Максим Горький - Жизнь Клима Самгина (Часть 2)

- Это - несправедливо и очень грустно. Ко храму я относился с должным пиэтетом, к прихожанам - весьма равнодушно. Тетя Лиза, крестнику моему не помешает, если я закурю?

Спивак в белом капоте, с ребенком на руках, была похожа на Мадонну с картины сентиментального художника Боденгаузена, репродукции с этой модной картины торчали в окнах всех писчебумажных магазинов города. Круглое лицо ее грустно, она озабоченно покусывала губы.

- Имею к вам, Самгин, письмо от девицы устрашающего вида, - получите!

Кутузов дал Климу толстый конверт, Спивак тихо сказала:

- Продолжай, Степан.

- Да что же продолжать? Вот хочу ехать в деревню, к Туробоеву, он хвастается, что там, в реке, необыкновенные окуни живут.

Самгин, перестав читать длиннее письмо, объявил не без гордости:

- В Москве арестован знакомый мой, Маракуев.

- Маракуев - это народник, пистолет такой? - спросил Кутузов, прищурясь.

- Да, народник.

Нахмурясь, выпустив в потолок длинную струю дыма, Кутузов резковато проговорил:

- Намекните-ка вашей корреспондентке, что она девица неосторожная и даже - не очень умная. Таких писем не поручают перевозить чужим людям. Она должна была сказать мне о содержании письма.

Сердито бросив окурок на блюдце, он встал и, широко шагая, тяжело затопал по комнате.

- Конечно, я сам должен был спросить. Но у нее такой вид... я думал романтика.

- Вы близко знали арестованных? - спросила Спивак, пристально взглянув на Клима.

- Да, - ответил он. Вышло очень громко, он подумал: "Как будто я хвастаюсь этим знакомством". И, с досадой, спросил:

- Когда же прекратятся эти аресты?

Кутузов сел ко столу, налил себе чаю, снова засунул палец за воротник и помотал головою; он часто делал это, должно быть, воротник щипал ему бороду.

- Наивный вопросец, Самгин, - сказал он уговаривающим тоном. - Зачем же прекращаться арестам? Ежели вы противоборствуете власти, так не отказывайтесь посидеть, изредка, в каталажке, отдохнуть от полезных трудов ваших. А затем, когда трудами вашими совершится революция, - вы сами будете сажать в каталажки разных граждан.

Самгин рассердился на себя за вопрос, вызвавший такое поучение.

"Этот "объясняющий господин" считает меня гимназистом", - подумал он мельком и без обычного раздражения, которое испытывал всегда, когда его поучали. Но сказал несколько более задорно, чем хотел:

- Революции мы не скоро дождемся.

- А вы - не ждите, вы - попробуйте делать, - посоветовал Кутузов, прихлебывая чай.

- Революционеров - мало, - ворчливо пожаловался Самгин, неожиданно для себя. Кутузов поднял брови, пристально взглянул на него серыми глазами и заговорил очень мягко, вполголоса:

- Их, пожалуй, совсем нет. Я вот четыре года наблюдаю людей, которые титулуют себя революционерами, - дешевый товар! Пестро, даже - красиво, но - непрочно, вроде нашего ситца для жителей Средней Азии.

Отхлебнув сразу треть стакана чая, он продолжал, задумчиво глядя на розовые лапки задремавшего ребенка:

- Революционеры от скуки жизни, из удальства, из романтизма, по евангелию, все это - плохой порох. Интеллигент, который хочет отомстить за неудачи его личной жизни, за то, что ему некуда пристроить себя, за случайный арест и месяц тюрьмы, - это тоже не революционер.

"Но кто же тогда?" - хотел спросить Самгин и не успел, - Кутузов, наклонясь к Спивак, говорил с усмешкой:

- Ты видела библию Витте "Производительные силы России"? Хвастливая книжища. У либералов, размышляющих якобы по Марксу, имеет большой успех. Откровение.

Клим подметил в нем новое: тяжеловесную шутливость; она казалась вынужденной и противоречила усталому, похудевшему лицу. Во всем, что говорил Кутузов, он слышал разочарование, это делало Кутузова более симпатичным. Затем Самгину вспомнилось, что в Петербурге он неоднократно чувствовал двойственность своего отношения к этому человеку: "кутузовщина" - неприятна, а сам Кутузов привлекает чем-то, чего нет в других людях. А Кутузов, как бы подтверждая его догадку о разочаровании, говорил, почесывая пальцем кадык:

- Весьма любопытно, тетя Лиза, наблюдать, с какой жадностью и ловкостью человеки хватаются за историческую необходимость. С этой стороны марксизм для многих чрезвычайно приятен. Дескать - эволюция, детерминизм, личность - бессильна. И - оставьте нас в покое.

Он пошевелил кожей на голове, отчего коротко остриженные волосы встали дыбом, а лицо вытянулось и окаменело.

- Вообще - наглотался я впечатлений не очень утешительных. Русь наша страна кустарного мышления, и особенно болеет этим московская Русь. Был я на одной фабрике, там двоюродный брат мой работает, мастер. Сектант; среди рабочих - две секты: богословцы и словобожцы. Возникли из первого стиха евангелия от Иоанна; одни опираются на: "бог бе слово", другие: "слово бе у бога". Одни кричат: "Слово жило раньше бога", а другие: "Врете! слово было в боге, оно есть - свет, и мир создан словосветом". В Оптин ходили, к старцам, узнать - чья правда? Убогая элоквенция эта доводит людей до ненависти, до мордобоя, до того, что весною, когда встал вопрос о повышении заработной платы, словобожцы отказались поддержать богословцев.

Должно быть, забыв, что борода его острижена коротко, Кутузов схватил в кулак воздух у подбородка и, тяжело опустив руку на колено, вздохнул:

- У Гризингера описана душевная болезнь, кажется - Grubelsucht бесплодное мудрствование, это - когда человека мучают вопросы, почему синее - не красное, а тяжелое - не легко, и прочее в этом духе. Так вот, мне уж кажется, что у нас тысячи грамотных и неграмотных людей заражены этой болезнью.

Спивак, отгоняя мух от лица уснувшего ребенка, сказала тихо, но так уверенно, что Клим взглянул на нее с изумлением:

- Это пройдет, Степан, быстро пройдет.

- Да, конечно, богатеем - судорожно, - согласно проговорил Кутузов. Жалею, что не попал в Нижний, на выставку. Вы, Самгин, в статейке вашей ловко намекнули про Одиссея. Конечно, рабочий класс свернет головы женихам, но - пока невесело!

Он взглянул на часы и спросил:

- А - не пора?

- Да, - ответила Спивак и, осторожно встав, ушла с ребенком на руках, а Кутузов, улыбаясь, пересел на стул против Клима и спросил очень дружески:

- Так вы находите, что революционеров - мало? А - где вы их видели, каких?

С необычной для себя словоохотливостью, подчиняясь неясному желанию узнать что-то важное, Самгин быстро рассказал о проповеднике с тремя пальцами, о Лютове, Дьяконе, Прейсе.

- Дьякон - Ипатьевский - Сердюков? Сын есть у него? Помер? Ага. А отец - тоже... интересуется? Редкий случай. Значит, вы всё с народниками путаетесь?

- Не путаюсь, а - изучаю, - сказал Клим, уже раскаиваясь в словоохотливости своей.

- Жития маленьких протопопов Аввакумов изучаете? Бросьте. Все это - не туда. Не туда, - повторил он, вставая и потягиваясь; Самгин исподлобья, снизу вверх, смотрел на его широкую грудь и думал: