рваное по сварному шву сопло и какие-то ржавые железяки. Лежат с Нового года. К майским праздникам будет во всех лабораториях повальная уборка, и сопло снесут на свалку. Снесут много и нужных вещей. Потом инженеры из разных лабораторий будут ходить на свалку "ковыряться", искать, кому что надо. После 1 Мая и 7 ноября на свалке что хочешь можно найти, только не зевай...

В боксе опытная тормозная двигательная установка, чудовищное переплетение трубопроводов и кабелей разных диаметров и цветов, грозди клапанов и реле, динамометры, замеряющие тягу.

Сегодня первые испытания ТДУ. Вернее, не первые, конечно. Уже не раз проводили холодные проливки, сверяли цифры расхода горючего и окислителя. Пока все сходилось хорошо. (Редькин говорил: отлично!) Сегодня первые огневые испытания. Двигатель должен "запуститься" и проработать положенное ему время. Если все будет хорошо, можно попробовать несколько раз остановить его и запустить снова: посмотреть, мягкий ли у него запуск. А может быть, даже испытать на разных режимах.

На корабле, который должен стартовать на Марс, ТДУ уже есть. ТДУ Егорова. Маевский и Редькин считают ее грубой в управлении. Бахрушин знает, что егоровская ТДУ вовсе не так уж груба и хорошо отработана, но убежден, что истина рождается в споре. Поэтому он включил работу по новой, мягкой ТДУ в план лаборатории. Степан Трофимович, утверждая план на ученом совете, высказался тоже "за". У него были свои тайные мысли.

Его устраивала егоровская ТДУ для Марса. Но ТДУ с мягким режимом нужна была ему для Венеры. Там больше гравитационная постоянная, там грозовые разряды мешают работать радиоиндикаторам посадки, там облака снижают видимость, и еще черт знает, что там есть. Вот там ему нужна будет мягкая ТДУ, и было бы хорошо иметь ее загодя. Коль скоро она будет, можно бросить лабораторию Бахрушина сразу после Марса на ориентацию обсерватории-спутника на восемь человек, который должен пойти в производство через год, в декабре. Разумеется, всего этого Степан Трофимович Бахрушину не сказал, но своей находке в плане был искренне рад и даже про себя помянул добрым словом этих двух ребят, фамилии которых стояли в графе "исполнители".

Вот так родилась ТДУ Редькина и Маевского. Вернее, не родилась, а рождалась.

20

Редькин пришел на стенд ровно в девять. Перевешивая номерок на табельной доске, он увидел, что Маевский уже на месте. Юрка сидел с линейкой на круглом табурете у пульта в неудобной, скрюченной позе и что-то считал.

- Петух встает рано, а злодей еще раньше, - сказал Игорь вместо "здравствуй". Маевский промолчал.

- Отсекатели проверял? - спросил Игорь. Маевский замотал головой.

Редькин приоткрыл тяжелую дверь и вошел в бокс. На установке работало двое механиков: Петька Сокол (фамилия его была Соколов) и Михалыч. Поздоровались за руку.

- Ну вот, Игорь все знает, не даст соврать, - продолжал Михалыч прерванный разговор. - Скажи, адмирал ведь больше получает, чем генерал, а? И пенсия у них больше!

- А шут их знает, - ответил Игорь. - А ты что беспокоишься? Или тебя обсчитали?