Чингиз Гусейнов - Не дать воде пролиться из опрокинутого кувшина

...Помянув жертвоприношениями сороковой день, Хадиджа начала готовить торговый караван в Сирию - пятнадцать верблюдов. И уже решила Хадиджа, кому доверить караван, пока ещё небольшой, - пусть осваивается Мухаммед. С казначеем советовалась, но вовсе не для того, чтобы укрепиться в своём решении; раба Мейсара послала за Мухаммедом: пусть явится к ней. А до того уговорила в бане двух женщин, с которыми была дружна: Мухаммед должен согласиться на её предложение, оплата - четыре молодых верблюда. Обе женщины близки ей, и обе - сёстры матери Мухаммеда: одна двоюродная, Абу-Талиба жена, а другая, зовут Атика, - родная.

22. Круговой кубок

Отныне запастись терпением - Хадидже? Мухаммеду? Ваши имена, кажется, впервые рядом. Нет, было уже в свитке, приведённом в начале начал. Но не вычиталось: моё рождение и её свадьба - в год Слона. Дескать, Хадиджа противилась замужеству, томясь и предчувствуя иную судьбу. Но какую - не поймёт. Стать женой человека, что намного старше?

И сдалась! Не он ли, муж Хадиджи, спорил с владельцами слона?

Слишком много вопросов! Но рассказывали, будто именно он спас фигурку Марйам с младенцем Исой! Военачальник Абраха ему о Богоматери и Богосыне, как живых: мол, будут обитать среди нас, купаться в горячих источниках и плодов дерева хлебного отведают (?), как детей малых уговаривает, будто неведомо мекканцам, что Марйам с Исой в раю. "Ну да, а что в Аравии?" - Абрахе муж Хадиджи подыгрывает: дескать, богатым аксумцам нечем поживиться здесь, в краю бедуинов, где ни баобаба, ни шафрана, ни зебр, ни жирафов. Даже уподобил он себя айкомитам: мол, видеть их не довелось, но знает, что живут они в бизанской столице, равной которой нет города в мире, и, сменяя друг друга, непрерывно молятся единому Богу. "Не то что мы, мекканцы, и нашим богам толком не молимся: все наши молитвы во славу императора Бизанса!" Похвала, приправленная иронией. И снова путь Мухаммеда в Сирию через Босру, но в новом качестве: доверен ему караван богатой мекканской вдовы Хадиджи. Вспомнил старца Бахиру - умер недавно, дядя в одной из своих молитв в Каабе поминал его. Решил заглянуть в келью, где новый старец - Настура. Начал рассказывать, как много лет назад... - Но Настура перебил: - Ты Мухаммед? - Но как узнали?

- Такое разве забудется? - Усомнился тогда Настура в прозорливости Бахиры, теперь, когда познакомились, сомнение не ослабло, но понял, отчего заблуждался старец: ближе к смерти нестерпимы козни, злодейства, жестокости, несущие погибель, и пороки людские особенно заметны - не такова ли природа человека, потрясшая некогда (и по сей день потрясать продолжающая) Творца? И невольно возбуждается ожидание скорого явления Мессии. Старец, ослабевший разумом - да минует меня сия напасть! - поспешил увидеть Его в обыкновенном подростке с открытым ясным взглядом, источающим подлинно христианскую доброту, поразил рассуждениями о святости матери, похожей, как сказал, на Деву Марйам, и о том, что именно фигурка Богоматери с младенцем манит его в Каабе.

Юный муж, занятый, как и вся купеческая Мекка, караванной торговлей, нуждался - это уловил Настура - в отеческом совете: старец отговорил Мухаммеда - а вдруг Бахира прав? - держать путь в Сирию, мол, дороги опасны, торговля невыгодна, перекупщики захватили базары, и он, Настура, используя связи, поможет Мухаммеду продать товары в Босре.

Мухаммеду сопутствовала удача, и, к радости Хадиджи, он вернулся раньше обещанного срока. - Сведущие рассказывают... - Но Богу виднее! - перебил.

- ...что не ты, а Настура первым приметил тебя, вышел к твоему слуге и, как повествуют, спросил, указывая в твою сторону: "Что это за человек, остановившийся под деревом?" Майсара сказал: "Это юный курайш, из тех, что живут в Святилище". Тогда Настура заметил: "Под этим деревом никто и никогда не останавливался, кроме пророков". И не слуга ли сообщил потом своей госпоже, что видел, будто два ангела укрывали тебя тенью широких крыл, когда в полдневный зной ты ехал на верблюде? - Разве я не ответил тебе? Брат Хадиджи Варга - ханиф, произносят шёпотом, что он не верит в богов Каабы. Кто-то скажет: Приверженец веры прямоты, кто стремится от заблуждения к истине, или, как сами о себе говорят - склоняется к пути истинному. Может, отвернулся от всего, что ложно? Или иначе (а то и короче): просто честный человек? Что ханифство проповедовал - ещё не раз о том напомнит Варга! - наш праотец Ибрагим. Сказал: Он первый ханиф. Тот, кто Каабу воздвиг. Вера называется ислам! А сами - муслим'ы.

Но муслим - это предавшийся Единому Богу! А предавшийся Ему Единому не иудей ли? И христианин тоже! Но евреи и христиане-сирийцы называют ханифом еретика, безбожника! Так кто он, Варга?! Нет, не был Ибрагим ни иудеем, ни христианином, и Варга не является ни тем, ни другим, произнесение имени Варги рядом с праотцем показалось неуместным. Впрочем, слово произнесено, его не отменить. Весть о ханифах принёс однажды Абу-Талиб. И не в осуждение их, а как новость. Тем более что Кааба признает единобожцев, тоже и ханифов, нет для них понятия еретик, если явился с почтением в храм и не хулит веру других. Всем дорога в Каабу открыта: и разным христианам, а в их числе синайским подвижникам, и зороастрийцам-огнепоклонникам, иудеям тоже (но не придут). И тем из христиан, для кого пророк Иса, или Христос, - совершенный Бог, но и совершенный человек, пребывающий в двух природах неслитно, неразлучно и нераздельно при сохранении, говорят, свойства каждого естества божественного и человеческого. И тем из христиан, кто упорствует, утверждая, что земная жизнь Исы была лишь видимостью и потому, мол, божественное в Христе несовместимо с сохранением человеческого, - за такое в христианском мире - казнь! Что ж, мекканцы не спорят: христиане - и те, и другие, и третьи, войдя в Храм, сразу же направляются, как и я! минуя Хубала и главных божков, к Марйам и называют ее не иначе как Богородица с младенцем Иисусом. Иудейские колонисты не чтят Каабу, а новые единобожцы - ханифы, духом с ними близкие, и вовсе ни в какой храм не ходят. В каждом сердце, говорят, свой храм. А посещать чужое - вызвать недоумение у племени, обвинят в вероотступничестве. Когда Абу-Талиб принес услышанную весть, были одни разговоры дома, возгласы изумления, хотел удивить Мухаммеда, так, кажется? А что до их отказа приносить жертвоприношения богам, дабы умилостивить идолов обильным кровопролитием, раздаривать нищим и бедным жертвенное мясо и есть его самим, - они или скупы на траты, или, что маловероятно, боятся вида крови. Поговаривают, однако, что и Мухаммед, хоть не ханиф, но вот если женится - тоже перестанет приносить жертву и есть жертвенное мясо! О ханифах потом, ещё рано. Когда? Варга сам расскажет, как вернётся из Бизанса. Так случится ли это? Уже скоро! Тут и двадцатипятилетие Мухаммеда, некогда обретшего звание почётное Благоразумный, избрание в совет старейшин.