Чингиз Гусейнов - Доктор N

Из доклада Шаумяна на заседании Бакинского Совета:

На Кавказе невозможна гражданская война без национального оттенка, но из этого еще не следует, что нужно совсем отказаться от революции. Да, в борьбу Совета против Мусавата внесен национальный момент. Погибло много ни в чем не повинных мусульманских бедняков. Победа настолько велика, что это мало омрачает действительность, - выглянуть в окошко или выйти за ворота, душно!

- Что ты, что твой Шаумян,- сокрушался Кардашбек, у которого убили в мартовскую войну родных. Нариман молчал.- Резня обошла вас стороной.

- Меня спас Шаумян.

- Вот так и спасаемся: тебя Шаумян, Мамед Эмин - Кобу.

- При чем тут Коба?

- Это я так, к слову.

Нариман, вспомнив о том сегодня, горько усмехнулся: благородство Мамед Эмина, нет, доброта, это точнее, чёрта б спас, если грозила беда. Но кто мог знать, кем станет Коба, какие планы зреют в его душе? смутные предчувствия Наримана возникли - улетучились, никак не отпускает давнее, реальное: мартовская война, поворотный пункт, начало разрыва со вчерашними друзьями по борьбе. А будущее? Лишь видения, годные разве что для новой трагедии, которую Нариман написать не успеет. Он самый старый в Бакинской коммуне, ему уже сорок восемь!.. быстро бежит время. Кровавый март сменился мучительным апрелем учреждения коммуны, и сомнения разрывают душу Наримана, хочется крикнуть: Опомнитесь!- но кому? кто услышит?.. далее буйный май и тревожный июнь, всего лишь три комиссарских месяца Наримана, потом ему - Астрахань, им - погибель.

Дюжина их, комиссаров, ушло, забылось, рука лишь мысленно выводит их имена, которые нынче ничего не значат, а самый-самый главный, он же Председатель, он же Комиссар по внешним делам, ибо продолжает оставаться посланником Центра по делам Кавказа и Турецкой Армении и не отбросил думы об иных национальных владениях, - Шаумян.

Главное сегодня - нефть, ее незамедлительный, а по Фиолетову, комиссару народного хозяйства, принудительный вывоз в Россию, где промышленность задыхается и заводы стоят, флот и вывезет по морю и Волге всю наличную нефть - восемьдесят миллионов пудов! Цепочка пятизвенная выстраивается: бурение, добыча, переработка, хранение и транспортировка.

Я хочу подчеркнуть, - Фиолетов будто слышит возражения, чтоб пресечь на корню,- именно принудительное выполнение планов вывоза нефти в Россию! (в скобках: Кто саботирует - изолировать в концентрационных, крепкое слово, лагерях!)

И еще: реквизировать большие дома в центре города, частные особняки, населив их беднотой, - реквизиционная комиссия при Нариманове.

Деревня? И снова полки, названные Красными, должны прошастать по районам, гася контрреволюционные очаги. Нариманов предупреждает, что походы эти - путь к новой бойне, подавление как отмщение, и уже не остановить разгула террора на Апшероне, близлежащих тюркских городах,- и пуля, и штык, и пропагандистский угар с дальним прицелом.

О!.. Татевос Амиров!.. Два брата, он и Арсен (Амирян), на одном листке их высказывания запечатлены, устное, случайно услышанное Нариманом сразу после мартовской войны, и письменное - выписка из газеты:

Татевос: Да, я с отрядом сжег Исмаилийе, - произносит, смакуя иййе,дворец и гостиницу, войдя туда со стороны переулка у редакции газеты Каспий, и типографию сжег, где были набраны и не успели реализовать тысячи экземпляров Корана, и пламя их поглотило, превратив в пепел! Да, я мстил!.. - словно спорил с братом Арсеном, который додумался напечатать такое в Бакинском рабочем, и дата: 6 декабря 1917г., Татевос был в ярости. Но что поделаешь-брат! Слова Арсена были четко набраны: Политика армянских националистов привела уже [однажды] к гибели армянского народа в Турции! (не о том ли говорил Нариману и Тер-Габриэлян?).

И вдруг... надо же, чтоб в тяжелые дни мартовской бойни рядом с бедой радость. Нариман первый увидел - по глазам Гюльсум: они стали тревожно-глубокими, тайна печали в них и - какая-то умиротворенность. Припухлые веки... Обнял Гюльсум за плечи:

- А ты... ничего не чувствуешь?

- А что? - встревожилась.

- Никаких у тебя... беспокойств?

- Думаешь...- и жар прилил к лицу, смутилась.

- Точно! - Будет ребенок, наконец-то! три года как поженились - и ничего, а тут вдруг такая радость.

Непременно будет сын, почему-то решил Нариман. Наджафом его назовет, именем своего отца.

А тем временем ЗВЕЗДА СЧАСТЬЯ - из романтических штампов, к которым, увы, привержен и я, казалось бы, пора отвыкнуть, особенно теперь, когда столько пролито крови, и дорога подвела к краю пропасти.

Перенестись на короткое время в Гянджу, которая была переименована в Елисаветполь в честь августейшей супруги Александра I Елизаветы Алексеевны, она же Луиза - Мария - Августа, дочь маркграфа Баден-Дурлахского, а ныне возвратила древнее свое имя: скинули двуглавого орла с циркульного фронтона здания губернского правления (молодцовского!), и город заполонили тюркские силы (а в Баку вскоре разрушат, сбросив с ниши, бюст Цицианова, установленный на том месте, где его убили,- дальний предок Кардашбека и убил...).

Здесь, в Гяндже, и деятели мусульманских общественных организаций, одни покинули Баку после мартовской бойни в знак протеста, а то и бежали, спасаясь от преследований Бакинской коммуны, другие прибыли из Турции с турецкими воинскими частями Нури-паши, третьи явились из Тифлиса, где заседали в Закавказском сейме, составленном из членов разогнанного в Петрограде Учредительного собрания, куда и прибыть не успели, и сейм, раздираемый изнутри многоголосьем - и армянский баритон тут, и грузинский с хрипотцой бас, и тюркский... дискант? - распался. А ещё тюрки, помимо тифлисских и бакинских, - впрочем, они и не покидали театра военных действий, размещены в казармах и призваны защитить только что наспех созданную, одни лишь декларации (опечатка: читай декорации). Азербайджанскую демократическую республику. И за здравие ее не терпится, выкрик рвется из груди, но боязнь сглаза, что ли?.. и за упокой не мешало б - не вслух, хоть и носится в воздухе запах тленья, но ведь жива (теплится еле душа).

Была идея, рожденная от безысходности, ибо в Баку, где Коммуна, путь заказан: именно в Гяндже, чье зарождение теряется в веках, следы ведут во времена греческие или римские, обосновать столицу республики (по аналогии с Российским правительством, перебравшимся недавно из Петрограда в старую Москву). Гянджа к тому же удачно расположена - в центре Азербайджана.

Но прежде переписать аккуратно, порвав черновик со стрелками и вклиниваниями в текст, крылышки слева-справа, карандашные пометки красными и синими, еще кружочки, вроде сердца, точнее - груши, чей черенок - это стрелка, привязывающая слово к ветке-абзацу.