Олег Гриневский - Тайна Великого Посольства Петра Великого

Но человек, который носил эту тяжесть генеалогической ответственности, героическими чертами наделен не был. Хотя в 1698 году он уже сидел на императорском троне 40 лет (и просидит еще семь), он не был рожден для короны. В семье Леопольд был младшим сыном. Его готовили для церковной деятельности и оторвали от занятий теологией только из-за смерти старшего брата - Фердинанда.

Леопольд отличался феноменальной нерешительностью. Стоило появиться проблеме, хоть чуть-чуть выходящей за привычные рамки протокола, как императора начинали терзать муки сомнения. Он письменно запрашивал своих министров, но, собрав их мнения, колебался, опасаясь прислушаться к совету одного и тем самым обидеть других. И потому привлекал к обсуждению все новых и новых лиц, а дело все откладывалось и откладывалось и чаще всего оставалось нерешенным. Венецианский посол Доменико Контарини говорил, что больших усилий стоило побудить императора принять решение, но одной песчинки достаточно, чтобы удержать его от этого.

В общем, это был человек, который предпочитал бездействовать и бесконечно обсуждать рекомендации своих придворных. Несмотря на это, а может быть, наоборот, по этой причине в его правление империя постоянно воевала и даже небезуспешно, хотя Леополъд по своей натуре не был завоевателем. Когда турецкие армии окружили Вену в 1683 году, император тихонько сбежал из города и так же тихонько возвратился после того, как турки были разгромлены и отброшены за Дунай.

Леопольд был опутан паутиной склочников, которые непрестанно интриговали за его спиной. Политика же делалась в его отсутствие. А сам он предпочитал тихие и спокойные занятия: религию, искусство, дворцовые церемонии и изучение собственной генеалогии. Император обожал музыку и сам сочинял оперы. По характеру был меланхоличным, но упрямым как осел. При этом ему удавалось изображать суровое величие, причем не без благородства. И он твердо уверовал, что быть императором - значит занимать высшую ступень в человеческой иерархии.

Польскому королю Яну Собескому, спасшему Вену от турок, Леопольд выразил благодарность в столь холодной и церемонной манере, что король был вынужден склониться в ироническом полупоклоне: я очень рад, что мог оказать вашему величеству столь незначительную услугу.

Но Леопольд и бровью не повел. Что для императора был польский король! Не выше в его глазах был и государь лежавшего еще дальше к востоку, хотя и обширного, но полупустого и полуазиатского Московского царства.

* * *

Душным июньским вечером, когда жаркое солнце покатилось за холмы Венского леса, Петр и его послы вышли из ворот дома Кенигсека. Было половина шестого ровно. Кареты уже ждали. Рослые, на подбор, кони нетерпеливо пофыркивали, перебирая ногами. Нетерпелив был и царь - в два прыжка очутился в карете. Головин и Возницын уселись в наемный экипаж. Но кареты не сорвались с места, а тихо и плавно, как подобает в подобных торжественных случаях, тронулись по пыльной дороге вдоль игриво журчащей речонки Вены. Слева и справа, куда ни глянь, ухоженные поля и цветущие виноградники, разделенные перелесками. Взбегут лошади на холм, а дальше снова поля и виноградники. И только у самого горизонта в темном мареве не то тучи грозовые, не то гор громады угрюмые, не поймешь даже.

Впереди сверкает множеством окон дворец. Позади него - аккуратный, как будто для игры в куклы, прудик. И лодочка у зеленого берега тоже как игрушка. Лужайки подстрижены, кустики завиты. Ну все как на картинке. Это - летняя резиденция императора Леопольда, ем загородный дворец Фаворита.

Кареты едут мимо роскошных золоченых ворот и останавливаются у садовой калитки. Так надо: царь в Вене инкогнито, и его свидание с императором сугубо приватное. Пешком по тенистой Померанцевой аллее вместе с Лефортом,они направились к дому. Но не к главному входу, а к маленькой, неприметной двери. За ней узкая и не совсем чистая лестница, которой обычно пользуются слуги. Петр поднялся по ступенькам и, толкнув едва заметную дверь, очутился в длинной роскошной зале с расписными стенами и золочеными узорами на потолке. Девять огромных окон глядели в сад, где виднелся все тот же игрушечный прудик с лодочкой. Петр отметил про себя, что цесарцы живут убого, а принимают в роскоши.

Накануне Лефорт все уши прожужжал, растолковывая царю правила венского протокола:

Свидание будет в столовой галерее. Оба монарха в сопровождении свиты должны войти в галерею одновременно с противоположнык концов и, двигаясь медленно навстречу друг другу, встретиться посредине, как раз у пятого окна. Не забудьте, мин херц, у пятого окна! И Боже вас упаси - ни слова о делах. Так требует венский протокол!

Петр шагнул в залу и тотчас увидел, что навстречу ему вышел маленький человечек с узким лицом, вялым взором больших, задумчивых глаз и крупным мясистым носом. Пышные усы плохо скрывали отвислую нижнюю губу и выдающийся подбородок - фамильные черты, которыми отмечены, если не сказать обезображены, все Габсбурги. Леопольд - а это был он - казался старым и нездоровым. Он был в шляпе, из-под которой на узкие плечи ниспадали слишком правильными рядами длинные локоны обязательного для того времени высокого парика.

Сообразив, что перед ним император, Петр стремительной походкой направился прямо к нему. Настигнув вяло бредущего мимо третьего окна австрийца, Петр сразу же заговорил с ним по-русски.

Боже, что тут было! Придворные буквально оцепенели от ужаса. На их глазах происходило святотатство - нарушался протокол. Что будет с Петром? Что ждет их?

Но когда оба суверена удалились в нишу у окна в сопровождении одного лишь Лефорта, служившего переводчиком, придворные вздохнули с облегчением: молодой царь относился к их хозяину с явным уважением и даже почтением. После обмена приветствиями император предложил царю сесть и надеть шляпу, а тот долго отказывался. Наконец сел, но тотчас снял шляпу. Леопольд тоже снял шляпу, и они беседовали с непокрытыми головами. Леопольд обращался к молодому царю, может быть, несколько неуклюже, но по-императорски, даже изысканно. Он называл его "господин брат".

Обо всем этом долго потом шептались любопытные придворные, а позднее записали в толстых церемониальных и протокольных журналах, чтобы навеки сохранить эти таинства для потомков.

Действительно, странную картину являло свидание двух столь непохожих людей - ни по внешнему облику, ни по характеру. Придворные потом отметят, что 26-летний Петр необычайно высок ростом, порывист и одет в темный кафтан голландского покроя с поношенным галстуком, при вызолоченной шпаге, но без темляка*. Он показался составителям протокола немного сутулым, хотя, впрочем, довольно стройным молодым человеком с приятным выражением лица, насколько его можно было рассмотреть издали. Все правильно. При своем огромном росте Петр был узок в плечах и отнюдь не выглядел богатырем. Сохранившиеся костюмы царя сшиты на человека, носящего одежду нынешних 46 - 48-го размеров. По нашим меркам это типичная фигура сегодняшнего акселерата - двухметровый рост и узкие плечи.