Игорь Свинаренко - Москва за океаном

И вот что интересно: если у тебя настроение плохое, я заметил, у тебя никто покупать не будет. Тут что нужно: улыбка, приятная, свежая внешность, ты должен быть приветлив. А если сядешь как бирюк, с похмельной рожей, не пойдет бизнес. Если ты американский торгаш, то должен быть мягкий, дипломатичный…

— Противно так улыбаться?

— Конечно, противно, но иначе ничего не заработаешь. То тут продадим, то там — на жизнь хватает. Меня даже один раз пригласили масоны торговать в свое здание! Так один масон деревянных яиц купил долларов на двести.

Но не весь разговор о деньгах; у Кулагина, как у всякого русского интеллигента, в особенности "шестидесятника", душа болит за народ:

— Почему в России таких craft show нет? Ведь у нас такие мастера! Если б тут Измайловский парк показать, вся Америка б сбежалась…

Художник на чужбине… На первых порах, когда Кулагин не знал, что умом Америку не понять, он думал, что все в жизни просто.

— Сделал я одну матрешку обалденную. Значит, там Рузвельт, Черчилль, Сталин, Гитлер, Хирохито, Муссолини. Все похоже, все профессионально, чисто исторически. Подходит один: "Ху из ит?" — "Ну ты что ж, не видишь? Рузвельт. Ты что…" — "А кто это, Рузвельт?" Потом клиент смотрит дальше и спрашивает так подряд: кто такой Черчилль и т. д. Я задумался: что за народ тут? А пять таких матрешек у меня купил все-таки один немец…

Но постепенно художник постигал новую страну, при том что общим аршином ее никак не измерить. Например, однажды в Америке Кулагин решил отметить Хеллоуин. Купил бутылку водки "Абсолют", причем перед самым закрытием, принес домой и сел за стол. А тут вдруг пришли незнакомые дети колядовать. Кулагин их усадил на диван, принес из подвала матрешек и подарил. Дети ушли. Кулагин опять за стол, а водки-то и нет. И ножа нет. А еще пропал кожаный плащ.

— Украли, сволочи! — сокрушается он. И делает вывод: — Поэтому-то американцы в дом к себе никого и не ведут.

Волей-неволей пришлось ему корректировать свой менталитет:

— Очень надо быть тут осторожным. Тут не трогай бабу, а то посадят! Чуть ее заденешь, сразу же арестуют. На улице пьяного поймают — оштрафуют на триста долларов. А домашнее пьянство — это пожалуйста, имеешь право. — Он спохватывается, чуть не забыл: — Я не пью, то есть пью, но если мерить по-российски, я вообще святой человек. Сидишь пьешь или работаешь — зависит от вдохновения. Я теперь выпиваю редко. Ну если только пива. У американцев же как? Если у тебя бизнес какой, дело, ты не должен пить. Потому что с похмельной рожей, запомни, ничего не продашь. Я даже на Новый год не пью шампанского. Родня собралась, подарки раздали, merry Christmas… Так хоть бы кто-нибудь вина подал. Шампанского не выпить! Сидели, сидели за столом, а никто не поругался, не покричал. Чайку попили, и все, страшная скука. Я не видел ни разу пьяного! Допустим, та же ярмарка: народу — тьма, праздник, музыка, а ни одного пьяного; что ж за люди такие… Хоть бы подрались, что ли, чтоб повеселиться.

Да вообще Кулагину в Америке попадается много удивительного. Взять хоть оригинальных прохожих.

— Идет баба, вроде нормальная, но с наколкой: Дракула летает, как в кино. Вся спина в ужасах. А сама идет, курит. Присмотришься — вроде нормальная, и дети у нее еще не татуированные. Или у многих в носу кольцо — это у них взято из культуры от индейцев.

Но в целом Кулагин американцев одобряет:

— Ценят искусство! Особенно русское. Русское искусство — оно очень сильное! Смотри, какие яйца я делаю. Они же обалденные, ну я, правда, и дорого беру. Что ты! Есть страшно богатые художники! А у одного, Володя его зовут, так дом с бассейном даже. Модерн рисует, какие-то кубики там, сам не пойму.

Словом Кулагин вполне отдает себе отчет в том, что предела совершенству нет и есть куда стремиться. Понятно, что он нашел себя и стал востребованным народным художником без вредных привычек. А жене каково жить с художником-иностранцем из опасной далекой страны?

— Не тяжело ли с русским мужем? — интересуюсь. — Американцы ведь такие чистенькие, умытые, такие послушные. А русские — от них столько беспорядка и лишнего беспокойства. А?

Но Ким на мужа не жалуется и рассказывает, что жизнью довольна. Она Кулагина, разумеется, страшно любит, но отнюдь не слепо, а нелицеприятной требовательной любовью:

— У Игоря есть дефекты, связанные с тем, что он пьет бесконтрольно. Но плюсов-то больше.

— И каких же?

— Он очень домашний, любит убирать в комнатах. Американские мужчины… Многие из них не любят жить с женщиной. У меня был первый муж — американец, я разведенная. Вы что, не знаете нашу культуру? Ну они, конечно, живут с женщиной, но временно. Не любят жить в браке, а любят без брака жить. У нас, американцев, есть такой дух: приключения, путешествия, свобода. Но для многих мужчин это значит, что они безответственны, они как дети, как русские мужчины. Хотя, — Ким сбивается и запутывается, — русские мужчины тоже как дети. У русских мужчин это еще хуже.

— Так все-таки какой муж лучше, русский или американский?

— Я не знаю… Но все-таки которые любят деньги, хуже тех, которые любят водку, — смеется.

Но Кулагин не смеется:

— Какая водка? Ведь к нам друзья не ходят. Русские, они все пьяницы. Скучно страшно. Вот можешь себе представить, что я всю Библию перечитал, с начала до конца, сижу разбираю. Втянулся так: древнееврейский народ, какие у него проблемы.

— Я так и не понял, тебе тут хорошо или нет? Ты Америку полюбил? спрашиваю художника.

Он от ответа уходит и говорит туманно:

— А я ее вижу? Я ж сижу дома. Языка толком не знаю. Вывернешь скулы, куда ж научиться. Я чужой человек для них… Боюсь куда ходить! Кстати, Кей-Джи-Би ихнее за тобой не следит? Я им почему-то не доверяю… Я их побаиваюсь. Всю жизнь была "холодная война", люди смотрят натянуто. Зайдешь в бар пивка попить, чувствуешь — стоит стена между нами. Ну вот хочется мне пообщаться, зайду в польский бар (тут много этнических поляков), так они смеются, вроде я из недоразвитой страны. Начали со мной спорить… Я там одному спорщику говорю: напиши мне закон Ома, раз ты электрик. Он не знает! Я ему написал формулу, а он смотрит бычьми глазами… Да, а что ж Россия? — спохватывается Кулагин, не бывший на родине шесть лет из экономии. — В экономике есть толчок? Что Невзоров-то говорит? Не будет к старому возврата? Ну тогда, значит, можно успокоиться и заняться своим здоровьем…

Картина любой Москвы будет неполной, если на ней не изобразить пригородов. А главный из них, как мне кажется, все-таки Нью-Йорк. С некоторой натяжкой его вполне можно рассматривать как пригород Москвы, езды-то, если не в часы пик, всего полтора часа — разумеется, если нарушать и превышать. Но если серьезно, то без всяких натяжек Нью-Йорк любой признает уж точно за Подмосковье, хотя бы и дальнее.