Игорь Голубев - Особняк

Вера Дмитриевна поджала губы. Героиней Земфиру она не считала. Больше того, твердо была уверена, что для татарки это плевое дело.

Глава 19

Собрались на квартире Краузе. Почти все. От Ватсонов - Антонина. Агеевых тоже представлял только один член семьи. Пришел даже Алексей Загубленный, по такому случаю трезвый и в пиджаке.

Ждали Губермана. Пили чай, а когда кто-то попробовал без него начать совещание, Семен Семенович резко оборвал: мы все равно в законах мало чего смыслим и нечего воздух попусту сотрясать.

Хозяин пытался чем-то занять соседей, но общее унылое настроение сказалось и на манере разговора. Отвечали односложно.

Земфира настороженно отнеслась к этому общественному мероприятию. Дело в том, что приглашение на совет у бывшего геолога исходило от Веры Дмитриевны, которое было сделано с какой-то внутренней издевкой. Земфира решила, что жильцы прознали, чем она занимается по ночам, и теперь устраивают некое подобие суда над иствудскими ведьмами, только в качестве ведьмы будет она, Земфира. Но Вера Дмитриевна выдержала долгую, мучительную для девушки паузу и добавила:

- Не беспокойся, не по твою душу.

Теперь Земфира перемещалась по трем комнатам квартиры Краузе и поражалась количеству книг. Они были повсюду. Даже стояли стопками на полу. Она с наивной завистью подумала: "Живут же люди! Три комнаты. Дворец!" Эх, Земфира, Земфира, - покорительница Москвы, - знала бы она, как жировали раньше те, у кого была возможность запустить лапу в государственный карман. Впрочем, теперь она бывала в квартирах покруче, но предполагала, что их владельцы не доживут и до половины того, что было отпущено Краузе.

Вячеслав Агеев мучился тем, что его жене придется одной возвращаться с Цветного бульвара в час пик на общественном транспорте, а это для маленьких людей достаточно серьезное испытание.

Леша Загубленный делал вид, что не смотрит на Земфиру, однако не выпускал ее из поля зрения. Ноги у девицы потрясающие. И чего она длинную юбку напялила, думал он. Невдомек было Лехе, что это Вера Дмитриевна предупредила соседку, чтобы оделась поскромнее, - не на гулянку, на серьезное совещание идем. Кстати, статус совещания сегодняшний сбор соседей обрел именно ее стараниями. Галина Анатольевна не скучала. Ей нравилось в квартире все. Она взяла подшивку старого журнала за сороковой год и с удовольствием рассматривала картинки. Ее, как бывшую портниху, интересовало, кто, в чем и как? Нет, моды она знала и картинки, конечно, видела, но в таком количестве - никогда. Поэтому время от времени дергала, как всегда, находившегося при ней сына за рукав и показывала ему очередной писк тогдашней моды. Сева делал вид, что интересно.

Дым Дымыч чувствовал себя просто отлично. Еще бы. Как на фронте. Как перед митингом. Они теперь будут всем миром вырабатывать стратегию и тактику борьбы за выживание. Точь-в-точь совет в Филях. Воронцов, как охотничья собака, дождавшаяся открытия сезона и попавшая теперь в лес, принял стойку. В глубине души старый коммунист считал себя борцом за права человека, кем-то вроде Мартина Лютера Кинга.

Ребров был занят делом. Краузе сразу предложил ему покопаться в военном разделе библиотеки. Каперанг нашел там интереснейший технический журнал, и глаза его загорелись. Семен Семенович заронил в нем мысль написать какую-нибудь военную книгу, благо материалы по истории морского флота имеются, и весьма редкие. Теперь Василий листал журнал и нет-нет да возвращался к этой мысли. Она его заразила.

Тише всех вела себя Моль. Она уселась в старое, продавленное кресло у окна и принялась наблюдать за жизнью двора. Правда, обзор сильно загораживали кусты жасмина. Их посадила еще мать Семена Семеновича. Кусты по ночам одуряюще и вместе с тем нежно пахли. Они видели разные времена - плохие, очень плохие и хорошие. Ведь не может же быть, чтобы всегда было плохо. Жасмины то хирели, то буйно разрастались, но жильцы заметили одну странную закономерность: они особенно буйно радовали своим цветением перед бедой. В это лето по ночам их запах заливал собой весь Калачковский переулок, и Краузе обеспокоенно подумал что-то должно произойти.

Наум Григорьевич Губерман опоздал потому, что на своей старенькой "копейке" влип в такую пробку, каких не видел со времен путча. Все стонут, что есть нечего, а машин раза в два - два с половиной прибавилось. Губерман нервничал. Адвокаты - люди пунктуальные, не любят, чтобы к ним на встречу опаздывали, но и сами задерживаться терпеть не могут.

Для Нюмы сегодняшняя поездка была актом героизма. Он ехал на сбор жильцов, чтобы помочь бывшим соседям выйти из создавшейся ситуации с наименьшими потерями. Может быть, даже уговорить пойти на попятную. С этими фирмачами не шутят. Они свои угрозы доводят до логического конца - или площадь освободишь, или раньше времени в Митино. И полтора метра земли над головой. Сам адвокат занимался бракоразводными процессами и с бандюками в своей практике не сталкивался, а вот два коллеги его, специалисты по уголовному праву, те сейчас как раз в Митине лежат.

Две бессонные ночи провел он, прежде чем снова отправиться в Калачковский. С матерью ездил советоваться, то есть не с матерью, а с тем местом, где она покоилась. Постоял, подумал, спросил. То ли это было въяве, то ли слуховая галлюцинация после бессонных ночей, но Нюма услышал ее голос. Мать сказала общеизвестное. Что когда-то надо решать. Что всю жизнь их народ был гоним и побиваем каменьями. И в печах его жгли, и на фонарях вешали. А евреи все претерпели и выжили. Помогать ближним надо, потому что в любые страшные времена находились хорошие люди, которые прятали и хлебом делились. Решай, Нюмочка, сам. Но среди оставшихся в старом доме ни одного из нашего, Богом избранного народа, нет, все еще сомневался Губерман. Но ведь хорошие люди? Они к тебе хорошо относились? Да, согласился Наум Гиршевич и поехал на стоянку брать свою "копейку"...

Но вот, кажется, подались впереди машины и сначала вроде бы лениво, враскачку, рывками стали продвигаться. Только бы вырваться из этого тоннеля, прямо Феллини какой-то, "Восемь с половиной". Задохнуться запросто...

Наконец вырвались на простор. Обдувать ветерком стало, и Наум решил, что это доброе знамение. Второпях Губерман проскочил под знак, и гибэдэдэшник палкой указал - к тротуару. Нюма с тоской подумал, что сейчас с него сдерут по полной программе, но повезло: объявился еще один нарушитель. Под этот же знак вонзился чудак на иномарке. Ясный перец, что с иномарочника втрое-вчетверо больше возьмешь, чем с владельца "копейки". И это был второй хороший знак.

Адвокат успокоился, и к строению No 2 подъезжал уже совершенно другой человек.

Леха отлично знал отца губермановского движка.