Анатолий Гребнев - Записки последнего сценариста
- Название:Записки последнего сценариста
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Анатолий Гребнев - Записки последнего сценариста краткое содержание
Записки последнего сценариста - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
К "ростовскому делу" добавилось к тому времени "московское", также наделавшее шуму. Не застав уже самого процесса, я отправился в Верховный суд, получил в пользование гору сшитых папок и засел за чтение. Строго говоря, мне хватило бы для моего замысла и того, что я уже знаю, и тех живых голосов, что остались на пленках диктофона, спрятанного под газетой. Но какой-то зуд заставлял копать дальше, с дотошностью, которая отчасти даже пугала меня самого, как предвестие старости. Я, впрочем, и раньше считал нелишним ездить "на натуру", собирать "материал", пусть даже для внутренней уверенности, а не прямого использования. Но сейчас, просиживая день за днем в комнатушке, мне отведенной, с этими папками - томами "дела", которых оказалось что-то около сотни, я каждый, день говорил себе, что пора остановиться - и не мог.
Мало того, я отправился еще и в прокуратуру, в следственную часть, где любезные хозяева предложили мне видеозаписи, относящиеся к процессу: допросы, очные ставки.
Это было знаменитое дело Трегубова, главного начальника московской торговли, человека, отмеченного дружбой самого Гришина, с которым они, как оказалось, даже ездили вместе в отпуск. Гришин еще оставался московским вождем и членом Политбюро; вполне возможно, что таким образом под него и копали в чьих-то интересах. Вскоре он уже и полетел. Помню письмо его, уже снятого, где-то чуть ли не в журнале "Театр", что зря-де его упоминают в связи с запрещением каких-то спектаклей или фильмов - это, мол, никогда не входило в круг его обязанностей. Я тогда подумал: как же они следят за текущей прессой! А умер Гришин, как я где-то читал, в очереди в собесе.
С Трегубовым вместе судили директоров крупнейших московских магазинов - ГУМа, Новоарбатского и других. Вменялось им всем одно и то же взятки; схема та же самая, что и в Ростове, и картина та же: брали и давали все.
Здесь был, правда, иной размах, приличествующий столице - с именами известных людей, кутежами на дачах в Серебряном бору, подарками высоким чиновникам и так далее.
И подсудимые были на этот раз посолиднее. О покойном уже Соколове из Елисеевского рассказывали очевидцы, что его "мерседес" разворачивался на улице Горького наперекор движению, прямо у магазина, и милиция отдавала честь. Те, которых сейчас судили, были, пожалуй что, не мельче. По крайней мере на следствии они держались еще независимо, порой и вызывающе, надеясь, видимо, на высокие связи или большие деньги. На суде присмирели, хотя и признаваться не спешили. Как и ростовские братья по несчастью, они считали - небезосновательно,- что пострадали по воле случая, попали под очередную кампанию, брать можно было любого - взяли их. Не повезло... Да и судьи, как я понимаю, были не далеки от такой трактовки событий.
С судьями сложнее. Конечно же, они не могли не понимать, что судят если не невинных, то случайных. Выйди из подъезда, и ты увидишь ту же систему отношений где угодно: в прачечной, булочной, поликлинике, домоуправлении, райсовете, магазине. Закон, преступаемый всеми, уже перестает быть законом, а преступление - преступлением, я об этом уже говорил. Но что делать, судьи не законодатели, их обязанность соблюдать букву закона, и ничего другого им не остается, пока они судьи.
Испытывали ли они хоть какое-нибудь сострадание к тем, кого приводили под конвоем, слава богу, тогда еще без наручников, в зал судебных заседаний, к этим несчастным с тюремной желтизной лиц, обреченным провести остаток дней где-нибудь в мордовских лагерях - за что? - за то, что они жили по неписаным правилам своей среды?
Полагаю, что нет, не испытывали.
Умный и безусловно честный человек Владимир Иванович Черкасов, член Верховного суда, председательствовавший на процессе Трегубова и влепивший этому Трегубову 13 лет, соглашался со мной - мы провели долгие часы в разговорах,- что взятка в наших условиях вообще трудно доказуема; что, скажем, поборы без вымогательства, подарки, в том числе и денежные, за которыми не последовало прямого действия в пользу дарителя, по формуле закона нельзя признать взяткой; все так, соглашался Владимир Иванович, но ведь бороться со злом нужно! Так или нет?
Владимир Иванович свердловчанин, рос без родителей, с малых лет - в армии, в музыкантской команде, воспитанник; окончил юридический. Судя по костюму, по выщербленным чашкам, из которых мы пили чай с ним и его коллегами там же, в кабинете, с черствыми бутербродами из буфета, все они, члены Верховного суда РСФСР, ранг немалый, жили скромной жизнью совслужащих, никаких привилегий, метро и трамвай, звонки из дому: купи на обратном пути батон...
На столах у них я видел свежие "Московские новости" и "Огоньки", весьма радикальные издания по тому времени. Владимир Иванович выказывал осторожный интерес к текущей политике, перестройке; как думающий человек, он не мог не видеть пороков системы, все еще существовавшей, но на приговоры, которые он выносил, это, я думаю, не влияло. Я спрашивал, может быть, не очень корректно, распоряжаясь откровенностью, проявленной им в разговорах,- спрашивал, оказывают ли на него давление, влияют ли, скажем, люди или обстоятельства. Обстоятельства - да, отвечал он непритворно. Общественное мнение, куда денешься. Другой раз приняли бы, может быть, какое-то иное решение, но нас бы не поняли в этом случае, с этим приходится считаться.
"Нас бы не поняли" - это я слышал в жизни не раз, от людей самых разных, по поводам серьезным и мелким. Люди боятся быть непонятыми. То есть оказаться в меньшинстве, в одиночестве. В оппозиции к общему мнению. Это требует мужества. Крепких нервов. Это порой и опасно. "Не поняли" - значит, вооружились против тебя. Всякий ли выдержит?
Сам Владимир Иванович только что вернулся из Краснодара, с выездной сессии, рассматривавшей неординарное дело. Судили судью. Судью и следователя. Одного за неправосудный приговор, другого за незаконные методы следствия. Приговорили к расстрелу невиновного. За умышленное убийство, которого тот не совершал. Следователь выбил из него признание, а судья вынес приговор. В последний момент явился с повинной истинный убийца приятель приговоренного. Замучила совесть. А того - еще немного, и шлепнули бы. Такая история.
"Как же так он признался? Почему?" - ужаснулся я, как ужаснулся бы на моем месте любой нормальный, то есть несведущий человек. Владимир Иванович объяснил популярно, какие существуют приемы у следствия. Тут я услышал впервые о "пресс-камере", раньше такого слова не знал. Человека сажают к отпетым уголовникам, туда им - водку: вы помогите, ребята, вот этот негодяй убил собственную мать и не признается.
Изуродуют. А то и женщину из тебя сделают. А после этого, продолжает мой собеседник, следователи сажают этого малого в машину, возят по городу как раз Первое мая, гуляющие толпы. Подпиши, а не то сгниешь в тюрьме.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: