Николай Горбачев - Ракеты и подснежники

-- К бою! Ракеты готовить непрерывно. При входе в зону цели уничтожить! -- И, помедлив, приказал: -- Передайте по ГУ -- быть готовыми к выполнению боевой задачи. Ясно?

Это "ясно", скорее, было сказано для себя: Андронов, согнувшись, снова смотрел на экран перед собой. У меня дрожал голос, когда говорил в трубку, и подумал, что сейчас в динамиках люди почуют эту мою ненужную дрожь...

В кабине воцарилась тишина: и операторам стала понятна эта минута --они смолкли у шкафов. Неужели так может быть? Забыл о своих невзгодах и вдруг вспомнил, что никогда не думал, не отдавал себе отчета, что именно нам здесь, в "медвежьей берлоге", придется выполнять боевую задачу, встречать ракетами "черную силу", как говорит Скиба. Казалось, что мы должны были только тренироваться, нести боевое дежурство, готовясь к этому "чему-то", "когда-то". А оно, оказывается, вот... Снова ощутил волнение. Да, я стрелял на полигоне и тоже волновался. Там знал -- должен поразить цель. Но эта цель была наша, она могла пройти, и ничего бы не случилось. Но теперь было другое: не ты его, так он тебя -- так, собственно, и не иначе... И все-таки... Неужели вот так это может произойти просто?..

У Андронова на столе зазвонил телефон.

-- Нет информации? Не известно ничего? -- переспрашивал в трубку подполковник. -- Есть, товарищ ноль-первый, стрельбу не открывать без команды, следить за одиночной целью в квадрате... Ясно, ждем вас!

Нет, цели еще были далеко -- я их не видел на своих экранах. Накаленная тишина текла медленно и неприятно, словно редкие капли воды, которые ждешь и считаешь: кап... кап...

Сколько мы так сидели в тягостном ожидании: час, два? Я совершенно утратил чувство времени, хотя мог бы и посмотреть на часы: они тикали вверху на шкафу. Наконец нам сообщили: действительно "гость". Андронов объявил, что самолет "утюжит" вдоль нашей границы, "утюжит" где-то далеко, а мы сиди...

Потом пошли цели, и подполковник уже более спокойным, но повелительным тоном скомандовал:

-- Цели обстреливать условно!

Меня почему-то вдруг удивил и даже раздосадовал его приказ. Что же с "гостем" случилось? Почему Андронов молчит? Что ему? Он ведет себя, словно есть ты или нет, Перваков, -- все равно. Пусть будет так...

Видел перед собой мерцающие экраны, рубиновые, зеленые сигнальные лампочки, разноцветные табло, читал и понимал их с ходу, а нужные переключатели, тумблеры на панели под руками отыскивал вслепую. Мысли мои, воля, нервы были напряжены до предела. Снова находился во власти тех забот, какими жил в такие минуты: наводил луч, "захватывал" цели, "обстреливал" их, имитируя условные пуски ракет, слушал команды подполковника Андронова, докладывал:

-- Есть, цель!

-- Первая пуск! Вторая...

Первые цели прошли, "обстрелянные" без единой заминки, -- Андронов за все время боевой работы не сделал еще ни одного замечания, ни одной поправки, как бывало в других случаях. По телефону Андронову передали об окончании первого этапа тренировки. Приказав мне снять "высокое" с передатчиков и объявить по ГУ: "Можно по очереди курить", подполковник Андронов ушел. Выполнив его распоряжения и выслушав в динамике доклады: "Принято", я обернулся и снова встретился с выжидающим взглядом Демушкина.

-- Готовьтесь. Будете работать.

Сейчас, в перерыве, у кабин, возле пусковых установок, виднелись табунки солдат и офицеров, всюду обсуждали утреннее событие. Многие, конечно, как и я, не знали, как все произошло и что случилось после с "гостем", но факт этот всколыхнул людей. Теперь спокойствия не жди.

Андронова я нашел в курилке. С ним разговаривал командир полка --плотный, невысокий полковник с широкими черными бровями и голубыми глазами. Так вот почему Андронов торопился! У него было хорошее настроение: он скупо улыбался, слушая полковника. Солнце припекло, и офицеры, высыпав из кабин в одних гимнастерках, толпились поодаль от начальства. С твердой решимостью --мне все равно! -- я подошел и услышал слова полковника:

-- Не рискнул сунуть нос, а появляется не первый раз, один и тот же... Вот так для нас тренировка может неожиданно превратиться в выполнение боевой задачи...

Я уже хотел обратиться, но он увидел меня:

-- Здравствуйте! Что ж, один из лучших офицеров наведения, -- полковник оглянулся на Андронова, -- и под суд чести?

Я покраснел, но тут же взял себя в руки: пусть он поймет -- меня грошовыми хитростями не возьмешь. Я молчал. Возможно, он понял, что не отвечу, сказал:

-- К Андронову? Обращайтесь.

-- Товарищ подполковник, прошу разрешения посадить к шкафам вторую смену операторов.

Оглядев меня, Андронов спросил:

-- О Демушкине печетесь? Придет время, потренируется еще. Сегодня, вы знаете, не обычная тренировка...

У меня все закипело внутри, с языка готовы были слететь слова о формализме, как вдруг полковник, подняв левую бровь, сказал:

-- Перваков, по-моему, дело говорит. Кого обманывать собираетесь? Молодых операторов по реальным самолетам еще ни разу не тренировали: видел ваш отчет. Промашку даете.

У Андронова лицо приняло знакомое выражение: опять, мол, эти осложнения, лезете, куда вас не просят! Он поднял на меня взгляд, со смиренной покорностью сказал:

-- Ладно, Перваков, действуйте.

И снова шли цели. Экраны передо мной дышали словно живые. Белые пятна -- отметки целей -- ползли по их звездному полю. Одну цель уже "обстреляли": отметка ее у нижнего среза экрана должна была сейчас скрыться в белой молочной полоске отражений от низких предметов на земле -местников. Как ни храбрился я, как ни старался быть равнодушным, во мне жило беспокойное ожидание -- не подведут ли молодые? Теперь, после "обстрела" первой цели, я повеселел. На месте широкой спины Скибы, закрывавшей обычно почти весь шкаф, различались узкие плечи Демушкина, непокорный вихор на макушке. Лица его не было видно, но в упругой фигуре солдата, отклонившейся на пружинную спинку железного стула, в руках, сжавших штурвал, еще не чувствовалось устоявшейся уверенности. Скиба был рядом, -- должно быть он беспокоился сейчас не меньше, чем сам Демушкин.

Вторая цель шла на большой высоте, ее отметка глубоко пульсировала. Я внимательно следил за целью. Майор Климцов с особым ударением объявил: "Цель особо важная", и Андронов уже в который раз, отрываясь от ВИКО, со скрытым волнением в голосе предупреждал:

-- Следите за целью внимательно!

В кабине царили сумрак и напряженная тишина, мягко и ровно гудел вытяжной вентилятор. И хотя мы снова "обстреливали" цели, но теперь, после утреннего события, я чувствовал: и молодые операторы работали иначе --внимательно и очень тщательно. Им, возможно, тоже стал понятен этот вывод, который высказал полковник: неизвестно, когда для нас тренировка может превратиться в выполнение боевой задачи...