Чингиз Гусейнов - Фатальный Фатали

от послов к консулам, а там в столицы, вот оно, началось.

и разъяренная толпа врывается в дом Фатали, посуда окна лампы люстры стены трещат от напора и лишь ставни не выдержав рвут петли, летят по комнате вылетают в коридор во двор а там ветер подхватив выдувает на улицу и уже над Курой как белые птицы летят вырванные не о Колумбе ли, открывшем Новый Свет? или это страница из тщательно изученной Фатали книги Миттермайера "Смертная казнь"? под ногами топчутся, позвольте! но ведь была тревога! цензура запретила! были изъяты! как попала в Тифлис?!

шеф жандармов сделал специальный доклад царю! "Азбука социальных наук"!! спрятать! закопать! как первое явственное осуществление! программа Российской ветви "интернационального общества"! литературные приемы замаскирования! весьма дерзкие выражения о монархическом образе правления! топчутся, Фатали очень дорожил, два тома Бокля, первый открыт, и на странице еще минуту назад можно было прочесть рукой Фатали по-русски, а чуть ниже на фарси, но уже стерлись, топчутся. "Комедия всемирной истории"?! он недавно купил эту книгу, и летят ее страницы!., но неужто весь этот пандемониум глупости и подлости, лжи и обмана, слез и крови комедия? еще можно успеть прочесть: да, да, именно в эфирной атмосфере юмора трагедия всемирной истории обращается в человеческую комедию!., но Фатали уже поздно начинать сначала! а вечером, кем-то подожженный, пылает дом, неистово треща, и в серой мутной Куре отражается пламя, распухают, надуваются и разом вдруг вспыхивают книги, одна другая третья, и корчится арабская вязь, сморщилась от ожогов на подаренной персидским принцем Фархад-Мирзой книге "Чаша Джемшида", показывающей будущее, куда Фатали давно не заглядывал.

и рукой Фатали на полях книги "Опровержение на выдуманную жизнь Иисуса" - "батюшка..." сначала сгорели "костры" потом огонь слизал "инквизицию", и долго еще пламя не касалось "обожаемого вами христианства", пепел, хлопья, на кладбище! разворошить переломать покосившиеся уже надгробия, истопать, предав проклятию.

гневные письма царю: из Парижа, Стамбула, Тегерана, лопнуло издательство Фажерона, не вернулся на учебу в Брюссель его сын, и Мими, чуть располневшая, уехала в свой родной город Спа, взяв неожиданно отсрочку, чудом выжила, бледная, еле на ногах держится, "ты меня не узнал бы, Рашид", - вздохнула, изгнан чудак цензор, ослеп или дальтоник, красного флага не заметить, разорен Исаков, докопались и до тайного склада, радуется Гримм, и уже требуют султан и шах выдачи им Фатали, судить по шариатскому суду, да-да, и Ахунд-Алескер ведь был некогда членом шариатского суда, и думают, понять не могут ни шах ни султан, при чем тут Ахунд-Алескер или шифр какой?

ну уж нет, как-никак царский полковник, здесь е. в. г. и. возмутился: "мы сами-с!" и спорят меж собой Стамбул и Тегеран: кому судить?

"Но ему-то чего шуметь? - думает султан Абдул-Азиз о шахе: ведь Джелалуддовле, который обрушился с руганью на Кемалуддовле, - их принц!" Но Насред-дин-шах знает: нет у них такого принца, хотя как он может ручаться за всех детей Фатали-шаха?! Но изгнанных-то он знает, каждый на примете!

Знал Насреддин-шах, что из младших сыновей Фа-тали-шаха, двоюродный, о боже, дед его Джелалэддин-Мирза, надо же: Фатали-шах зачал его, когда было шестьдесят, думает с тайной завистью Насреддин-шах, дружен с этим мятежным писакой, хуже бабитов! Фатали тезка, так сказать, любвеобильного шаха! Как наш родственник?! да вы что??! какой Ханбаба? какой Бехман-Мирза? ах этот, прижитый... - и такая ругань!.. мне? четвероюродный брат???! (знаки шаха). Вот они, плоды невоздержанности!

Насреддин-шах, вступив на престол, поначалу решил ограничить - по глупости ведь, думает сейчас, - число жен в гареме: мол, достаточно и Кораном предусмотренных четырех, а то наплодил Фатали-шах принцев, всех не переловишь, чтоб чувствовать себя спокойней; но оказалось, что сладострастие у шахов в крови - был тогда молод, неопытен, сболтнул сдуру насчет гарема, что он, немощен? или скуп? пусть себе наслаждаются под сенью шаха юные пташки: и персиянка, и гречанка, и турчанка, особенно она, бывшая суннитка!... и даже... но к чему выдавать гаремные тайны?!

Ой как хохотал Насреддин-шах, когда до него дошла весть, что юный султан Абдул-Азиз, вступивший на престол много позже его, вздумал громогласно объявить в империи, что отказывается от гарема и ему достаточно только одной жены! Смех! Чтоб султан, да одну?!

"Я от короны откажусь, - сказал он тогда везиру, - если, помяни мое слово! не восстановит султан Абдул-Азиз свой пышный гарем".

И действительно: не пришлось повергать страну в пучину бед; и такие у суннитов гаремные интриги пошли, ой, ой, ой!.. Один за другим сменялись везиры, министры, чиновники.

Так вот, этот Джелалэддин, а с чего шах о нем вспомнил? ах, да! в связи с изгнанным Джелалуддовле! Нет такого принца! Джелалэддин, сын Фатали-шаха, действительно мечтал сбежать под предлогом паломничества в Мекку, чтобы там или, может, в Багдаде - знает о его планах Насреддин-шах! - написать четвертый том своей "Истории Ирана"! Лазутчики перехватили его письмо. "Так это же он и есть!" - Насреддин-шах аж подпрыгнул на ложе, напугав гаремную пташку, - ну да, именно этому Фатали писал принц Джелалэддин!

А до этого принц просил тифлисского консула Мирзу Юсиф-хана, и до него шах доберется, поплатится тот за свою конституцию на основе Корана! бросит в казвинский каземат и прикажет стражникам бить-еретика его же сочинением, прежде одетым в металлический переплет, по дурной башке, покуда на глазах не выступит бельмо и не вытекут зрачки, - так вот принц Джелалэддин просил тифлисского консула передать только что изданную свою книгу "История Ирана" двум истинным мусульманским ученым России: Мирзе Фатали и Мирзе Казембеку, один живет в Тифлисе, а другой - в Петербурге, первому вручить торжественно, а второму послать с письмом, да, да, именно о Фатали (а потом и ему самому!) писал этот принц Джелалэддин, что, мол, рта раскрыть не могу, - а как же? всех зажал в кулаке Насреддин-шах, никто пикнуть не смеет! и, мол, не знает принц, как ему удастся всю правду (!!) о нынешнем шахском правлении в заключительном томе истории написать: живет-де надеждой, что или произойдут у нас изменения (жди!), или судьба выкинет меня из затхлой моей страны за границу (?!), где я смогу честно и правдиво написать о нынешнем правлении то, что я думаю.

Как же - выпустит Насреддин-шах своего двоюродного деда (!) Джелалэддина за границу!

Разрешение ему он, конечно, даст на паломничество, только тот до Мекки не доедет, - эти дела очень-очень легко делаются.

А чего султану Абдул-Азизу о Кемалуддовле печься? Из-за какого-то Фатали голову себе морочить. Из-за того самого Фатали, который, сказывал ему тогда премьер, с какой-то дерзостной мыслью в их священный Стамбул приезжал, - вот когда надо было хватать Фатали! Пусть лучше султан позаботится о неблаговидных делах в своей империи: восстал Крит! восстали Герцеговина, Босния и Болгария!