Ирина Головкина - Побеждённые (Часть 1)

Вставать раньше других настолько вошло в привычку Олега, что даже по свободным дням он подымался первым, желая избегнуть общей суеты на кухне. Но в это воскресенье он не встал, а, лежа на своем диване, курил папиросу за папиросой, тоже против обыкновения. В этот день у него была назначена и рушилась теперь встреча с Асей.

- Вы больны, Олег Андреевич? - спросил Мика.

- Здоров, - сумрачно ответил он.

В дверь постучали.

- Вам повестку принесли, выйдите расписаться, - окликнул голос Вячеслава.

Он хмуро усмехнулся и, накинув на плечи старый китель, вышел. Никто из женского населения квартиры еще ни разу не видел его таким - небритым, в подтяжках... Молча расписался и повернулся уходить, но увидел Катюшу, которая стояла около своего примуса, наблюдая его. Прищурившись, он смерил ее пристальным насмешливым взглядом. Отомстила? Довольна?

Она покраснела и отвернулась.

- On ne perd pas du temps en notre troisieme bureau*,- сказал он Нине, показывая повестку.

* А в нашем Третьем отделении времени зря не теряют (франц.)

После чая Олег подошел взять горячей воды для бритья. Нина удержала его руку:

- Не брейтесь ни сегодня, ни завтра... Этот ваш джентльменский вид..

- Думаете, лучше будет, если обрасту щетиной?

- Ну, все-таки! Хоть одичалым, что ли, покажетесь...

На следующее утро она вернулась к той же теме:

- Олег, вы уходите прямо туда, в пасть?

- Нет, сначала еду в порт. В ГПУ к двум часам.

- Олег, этот ваш джентльменский облик, когда вы кланяетесь, когда берете папиросу... Это все слишком, слишком гвардейское! Это во сто раз убедительней Катюшиной болтовни.

- Ну, что поделать, Нина? Я ведь себя со стороны не вижу.

- А все-таки постарайтесь, хотя бы в отношении жестов. Вы хорошо помните, что надо говорить?

- Урок зазубрен раз и навсегда. Все дело в том, какими данными располагают "они". Я ведь не знаю, какой мне сюрприз преподнесут, быть может, имеется кто-то из прежних слуг или прежних солдат, с кем мне будет устроена очная ставка. Быть может, имеются сведения о ранениях или моя фотокарточка. Я ничего не знаю.

- Олег, я сегодня вернусь только вечером. Чтобы мне не изводиться от тревоги весь день, позвоните мне в Капеллу, как только выберетесь оттуда. Скажите мне... ну, скажете мне что-нибудь.

- Слушаюсь. - Он двинулся уходить, но она опять остановила:

- Олег, будьте начеку! Все время будьте начеку, умоляю!

На службе для того, чтобы уйти с половины дня, пришлось предъявить повестку. Моисей Гершелевич, всегда с ним очень приветливый, сказал только:

- Что там? Ага, так. В час можете уйти, - но лицо его как-то вытянулось, и во всех последующих разговорах с Олегом он был подчеркнуто официален, даже обращался к нему по фамилии, а не по имени и отчеству.

"Трус! Вот и выявилась вся твоя жидовская натура!" - подумал Олег и в свою очередь начал склонять по всем падежам: "товарищ Рабинович"...

Перед тем как войти в мрачное здание, он остановился взглянуть на залитую солнцем улицу, на весеннее небо... "Ну, да что там! При товарищах мне все равно нет счастья!"

И князь Дашков исчез в дверях ОГПУ.

Глава двадцать пятая

Черных ангелов крылья остры,

Скоро будет последний суд

- Вот, явился по вызову, - сказал он, входя в указанный ему кабинет и протягивая повестку следователю. Тот зорко оглядел его.

- Садитесь.

Олег сел и, стараясь подражать манерам Вячеслава, стал трепать свои густые волосы, угрюмо и равнодушно уставившись на следователя. Полицейские приемы сказались тотчас: следователь сидел спиной к окну, а Олега посадил против света.

- Казаринов? Так. Расскажите кратко свою биографию,- и, откинувшись на спинку стула, следователь закурил.

- Обо мне уже все известно. Я ведь из лагеря, а там не один раз проверяли все сведения. Был в Белой армии, не скрываю.

- Не скрываете? Очень хорошо, что не скрываете. А все-таки расскажите, я хочу послушать.

Олег стал повторять заученный рассказ, но следователь очень скоро перебил его:

- Скажите, а каким образом вы, пролетарий по рождению, так хорошо владеете иностран-ными языками? Вот у нас есть сведения, что вы свободно говорите и по-французски, и по-английски.

- Ну, свободно не свободно, а говорю. Видите ли, я в детстве... - и он выложил версию, которая была ему невыгодна из-за близости к аристократическим сферам и своему собственному имени, но она уже была вплетена в его рассказ другими людьми, и ее никак не обойти.

- Мальчиком я постоянно слышал французскую и английскую речь, когда учили молодых господ, а я к языкам очень способен, меня постоянно в пример господским детям ставили, - закончил он.

- Допустим, что так, - сказал следователь, - но вот нас как раз очень интересует семья Дашковых. Расскажите все, что вы о них знаете.

- Да какие ж такие Дашковы? В живых ведь осталась одна только молодая княгиня, и та неурожденная - перед самой революцией княгиней стала.

Недобрые глаза пристально уставились на него.

- Из кого состояла семья Дашковых? - твердо отчеканил следователь.

Олег подавил невольный вздох.

- Ну, говорите же. Перечисляйте членов семьи.

- Сам князь, генерал, командир корпуса, Андрей Михайлович, - он остановился. Ему показалось, что какая-то рука сжала ему горло.

- Дальше.

- Княгиня, жена его, - он опять остановился.

- Имя княгини! Что же вы молчите? Не знаете, что ли?

- София Николаевна, - тихо сказал Олег.

- София Николаевна? Так... так. Запишем, София Николаевна...

- А вы зачем повторяете? - вырвалось у Олега с нетерпеливым жестом.

Ему показалось кощунственным, что святого имени матери касается этот язык, привыкший к ругательствам, угрозам и лжи.

- А почему же я не могу повторить? Или надо было спросить разрешения у вас? Да ведь она вам не мать родная? Или, может быть, я должен был прибавить "ее сиятельство"?

Олег молчал.

- Ну, дальше! Кто еще? - сказал следователь.

- Сын их, Дмитрий.

- Еще какие дети?

Пауза в долю секунды.

- Была еще девочка Надя, она умерла в детстве от воспаления легких.

Скажет или не скажет: "А второй сын, Олег?"

Но следователь сказал совсем другое и как бы невзначай, по пути:

- Этот корпусной генерал был, говорят, отчаянный мерзавец и собственноручно избивал денщиков...

- Что? - вспыхнул Олег. - Этого не было, это неправда, этого не было и быть не могло... Наша армия... Генерал был строг, но справедлив, и за это очень любим солдатами. С офицеров он взыскивал гораздо строже, чем с рядовых, - это было его правило. А всего строже он был... - он остановился, едва не выпалив: с нами, с сыновьями.

Следователь все так же пристально всматривался в него.

- А он, видно, дорог вам, этот генерал, если вы так горячо заступаетесь.

Олег спохватился, что проявил излишнюю горячность, - эти слова были, очевидно, просто ловушкой, в которую он и попался тотчас. Он постарался принять равнодушный вид: