Владимир Хлумов - Прелесть (Повесть о Hовом Человеке)

Еще у них был огромный альбом Пикассо, а в нем кубистический портрет женщины с широко расставленными ногами - такой он всегда представлял себе новую жену отца. Нет, определенно, его сознание было сильно загажено, и от той чудесной ясности, когда он шел поперек Ленинского проспекта, ничего не осталось. Ему показалось, что телефон зазвонил, и он снял трубку.

Товарищ Агеев? Але, Зюкина из парткома, запишите телефонограмму.

Первое. О подготовке к двадцатому съезду партии. Второе. Отчет ревизионной комиссии. Третье. Персональное дело И.И. Иванова.

Четвертое. Разное. Явка обязательна. Нет, закрытое. И разберитесь там с вашим карбонарием Умовым, пусть помалкивает, ему еще прошлое не простили, а то, понимаешь, у Георгия Афанасича спрашивает, откуда у него вторая дача в Малаховке, сволочь. Что? Хорошее, можно и встретиться, он на грязях, в пятницу, ну это не телефонный разговор.

И вообще, что там за гудки, кто там звонит...

- Алло?

- Да, да, это я, Учитель.

- Как настроение?

- Все получилось, Учитель, я...

- Потом, не по телефону, сегодня пароль: ELEKTRICHKA, большими буквами и через кэй.

- Хорошо, Учитель.

Послышались короткие гудки. Андрей немного подождал, как будто надеялся, что старый аппарат выдаст еще одну телефонограмму из прошлых времен... Конечно, никакой телефонограммы на самом деле не было, как не было никаких людей на скамейке, а все это было только в обостренном андреевском воображении.

Весело застрочил пулемет - рыжий Серега нажал Quit, и компьютер подсчитывал результат.

- Теперь я поработаю.

Андрей присел за еще не остывшую от жаркого боя клавиатуру.

Страничку Учителя он случайно нашел месяца два назад, блуждая в паутине. Привлекла она своей какой-то манящей таинственной пустотой.

Вначале он даже подумал, что сгорел дисплей - таким безжизненным был экран. Но зеленый глазок говорил об обратном. Потом в пустом пространстве возникла желтая надпись:

"Чтобы стать человеком знания, нужно быть воином, а не плаксой. Нужно биться и не сдаваться, не жалуясь и не отступая до тех пор, пока не станешь видеть лишь для того, чтобы понять - ничего не имеет значения"

Андрей был поражен высказыванием. Первая часть, напоминавшая славные времена комсомольских агиток, пролеткульта и отчаянное самоотречение Павки Корчагина, заканчивалась удивительным Базаровским нигилизмом.

Надпись кликалась мышкой, но на ее месте появлялось розовое окошечко для пароля. На пятые сутки он взломал пароль, и на экране осталась только кромешная черная темень. Тогда Андрей написал:

"Who are you?"

Пустота ответила кириллицей:

- Я тот, кого ты искал, Умка.

- Отец?!

- Нет, я не он, потому что я тебя никогда не брошу, если ты сам этого не захочешь. Называй меня просто - Учитель.

Так они познакомились, и теперь часто разговаривали. Единственным дополнительным условием было знание пароля, который Учитель сообщал ему каждый вечер по телефону. Однажды Учитель предложил ему игру.

- Давай поиграем в разрушение миров.

- Согласен, а как это?

- Очень просто. Ты живешь в общежитии.

- Да.

- Погоди, я же не поставил знак вопроса.

- Извини.

- Ты живешь в главном здании МГУ, один в блоке. Один, потому что твой сосед женился, устроился на фирму и теперь снимает квартиру.

- Откуда ты знаешь? - удивился Андрей.

- Погоди, это не важно. Важно, что у тебя есть дом, пусть хоть и временный, но это твой родной дом, в котором ты провел не одну сотню часов. Ты засыпаешь и просыпаешься, на своем скрипучем диванчике, смотришь в запыленное окно на спину Михаила Васильевича, и это есть твой домашний мир.

Теперь возьми карандаш и бумагу и записывай свои ответы. Готов?

- Всегда готов! - сморозил Андрей.

- Разве ты был пионером?

- Вообще-то, успел немного...

- Ну хорошо, теперь закрой глаза и вспомни, что у тебя в комнате находится на стенах. Давай по порядку от окна.

Андрей удивился простоте задания и закрыл глаза, представляя свое общежитское жилье. Сначала возникли прессованные пластиковые обои отвратительного цвета столовского кофе на сгущенном молоке. Монотонный рельефный узор, вытянутый по вертикали, делал и без того высокие потолки еще выше, и комната смахивала на колодец, или даже некий удлиненный сундучок. Потолок с деревянным плинтусом и лепниной напоминал крышку шкатулки.

- Твоя комната, этот твой мир, напоминает коробочку?

- Да, вроде шкатулки, в которой моя мама хранила всякие мелочи.

- Да, коробочка, зеленого цвета.

- Нет, - уверенно спорил Андрей, - стены кофейные.

Андрей напряг память, и снова возникло его жилье. В правом углу стоит книжный шкаф, сверху на стекле прикреплена фотография медитирующего БГ, ниже - вырезка из журнала группы "Yello". Холодные, умные лица. Левее на стене висит "Растекшееся время" Сальвадора Дали, а еще левее "Падение Икара" Питера Брейгеля. Больше ничего. Дальше неглубокая ниша. В ней дверь с мутными фигурными стеклами, какие обычно ставят в окошечках общественных туалетов. Дальше на этой стене встроенный шкаф с полуоткрытыми дубовыми дверями и антресолями из которых вечно вываливается полосатый угол старого пожелтевшего матраса. Наконец, по левой стене, если стоять лицом к двери, над диваном с никелированной спинкой, прилеплен скотчем большой рекламный постер фирмы IBM. По зависшему над облаками пентиуму толстым черным фломастером было написано: "Без talku - нету толку".

Все это он подробно изложил учителю и записал на листке. Вернувшись в тот же вечер домой, он сначала постоял в темной комнате, представляя все описанное, и лишь потом включил свет. Его прошиб холодный пот.

Стены оказались зелеными. Кофейные, это в соседнем блоке, у рыжего Сереги. На книжном шкафу, действительно, висела фотография, но не "БГ", а Дэвида Боуи, правда с таким же отрешенным взглядом. Его очень любила Ленка Гаврина с параллельного потока и повесила однажды, а Андрей не снимал, чтобы не обижать девушку. Дальше все было еще хуже. Вместо "Растекшегося Времени", действительно висевшего в прошлом году, на него теперь были нацелены острые черные усы самого Сальвадора Дали. Художник подловато улыбался. Правда, падение Икара все-таки наличествовало, но не на этой стене, а на противоположной, прямо над кроватью, да рядом еще, он не мог припомнить, когда ее повесил, висела репродукция с картины Альбрехта Дюрера "Святой Иоанн, поедающий Библию". Плаката и вовсе не было, он его видел в маленькой каморке за компьютерным классом на факультете. Его домашний мирок рухнул. После этого не было ни одного дня, чтобы Андрей не выходил на связь с Учителем. Андрей набрал пароль и волнуясь напечатал:

- Учитель, я сегодня управлял миром.

Раздался смех, то есть он абсолютно точно знал, что Учитель рассмеялся, так близко они уже знали друг друга. Хотя на самом деле Андрей не имел представления, ни сколько ему лет, ни как он выглядит, и даже иногда сомневался, существует ли тот помимо виртуальной реальности. Связь сегодня была отвратительная, и словесная реакция учителя запаздывала: