Алексей Писемский - Люди сороковых годов

M-lle Прыхина, возвратясь от подружки своей Фатеевой в уездный городок, где родитель ее именно и был сорок лет казначеем, сейчас же побежала к m-lle Захаревской, дочери Ардальона Васильича, и застала ту, по обыкновению, гордо сидящею с книгою в руках у окна, выходящего на улицу, одетою, как и всегда, нарядно и причесанною по последней моде. Девица сия еще в первый раз является в моем рассказе, а потому я, по необходимости, должен об ней сказать хоть несколько слов. М-lle Юлия, имя ее, была довольно высока ростом, недурно сложена. Опытный наблюдатель, конечно бы, в ее наружности, как и в наружности ее братьев, заметил нечто не совсем благородное; так, например, черты лица у нее были какие-то закругленные, кожа заметно грубовата, белокурые волосы, как бывает это у горничных, какого-то грязного цвета. Впрочем, все это очень сглаживалось тем, что m-lle Юлия очень недурно себя держала, по-видимому, была девушка весьма неглупая, довольно начитанная и благоразумная!

Старик Захаревский (сама Захаревская уже умерла) обожал дочь, и они жили в их огромном доме только вдвоем. Женихов у сей милой девицы пока еще не было, - и не было потому именно, что она была горда и кой за кого выйти не хотела. М-lle Прыхина обожала Юлию и считала ее лучшим своим другом. О, наша милая Катишь была на это препредусмотрительная: у нее очень много было подружек. Одна у нее уйдет или рассорится с ней - она у другой гостит, другая сделается к ней холодна - она к третьей сейчас, - и у каждой из подружек своих она знала ее главную слабость; она знала, например, что Юлия никогда никого еще не любила и вместе с тем пламенно желала кого-нибудь полюбить.

- Какого я бель-ома встретила, боже ты мой, боже ты мой! - говорила Катишь, придя на этот раз к подружке и усаживаясь против нее.

- Кто такой? - спросила ее Юлия очень равнодушно.

Катишь ей неоднократно навирала и налыгала в этом отношении.

- Поль Вихров, - ах, какой красавец мужчина! Одет картинкой, ловок, умен!

Автор сильно подозревает, что m-lle Прыхина, по крайней мере в последнее свиданье, сама влюбилась в Вихрова, потому что начала об нем говорить почти с азартом каким-то.

- Где же ты видела его? - спросила Юлия, которая отчасти уже слышала, кто такой был Поль Вихров, давно ли он приехал и сколько у него душ; о наружности его она только ни от кого не слыхала таких отзывов.

- Я его видела у Клеопаши, - отвечала Прыхина.

- Говорят, это ее обожатель, - проговорила, как будто бы больше нехотя, Юлия.

- Ах, вздор какой, он родственник только ей и довольно близкий по Имплевым, - подхватила Прыхина: она всегда всякую подругу свою скрывала и отстаивала до последней возможности.

Юлия на это ей ничего не сказала, но Катишь очень хорошо видела, что она сильно ее заинтересовала Вихровым, а поэтому, поехав через неделю опять к Клеопатре Петровне, она и там не утерпела и сейчас же той отрапортовала:

- Как одна особа влюблена в твоего Поля, - чудо! - сказала она.

- Кто такая? - спросила Клеопатра Петровна недовольным голосом.

- Юлинька Захаревская.

- Где же она его видела?

- Она его совсем не видала, но я описала его наружность, голос, ум, сердце и привела ее в совершенный восторг!

- Зачем же ты это делала? - спросила Клеопатра Петровна.

- Ах, боже мой, зачем делала?.. Так, разговор был; надобно же о чем-нибудь говорить.

- Можно бы об чем-нибудь и другом говорить; ты понимаешь ли, что этим мне можешь повредить?

- Чем же я тебе могу повредить? - возразила с удивлением Катишь, ей в первый еще раз пришла в голову эта мысль.

- А тем, что, когда они встретятся, Юлия непременно станет с ним кокетничать, и, разумеется, всякий мужчина ответит на кокетничанье хорошенькой девушки.

- О нет! - воскликнула Прыхина. - Этого никогда не может быть: Поль тебе верен, как я не знаю что!

- Ты-то пуще лучше его знаешь, чем я! - проговорила, заметно рассердясь на подругу, Клеопатра Петровна и даже ушла от нее.

- Странная женщина, хочет своего адоратера не показывать никому, - не спрячешь уж! - произнесла Катишь, оставшись одна и пожимая плечами.

Этого маленького разговора совершенно было достаточно, чтобы все ревнивое внимание Клеопатры Петровны с этой минуты устремилось на маленький уездный город, и для этой цели она даже завела шпионку, старуху-сыромасленицу, которая, по ее приказаниям, почти каждую неделю шлялась из Перцова в Воздвиженское, расспрашивала стороной всех людей, что там делается, и доносила все Клеопатре Петровне, за что и получала от нее масла и денег.

Юлию в самом деле, должно быть, заинтересовал Вихров; по крайней мере, через несколько дней она вошла в кабинет к отцу, который совсем уже был старик, и села невдалеке от него, заметно приготовляясь к серьезному с ним разговору.

- Батюшка, - начала она, - кто у нас в собрании будут нынешнюю зиму кавалеры?

- Кто? Я не знаю! - произнес старик. - Те же, я думаю: Иван Петрович и Петр Иваныч, - прибавил он уже с улыбкою.

- Батюшка, это ужасно!.. Я лучше не буду совсем выезжать, а то тратишься и беспокоишься, но для кого и для чего!

Захаревский пожал плечами.

- Что делать, перевелась нынче вся порядочная молодежь, - произнес он не без грусти.

- Говорят, в Воздвиженское приехал молодой человек Вихров, очень умный и образованный.

- Это Михаила Поликарпыча сын, слышал это я; человек, должно быть, и с состоянием.

- Съездите к нему и пригласите его бывать в нашем собрании; хоть один порядочный молодой человек будет у нас, с кем бы можно было слово сказать.

Старик Захаревский в мыслях своих совершенно одобрил такое желание дочери.

- Мне есть повод съездить к нему. Я продавал по поручению Александры Григорьевны Воздвиженское и кой-каких бумаг не передал его покойному отцу; поеду теперь и передам самому.

- Поезжайте и отдайте, а главное - в собрание его вытащите!

- Вытащу! - отвечал Захаревский.

Подъезжая потом к Воздвиженскому и взглянув на огромный дом, Ардальон Васильич как бы невольно проговорил: "Да, недурно бы было Юльку тут поселить!"

С трудом войдя по лестнице в переднюю и сняв свою дорогую ильковую шубу, он велел доложить о себе: "действительный статский советник Захаревский!" В последнее время он из исправников был выбран в предводители, получил генеральство и подумывал даже о звезде.

Вихров поспешил выйти гостю навстречу. Захаревский низко и с уважением поклонился ему.

- Очень рад видеть ваше превосходительство у себя! - говорил Вихров, сконфуженный даже несколько такой почтительностью Захаревского и ведя его в гостиную.

- Извините!.. - говорил тот, беря себя за грудь. - Одышка от лет... не могу вдруг начать говорить.

Вихров спешил его покойнее усадить.

Захаревский, наконец, отдышался и начал неторопливо: