Лидия Чарская - Бессмертие

О, это уже слишком! Ждать его, пока он будет слушать четырехглазую, ждать после того, когда он сам позвал ее угостить сладким вином. Она не хотела идти… Но он коротко сказал: «Пойдем, куколка!» и она пошла. Теперь он бросил ее, оставив одну среди шумной и равнодушной толпы.

Правда, крытая веранда ей давно знакома, знакомы ей и некоторые лица завсегдатаев сада, не раз подносивших ей цветы и букеты через оркестр, но никогда еще не чувствовала она себя такой одинокой, такой затерянной среди большого мира…

Ро уже был около столика четырехглазой, когда к ней подошли двое военных, лица которых она давно уже заметила в первом ряду партера. Один высокий и длинный как шест Ро, другой маленький и очень красивый, с массою висюлек на синей курточке. Ай-Мэ знает только, что маленький гусар и что он подносить ей корзины через оркестр.

— Прелестная японочка! Не хотите ли поужинать с нами? — говорить длинный, а гусар только ласково щурит на нее свои блестящие глаза.

Ай-Мэ вздрагивает от неожиданности.

Ужинать с ними? Нет, нет!

Но почему нет? Ведь Ро Cи-Энг сидит со своей четырехглазой и Ай-Мэ отлично видит, что ее кавалер льет ему в граненый бокальчик пенящееся вино.

Он изобьет Ай-Мэ до полусмерти, если увидит, что она ужинает с русскими…

Так что же! По крайней мере он будет принадлежать ей хоть одну минуту… И его мысли и его сердце гневное, взбешенное, будетъ все-таки полно ею!

Решено. Она приметь приглашение русских и будет ужинать с ними и пить сладкое вино. И она с улыбкою чуть-чуть кивает головою…

— У меня есть рубиновое ожерелье… У меня есть кольцо с изумрудами… и ткани, много тканей… ярких, красивых… — так лепечет Ай-Мэ заплетающимся языком.

Сладкое вино сделало свое дело…

Ай-Мэ пьяна… Пьяна, как старый надсмотрщик за зверями их сада.

Оба офицера любуются ею и смеются… Гусар с висюльками на курточке отыскал под столом маленькую ножку Ай-Мэ и нежно пожимает ее своим лакированным ботинком.

Ай-Мэ смеется и повторяет в сотый раз хвастливо и радостно:

— У меня есть рубиновое ожерелье и много тканей голубых и красных…

— У тебя нет бриллиантовой броши, малютка, — смеясь вторить офицер, — но она у тебя будет.

— Да, да будет! — еще радостнее лепечет Ай-Мэ, плохо сознавая, что с ней творится.

— А ты меня за это поцелуешь!

— Да, да поцелую! Конечно, поцелую! — упрямо твердить она и хохочет громче прежнего.

С соседних столиков на них беспокойно поглядывает чопорное немецкое семейство… Но Ай-Мэ все равно до целого мира… Она хохочет во все горло и поминутно выглядывает в сторону столика, где со своими новыми друзьями ужинает Ро. Но он не видит Ай-Мэ… Он так занят своим разговором с четырехглазой, что тоже, как кажется, забывает обо всем окружающем.

Ай-Мэ становится не до смеха.

— Уйду! — тянет она капризно и делается совсем похожей на ребенка. И слаба она как ребенок, хочет встать и не может… Голова кружится, ноги не держать.

— Prete! — говорить гусар своему товарищу.

— Un реи trop pochee, — отвечает тот. И оба хохочут…

— Я ужинала с русскими! Молчание.

— Я пила сладкое вино. Новое молчание… Что же это?..

— Ро! Ро! очнись! забудь о четырехглазой…

И бедняжка Ай-Мэ прыгает на грудь Ро и впивается в его глаза почти безумным взглядом. Но ему все равно… Он равнодушен… Он думаешь столько же о своей Ай-Мэ, сколько о проделках клоуна Боба.

А глаза его блестят и в них, как в книге, читает Ай-Мэ.

— Ро! — отчаянно шепчет она. — Ты думаешь о четырехглазой?

Он не слышит… До боли впиваются острые маленькие зубки в губы Ро.

— Ро, — шепчет она настойчивее, — о чем она тебе говорила?

Тогда он точно просыпается… На его груди как кошка умостилась маленькая женщина…

Жаль, что эта женщина — куколка, его жена. Но когда нет никого, с кем бы он мог поделиться, он поделится с нею… Ему надо говорить о том, чем полна его душа и мысли.

И он говорить.

Говорить о том, что английская девушка обещает ему бессмертие… О том, что когда он Ро Cи-Энг уедет из России, о нем не позабудут… Умрет, и тогда не позабудут…

Четырехглазая слепит его статую… Белую настоящую статую, какую они видели в Токио и которая изображает их императрицу… Эту статую разошлют по всему миру и вся Европа будет любоваться красотой и мускулами великого гимнаста Ро Cи-Энга. И имя его увенчается бессмертием. Четырехглазая обещает ему это бессмертие.

Ай-Мэ слушает его… Глаза ее широко расширены и блестят так, что становятся страшными. Она не верить и не понимает того, что ей говорить Ро. Одно только понимает и чувствует Ай-Мэ.

Для того чтобы стать бессмертным, Ро должен идти в мастерскую четырехглазой и быть с нею все время, пока не окончится работа статуи. И этого она не хочет и не может допустить. Одна мысль об этом наполняет бешенством ее сердечко куколки.

— Ро, — кричит она не своим голосом, — ты не пойдешь, Ро!.. не пойдешь.

— Пойду! — одним словом отвечает Ро, но так решительно, что она не может в нем сомневаться.

Он пойдет к четырехглазой!

Тогда вне себя сжимает она его шею на сколько может больно и шепчет, задыхаясь от любви и злобы.

— Не пойдешь, не пойдешь, Ро!

Она точно безумная. Ее зубы щелкают, как в лихорадке… Все ее маленькое тело бьется и содрогается на его могучей груди. Ее пальцы, как каленые иглы жгут его шею, едва причиняя ему боль.

— Я пойду послезавтра, слышишь ты, куколка? — еще тверже повторяет Ро, еще решительнее его глаза загораются знакомыми Ай-Мэ огоньками бешенства.

— Пусть бьет, пусть убивает, только не ходить к той, — мысленно твердить Ай-Мэ и сильнее обвивается пальцами вокруг его шеи.

Ро Cи-Энгом овладевает порыв ярости. Женщина — раба, женщина — собственность, смеет разговаривать. О!..

Он грубо сбрасывает ее со своей груди и бьет так, что искры сыпятся из глаз бедняжечки Ай-Мэ… Она ликует…

Электричество горит нестерпимо ярко…

Сегодня этот свет болезненно режет глаза Ай-Мэ. Ее тело ноет от вчерашних побоев, но сердце не ноет…

Сердце решило…

Вчера, когда Ро, избивший ее до полусмерти, уснул в их общей широкой номерной постели, Ай-Мэ решила…

Она вынула из висячей походной кумирни всех своих маленьких божков и молилась им и просила…

Просила, чтобы Ро не пошел завтра к четырехглазой, обещавшей ему бессмертие… Просила, чтобы духи света просветили ее кукольный ум и послали ей мысль, как удержать Ро Ci-Энга.

И светлые духи вняли молитве маленькой женщины.

Мысль явилась… блеснула ярко…

Ай-Мэ решила… Она удержит Ро, он не пойдете завтра после репетиции к четырехглазой. Он останется с нею и будет с нею до тех пор… пока…

Ай-Мэ смотрит по-прежнему в кипящий публикой партер.