Георг Хакен - Я вечности не приемлю (Цветаева)

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Ваша комната будет вот здесь. Проходите, располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

ЦВЕТАЕВА. Я рада, что у меня с сыном отдельная, пусть хоть и небольшая комната.

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Правда, окна в ней выходят на пустырь. Всё собирались там разбить небольшой садик, да как-то руки не доходили. А тут война... Не до садика. Сейчас там свалка.

ЦВЕТАЕВА. Свалка... Это моё место. Жизнь, что я видела от неё кроме помоев и помоек. Знаете, Анастасия Ивановна, человеку, в общем-то, нужно не так уж много, всего клочок твёрдой земли, чтобы поставить ногу и удержаться, только клочок твёрдой земли, за который можно зацепиться. А мне ведь ничего не нужно. Вы не бойтесь, мы вас не стесним.

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Да чего уж там. Живите, раз такое дело. Как-нибудь перезимуем. Картошки и овощей хватит. А у нас и таганок, и сковородка, посуда - всё есть. Можете сами себе сготовить.

ЦВЕТАЕВА. Мы можем с сыном ходить в столовую. Ведь у вас в Елабуге есть столовая?

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Да в столовке одну бурду дают. Кроме постных щей, пшёнки, да отвара из сушёных яблок ничего не бывает.

ЦВЕТАЕВА. Я привезла с собой запас кое-каких продуктов: крупы, рис, манка, сахара с полпуда.

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Ничего, продержимся.

ЦВЕТАЕВА. А я ведь никогда не готовилась в кухарки. Знаете, суп я готовлю по раз освоенному рецепту: кладу как можно больше овощей. Я брала всевозможные овощи, все,что было, бросала в кастрюлю, и получался неплохой суп. Ведь весь вкус от овощей. (Горько.) А иногда у меня бывали такие дни, когда я варила суп на всю семью из того, что удавалось подобрать на рынке.

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Керосин только сейчас очень дорогой, но дров, я думаю, на зиму хватит.

ЦВЕТАЕВА. Запах у вас в Елабуге очень плохой. Отчего это?

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Тут у нас напротив -спиртозавод, и так пахнет, когда из него выпускают отходы. Но так не всегда. Устраивайтесь. (Выходит.)

ЦВЕТАЕВА. Улица Ворошилова... Свалка...Спиртозавод...

МУР. Я был прав, Марина Ивановна. Ведь убеждал же я вас не уезжать из Москвы. Всего только год проучился в московской школе, привык к ней, нашёл приятелей, как вдруг вы меня увозите, как маленького!

ЦВЕТАЕВА. Но нам нельзя было больше оставаться в Москве, это было опасно. Мы должны были уехать.

МУР. Уехать?! Чтобы попасть сюда, в это захолустье?! А что мне здесь делать, чем жить, с кем общаться? Разве вы не видите, что Елабуга этогиблое место для нас обоих.

ЦВЕТАЕВА.Мур, ты многого не понимаешь. Я делаю всё, что в моих силах.

МУР. А мне не нужно всего того, что вы для меня делаете. И не смейте причужих называть меня этим дурацким кошачьим именем! Это из-за него у меня нет друзей! Ведь когда вы провожали меня во двор погулять со сверстниками, и я говорил им, как меня зовут, то они сразу же все разбегались, потому что в Москве так называют Московский уголовный розыск! Мне надоели ваши поэты, старики, переводчики, мне надоело быть только сыном Марины Ивановны Цветаевой! Я хочу жить по-другому, по-своему, без вашей постоянной опеки и слежки за мной, без ваших страхов, которые не имеют под собой никаких оснований. Я просто требую, чтобы вы выбрались отсюда и вытащили меня из этойвонючей дыры.

ЦВЕТАЕВА. Но куда мы можем поехать? Ведь у нас в Союзе никого нет.

МУР. А вас никто и не просил возвращаться в Союз. Что я нашёл здесь? Родину? Хороша родина! Отец и сестра арестованы! И сейчас вы ведете себя как вертушка: совершенно не знаете оставаться нам здесь или переезжать вЧистополь. Вы ждете от меня решающего слова, но я вам его не скажу, потому, что не хочу, чтобы ответственность за ваши грубые ошибки падала на меня. У вас и так уже нет ни дома, ни денег, ни друзей.

ЦВЕТАЕВА. Ты прав. У меня нет друзей, а без них - гибель.

МУР. Мы должны поселиться хотя бы вЧистополе.Чистополь лучше Елабуги, всё-таки второй город в Татарии, и потом там вся писательская колония.

ЦВЕТАЕВА. Мы переедем вЧистополь. Я постараюсь.

Мур уходит. К Цветаевой подходит Серый Человек.

ЦВЕТАЕВА. Мне очень плохо. Я не могу жить в Елабуге.

СЕРЫЙ ЧЕЛОВЕК. Вы должны жить там, куда направил вас Союз писателей.

ЦВЕТАЕВА. Мне здесь совершенно нечего делать. Здесь ужасные люди. Ни одной близкой души, никого... А когда встанет Кама, тогда мы с Муром и вовсе будем отрезаны от всего мира в этом забытом богом городишке.ДляМура здесь нет никаких перспектив, а ведь он собирается стать художником, или работать в редакции.Мур хочет вЧистополь. Там у меня есть друзья, они помогут нам устроиться.

СЕРЫЙ ЧЕЛОВЕК. А о вас он подумал? Хорошо, вы переедете вЧистополь, но у вас с собой 150 рублей. Переезд, перевозка багажа, потратитесь на дорогу, а дальше что? На что жить? Где будете брать деньги?

ЦВЕТАЕВА. Там я смогу устроиться на работу. Я уже написала заявление в Литфонд, и если решится вопрос о моей прописке...

Вопрос о прописке Цветаевой еще не был решен.Чистополь. Коридор горсовета. 26 августа 1941 года. Входит Писательница. К ней бросается Цветаева.

ЦВЕТАЕВА. Вы! Как я рада, что вы здесь. Не уходите. Побудьте со мной. Мне много говорила о вас сестра моего мужа. Сейчас решается моя судьба. Если меня откажутся прописать вЧистополе, я умру. Я чувствую, что непременно откажут. Тогда я брошусь в Каму. Вот так, - один шаг и все...

ПИСАТЕЛЬНИЦА. Нет, нет, они не смогут вам отказать, не посмеют. Ведь вы же просто эвакуированная, а не ссыльная, и не лишены права передвигаться. А если и откажут, то ведь можно продолжать хлопоты. Над местным начальством существует ведь ещё имосковское. Бывают в жизни тупики, которые только кажутся тупиками, а потом вдруг возьмут да и расступятся.

ЦВЕТАЕВА. Тут, вЧистополе, люди есть, а там никого. Тут хоть в центре каменные дома, а там - сплошь деревня.

ПИСАТЕЛЬНИЦА. Но ведь и вЧистополе вам придётся жить не в центре и не в каменном доме, а в деревенской избе. Без водопровода, без электричества. Совсем как в Елабуге.

ЦВЕТАЕВА. Тут есть люди. А в Елабуге есть толькоспирто-водочный завод. А я хочу, чтобы мой сын учился. ВЧистополе я отдам его в ремесленное училище. А в Елабуге я боюсь.

Из-за двери одного из кабинетов выходит литературная дама.

ДАМА. Ваше дело решено благоприятно. Это было не совсем легко, потому чтоТренев выступил категорическипротив.

ПИСАТЕЛЬНИЦА. Но почему?

ДАМА. Он припомнил, что вы - белоэмигрантка, а ваш муж - белогвардеец, что у вас и в Москве были иждивенческие настроения, а время военное, к тому же ваш муж арестован и дочь - тоже, поэтому бдительность надо удвоить. И если правительство сочло нужным отправить вас в Елабугу, то вы там и должны жить, а литераторы не должны вмешиваться в распоряжения правительства.

ПИСАТЕЛЬНИЦА. Но это же демагогия! При чём тут правительство? При чём военное время? Ведь это просто Литфонд решил, чтоЧистополь переполнен, и начал заселять Елабугу.