Иван Гончаров - Письма столичного друга к провинциальному жениху

Теперь предстоит нелегкая задача определить, что такое порядочный человек? Я начну с того, что отвергну его существование. Сказать ли правду: ведь совершенно порядочного человека, в обширном, полном смысле, никогда не было, да и вряд ли будет, как никогда не было совершенного мудреца, совершенно добродетельного человека. Это всё прекрасные идеалы, которые создала наша фантазия и приблизиться к которым мы напрасно стремимся целые семь тысяч лет. Ты, я знаю, сейчас подымешь крик: сейчас вытащишь семь греческих мудрецов да разных классических добродетельных людей, Катона, Регула... Полно! что по-пустому тревожить их прах? Твои мудрецы - дети, твои герои... но Бог с ними. Я буду говорить о порядочном человеке и его поступках. В твоих глазах и порядочный человек, пожалуй, так себе, ничего, франт, лев, пустой человек: ничего не знает, не отличит хитона от тоги, слога Саллюстия от слога Тита Ливия... Да, это правда, может быть, и не отличит, и в жизни древних иногда ничего не смыслит; но зато как же он глубоко проник и изучил жизнь современного общества, как он тонко взвешивает, по каким строгим законам справедливости соблюдает свои общественные и частные отношения к другим и отношения других к себе! Порядочный человек - это герой современного общества, но герой больше идеальный, возможный не вполне. Видишь, как оно далеко пошло! Но я, кажется, забрался с порядочным человеком слишком высоко: спустимся пониже, в ежедневный, будничный быт, и взглянем, что такое значит и делает в нем порядочный человек.

Порядочный человек есть тесное, гармоническое сочетание наружного и внутреннего, нравственного уменья жить. Первую роль в нем играет, разумеется, нравственная, внутренняя сторона этого уменья. Наружная есть только помощница или, лучше, форма первой. Человек хорошего тона усвоивает себе изящные манеры и благородный тон как необходимое воспитание, как средства принадлежать к хорошему обществу; хороший тон и изящные манеры у порядочного человека проистекают не машинально из одного воспитания только или из привычки и из обычая, а вместе из внутренней, душевной потребности. Порядочный человек не грубит никому, не делает сцен, не оскорбляет наглыми, презрительными взглядами не потому только, что это резко и угловато, а потому, что неразумно и несправедливо. Поэтому порядочный человек есть непременно вместе и человек хорошего тона. Он даже может быть иногда также и львом, но это чисто случайно, смотря по личному его вкусу, образу жизни, занятиям, точно так же как он может быть, тоже случайно, и не довольно внимателен к этой внешней стороне уменья жить, может не ловить моды, не следить за всеми ее капризами, но, однако же, обязан покоряться общим и главным ее законам в известной степени, настолько, чтоб не казаться резким явлением, чтоб не нарушать условий и форм, принятых хорошим обществом; в противном случае он должен будет сложить с себя титул порядочного человека и остаться только добрым, честным, благородным или справедливым - словом, хорошим человеком. Тут форма играет хотя и второстепенную, но необходимую роль. Есть добрые, честные, справедливые люди во всяком быту, и в низших слоях общества, но их не называют порядочными, а просто такими и такими людьми.

Человек хорошего тона, не имея в самом деле внутренней, нравственной порядочности, подделывается под нее наружными манерами. Он может быть и горд, и зол, и скуп, и несправедлив, может обмануть, обыграть другого, только всё это смягчено и прикрыто в нем изящным тоном, всё выражается осторожно, не бросается в глаза обществу, не оскорбляет и не беспокоит его: этого требует уменье жить. Хорошее общество может терпеть в среде своей или действительно хорошего человека, или по крайней мере искусно кажущегося им; иначе гармония его нарушится, выйдет разлад. Но скупого, злого, гордого, несправедливого и тому подобного человека никто не назовет порядочным. "Стало быть, - спросишь ты, - порядочный человек честен, справедлив благороден, не обыграет наверное, не заведет предосудительной тяжбы? так этого и просто хороший человек не сделает". Да, но порядочный человек, сверх этого, не нагрубит никому, точно так же как и человек хорошего тона, ни нагло ни на кого не посмотрит, не сделает ничего резкого, неуклюжего, звериного. Все хорошие его качества выражаются в нем тонко, изящно, потому что он принадлежит к хорошему обществу, потому что он... порядочный человек, то есть обладающий вполне и наружной и нравственной стороной великой науки уменья жить. "Так это совершенный человек, - скажешь ты, тип человека в благородном его смысле". - "Да! - отвечаю со вздохом, почти так: я знал, что рисую тебе идеал; что делать! приходится повторить старую фразу дурного тона: "Нет ничего совершенного на земле!"" Я, впрочем, предупредил тебя в начале письма, что нет и не было вполне порядочного человека, и Бог знает, будет ли когда-нибудь; но есть типы, есть более или менее приближающиеся к этому идеалу существа, есть даже много таких людей... "Я, например?" - спросишь ты о себе. "Ты, мой друг, Василий Васильич, в этом деле никуда не годишься". - "Как никуда не гожусь? - с огорчением воскликнешь, - я разве не честен, не справедлив, разве я не чтил родителей, не радел о своем имении..." Успокойся и прочти снова мое письмо: там увидишь, что такое порядочный человек. Про тебя всякий охотно и с удовольствием скажет, что ты и честный, и благородный, и справедливый, пожалуй, хоть великодушный человек, чтишь и родителей, даже прибавят, что знаешь по-гречески и по-латыни, но порядочным человеком все-таки не назовут: твой образ жизни неопрятен... "Да ты-то сам порядочный ли человек?" - с досадой спросишь ты. Краснею и молчу, потом смиренно, как школьник, отвечаю: стараюсь, буду стараться всю жизнь подойти как можно ближе к благородному идеалу, а теперь чувствую, что еще не вполне достоин... "Как же ты берешься учить других, когда сам еще..." - закричишь опять. Я берусь учить из старой дружбы к тебе и любви к человечеству, во-первых; во-вторых, потому, что ты сам напрашиваешься на это, давая мне, по случаю своей свадьбы, разные комиссии, из которых не могу не заключить, что ты намерен ввести опрятность и изящество в свой образ жизни, да не умеешь; в-третьих, потому, что тебе уж недалеко до порядочности: ты обладаешь главными и основными ее началами: ты добр, честен, справедлив, благороден по натуре, чтишь родителей да еще знаешь по-гречески и по-латыни... тебе недостает только лоску, то есть благообразной формы, которую я, именем дружбы и любви к человечеству, и хочу надеть на тебя.

При этом ты, может быть, еще раз поднимешь одну бровь выше другой и вновь скажешь с досадой: "Да что это за напасть! разве только и спасения, что быть франтом, львом..." Опять, опять франтом и львом! Ты хоть какого хочешь хорошего тона человека выведешь из терпения! Ведь я, кажется, достаточно объяснил тебе, что ни ты, ни я франтами и львами только быть не можем. "Ну разве только и спасения, что в порядочности?" - скажешь ты с большей досадой. Кто говорит! нет: будь добродетелен, знай по-гречески и по-латыни и живи себе один, - никто не скажет ни слова. Но кто хочет жить между людей, и именно не простых, а цивилизованных людей, в избранном, изящном обществе на земле, тот неминуемо должен быть порядочным человеком, в какой бы стране он ни жил, потому что избранное, изящное общество везде, на всей земле одно и то же, и в Вене, и в Париже, и в Лондоне, и в Мадрите. Оно, как орден езуитов, вечно, несокрушимо, неистребимо, несмотря ни на какие бури и потрясения; так же как этот орден, оно имеет свое учение, свой, не всем доступный устав и так же держится одним духом, несмотря на мелочное различие форм, одною целию всегда и везде - распространять по лицу земли великую науку - уменье жить.