Михаил Волконский - Темные силы

«Беленькими» тогда назывались двадцатипятирублевые бумажки.

Савищев вынул, подумав, бумажник, развернул его и вытащил двадцать пять рублей. Он посмотрел на Ореста: тот ленивым, как будто вовсе равнодушным взглядом следил за ним.

— Ну вот вам деньги!

Орест мотнул головой и воскликнул:

— Не возьму!

— Да ведь вы сами только что хотели!

— А теперь не возьму!

— Как же так?

— Не возьму двадцати пяти… Теперь пожалуйте еще пять за промедленье и раздумыванье; всего, значит, тридцать!

«Нет, он положительно меня занимает!» — мысленно усмехнулся Савищев и дал Оресту тридцать рублей.

Он всегда был убежден, что с деньгами все можно сделать!..

Получив тридцать рублей, Орест рассказал Савищеву, что их жилец Николаев, несомненно, влюблен в Маню-Марию, с которой проводит все вечера.

— Ну а какое отношение имеет она, — с любопытством спросил граф, — к некоему Андрею Львовичу Сулиме?

Орест задумался, силясь обстоятельно вспомнить, но ничего припомнить не мог.

— К какому Сулиме? — спросил он.

— Не знаю. Но только она сегодня, вот сейчас, была у него. Я своими глазами видел, как она села в ожидавшую ее карету и поехала в ней в дом на Фонтанке, недалеко от Невского, принадлежащий, как я узнал, Андрею Львовичу Сулиме, который живет в нем один-одинешенек.

— Богатый человек! — произнес Орест.

— Очевидно!

— Романея! — сказал Орест.

— Что такое? — не понял Савищев.

— Я это слово, — пояснил Орест, — не для определения напитка говорю, а в смысле интересного происшествия, то есть вроде как бы романа! Романическое приключение!

— Ну вот я желал бы его выяснить! — продолжал граф Савищев. — За деньгами дело не станет! Эти тридцать рублей считайте задатком. Если вы мне принесете сведения, что такое господин Сулима и, вообще, как вы говорите, будете мне полезным, я заплачу вам еще.

— Значит, вы желаете преобразить меня в своего соглядатая, вроде как бы наперсника… Ну что ж, идет!.. По рукам!

И Орест протянул графу руку.

Чистоты она у него была сомнительной. Савищев поморщился, но все же пожал ее, рискнув это сделать, потому что сам был в перчатках.

Он расстался с Орестом, если не вполне успокоенный, то, во всяком случае, довольный посещением дома Беспалова. Он был уверен, что для этого тунеядца, который назывался Орестом, деньги были очень привлекательны и ради них он пойдет на все и будет готов сделать что угодно. А он был достаточно умен, чтобы иметь возможность сделать многое.

Орест, оставшись один, сосал окурок сигары и раздумывал, каким же образом ему теперь поступить? Он принял на себя в некоторой степени обязательство узнать об этом Сулиме, но как приняться за дело, не знал.

От последовательного мышления его мозг давно отвык, и напряжение мысли составляло для него значительный труд.

«А ну их всех к шаху персидскому!» — решил он вдруг, засунув руку в карман и ощупывая там тридцать рублей, которые были для него солидной суммой.

Пока что там будет впереди — неизвестно, а теперь у него есть деньги и надо их поместить соответствующим образом.

«Самое лучшее было бы, — подумал Орест про графа, — сыграть с ним на бильярде да обставить его как следует!.. а прочее все… да ну его к шаху!» — повторил он себе и, нахлобучив картуз, отправился в трактир, «наплевав», как мысленно формулировал он, на всякие обязательства и обстоятельства, на все прошлое и все будущее, желая жить настоящей минутой на имеющиеся у него в кармане тридцать рублей.

В трактире Орест не прошел, как обычно, в бильярдную, а сел в общем зале барином за столик и авторитетно приказал:

— Человек, романеи!.. И что-нибудь из кушанья деликатного!

— Яичницу на сковородке или селянку? — предложил лакей.

— Дурак! Стану я есть твою яичницу сегодня!.. Ты мне сделай…

— На наличные-с?

— Ну, разумеется! — Орест вынул из кармана деньги, положил их на стол и похлопал по ним рукой. — Хватит, надеюсь, а?

Лакей осклабился и заявил:

— Все, что прикажете, то и можно сделать!

— Закажи мне паровую осетрину!

Оресту давно хотелось паровой осетрины, но до сих пор она ему была не по средствам.

Он пересчитал свои деньги и спрятал их в карман.

Рядом, за другим столиком, с другим лакеем никак не мог столковаться посетитель, которого Орест в первый раз видел в трактире.

Посетитель был французом, очень мало говорившим по-русски, и он никак не мог объяснить лакею, чего ему хотелось.

Орест с самого детства говорил по-французски, потому что его мать была француженкой. Потом, когда она умерла, он от французского отстал, но все-таки хорошо понимал и мог ввернуть, когда нужно, несколько фраз.

Он пришел на помощь французу и послужил ему переводчиком, объяснив лакею, что требовалось.

Француз очень обрадовался, что нашел человека, который мог разговаривать с ним, и предложил Оресту пересесть за свой стол.

Это был человек почтенных лет, довольно скромно одетый, очень добродушный и болтливый. Оказалось, что он приехал в Петербург только вчера, знакомых у него тут нет никого и вот он пошел по улицам, чтобы узнать город.

— Но у вас тут жизни совсем нет! — удивился он. — Совсем нет никакой жизни!.. В Париже у нас все на бульварах и открытые кафе; вы приходите туда и можете все узнать!.. А здесь я не увидел ни одного открытого кафе…

Француз, попав в трактир, искренне воображал, что это — не что иное, как закрытое петербургское кафе, и требовал себе там напитка, которого в трактире, разумеется, не было, отчего и происходило у него полное недоразумение с лакеем.

— А вы сюда приехали по делам или просто так себе? — спросил Орест у француза, когда им подали потребованное и они принялись за еду и питье.

По-французски Орест говорил без всяких вывертов, руководствуясь больше не тем, что хотел сказать, а теми словами, которые помнил.

— Да, я сюда приехал по делу! — стал сейчас же объяснять словоохотливый француз. — Мне тут надо найти одного молодого человека. О, я вам это расскажу!.. Это интересная и трогательная история!

— Этот молодой человек — русский?

— Да, он — русский. Он родился в Амстердаме в 1786 году и был крещен по русскому обряду священником с русского корабля. Ему теперь должен быть двадцать один год.

— Зачем он вам понадобился?

— О! Я ему должен сообщить, что он получит большое наследство! Это — история даже таинственная. Молодой человек, которого я разыскиваю, никогда не знал ни своего отца, ни своей матери тоже. Он был воспитан в Париже доверенным человеком, а затем, когда тот умер, был отправлен сюда, в Петербург. Его отец не мог его видеть, но посылал ему каждый месяц деньги…

— Почему же получилась такая комбинация? — поинтересовался Орест.