Нина Горланова - Лидия и другие

Тут явился незваный Егор. Он пришел выпить, но чтобы никто об этом не догадался, выстроил тщательный сценарий - сыграть роль всеобщей больной совести:

- Отец меня не прописывает, - пожаловался он Вадику. - И вообще все катится куда-то...

А Вадик, глотнув газировки, вежливо подхватил тему:

- Вчера в пять утра выезжаем на линию, а по разметочной полосе навстречу идет совсем голая баба, только срам прикрывает рукой, прикрывает, значит, не до бессознательности пьяная. И почему церковь не борется с пьянством?!

- Если бы вино было совсем не нужно, - сказала Галька, - тогда Христос превратил бы вино обратно в воду. А это было первое Его чудо, - и Галька под столом рукой погладила колено мужа, показывая: "доберемся до дома, я тебе вдвое возмещу отказ от водки".

Прошло несколько стопок времени. Боря вскрикнул:

- Общаться, общаться и еще раз общаться, товарищи!

Он вызвал этим бурю восторгов. Вино лилось, как время, как вино. И разница божественно терялась.

Боря встал чинно, на себя не похожий, очевидно, примерял на себя какую-то неведомую роль:

- Я хочу начать свою речь с небольшого сюрприза: меня утвердили на должность директора музея политических репрессий!.. Он организуется на базе небезызвестной зоны, где сидели всеми сейчас уважаемые Буковский, Щаранский, Ковалев...

Веня перебил его:

- Будем надеяться, что наши имена в этот достойный список не войдут!

- Там же погиб гениальный украинский поэт Стус, - невозмутимо продолжал Боря.

- Боря, мы к этому относимся, как к святыне, - пробовала остановить его Лидия, - но здесь же сейчас гости, мы все выпили...

Но Боре это только добавило азарту:

- Скажу несколько слов об организации охраны зоны: там использовались новейшие электронные средства, в частности, емкостные индикаторы... Было четыре рубежа охраны, контролеры проходили тщательный инструктаж!

- Как ни расхваливай, не пойдем все равно, - сказала Надька.

- За время существования лагеря не было ни одного побега! - в слегка рассеянном после выпивки сознании Бори путались тяжесть и ужас лагерной организации с тяжкой важностью его нового демократического поприща. Кое-кому подумалось: если завтра все перевернется, Боря из директора музея безболезненно превратился в образцового начальника лагеря.

- Приглашаю всех посетить наш музей, автобусы отходят каждый день от здания областной администрации в пятнадцать ноль-ноль, для вас я это сделаю бесплатно!

- Как для Щаранского?

Конечно, выпили тут больше, чем обычно, чтобы угрюмость ушла, и даже Вадик с трудом удержался - вернее, Галька удержала его с трудом.

Московский писатель О.П., чтобы перебить впечатление, начал свой рассказ, забасил:

- Приехали японцы ко мне как лауреату премии Акутагавы с телекамерой миниатюрной, чуть ли не в моем кулаке помещается, - тут все посмотрели на его кулак, в таком и наша, русская, камера почти поместится. - Купили они водки и, что меня удивило: повели на улицу! Говорят: вы же про бомжей пишете, идите со своими героями выпейте, а мы заснимем... Японцы любят показывать, как плохо все другие живут...

- Ну, а ты что?

- Отказался я - не пошел! СПИД там можно из стакана подхватить. Это они, самураи, любят опасности...

- А я бы пошел! - сказал вдруг Веня. - Да вот я прямо сейчас пойду, пол-ларька скуплю и на вокзал, там бомжей всегда много! Куплю им всем билеты...

- Пиджак от Версаче снимут, - продолжил Егор. - Печатку вместе с пальцем утащат, дадут по голове. В общем, ты хорошо им пригодишься!

Веню сейчас ничего не страшило: Лидия за него не идет...

О.П. изумился: сказано, что широк человек, выходит, что пермяки-то еще шире.

- Хочу с наследником престола встретиться, - озабоченно говорила Надька. - В Москву к вам поеду скоро. Это ведь будет уже новая династия! Князь Владимир Кириллович был женат на княгине из рода Багратидов, а это неравноправный брак...

Надька говорила все это Боре Ихлинскому, и он наконец-то понял: она, как бешеный штурмующий бомбардировщик, делает очередной заход, чтобы обстрелять эротическими ракетами именно его. И поступил традиционно, по-русски: бежал на кухню покурить.

- Мы же еще за родителей не поднимали, - озаботилась вдруг Галька. Ваше здоровье, Анна Лукьяновна!

- Ну, пока еще ваш тост за мое здоровье не подействовал, я буду говорить сидя, - попросила Анна Лукьяновна. - Теперь вы можете наполнить бокалы!.. Есть люди, которые работают в обществе компенсаторами. У Лидочки, в частности, такая должность. К ней все приходят со своими обидами, проблемами.

- Ура, за нашу драгоценную! За Лидию!

- Вот мы здесь веселимся в честь моего рождения, - развела руками Лидия. - А где-то Вайль и Генис мучаются друг без друга, сглупили-поссорились, а теперь, наверно, гордость не позволяет сбежаться! А давайте их помирим!

- Это разве в наших силах? Как мы их помирим!

- Телеграмму им пошлем: "Российский читатель просит русского автора Вайля и Гениса вернуться в русскую литературу!"

- По факсу я отправлю. Только куда? - спросил Веня.

- В редакцию "Иностранки", они там печатаются.

- Папа, папа, - тормошил Аркадия важный сын, - А ты когда о тете Лиде будешь говорить?

- Пожалуйста... Господа, предлагаю выпить, если есть, а если нет, то просто обсудить тезис: Лидия склеивает собой реальность, соединяет мир вокруг себя.

- Во дает! А в прошлом году, Аркадий, ты говорил, что распадающийся мир склеивает искусство!

- Ну да, Лидия с прошлого года намного уже вытеснила искусство с его места. Искусство моргает своими сонными шарами: "Ну, ни фига себе! Сколько времени я все здесь склеивало, собирало - обидно!"

- Что такое, уже полчаса удобства закрыты, кто там засел?

- Это дядя Егор закрылся, - трезво оценил обстановку племянник Лидии.

- Нам пора, - в который раз повторял Андрей Шубин.

- Ну еще пять минут, - умолял О.П.

- Хорошо. Други! "Татищев" проводит опрос: что есть Пермь для вас?

Тут посыпалось со всех сторон: место рождения, город на всю жизнь, место ссылки - это последнее сказала Лидия.

- Да? Ну, ничего, - принялась утешать Лидию вся компания. - Мы тебе скрасим ссылку-то! Побольше бы таких ссыльных было!

- Егор, выходи, тут очередь.

- Тихо, тихо! - сказал Аркашин отпрыск. - Я знаю, как нужно вызвать. И властным тоном психоаналитика он сказал в дверь: "Дядя Егор, слушайте внимательно: правую, именно правую руку протяните к задвижке, тяните вправо...

На диво всем дверь вдруг легко распахнулась, и появился Егор, медленно наводящий порядок в одежде.

- А для меня Пермь - это хронотоп, - меланхолично сказал он.

Вдруг он осел, и глаза его повело, как у осьминога, в разные стороны:

- Сегодня... - задумчиво промолвил он.

- Что сегодня - Егор, что?

- Мы...

- Егор, кто мы?

- Все! Сделали...