Максуд Ибрагимбеков - И не было лучше брата

Работал каждый день в саду, возился с пчелами, наблюдая с удовольствием за их образом жизни, поливал и вскапывал землю, обрезал лозы и лишние побеги плодовых деревьев и других, посаженных в декоративных целях для создания пейзажа, веселящего взгляд и душу.

С братом, в те дни, когда он жил на берегу, встречался ежедневно за завтраком и обедом. Дела у Симурга шли хорошо. По всему было видно.

Несколько раз спрашивал Симург брата, нужны ли ему деньги, и настойчиво предлагал, но Джалил-муаллим каждый раз отвечал, как оно и было на самом деле, что денег ему не нужно, хватает своих с избытком"

Приходили к Симургу часто по вечерам гости, все больше товарищи его возраста, каждый раз приглашал Симург и Джалил-муаллима, он, посидев для приличия полчаса, уходил, не желая стеснять их. Часто доносился на веранду смех, поражала Джалил-муаллима их способность смеяться по любому поводу, совсем, по его мнению, не смешному. Пытался он было объяснить это их молодостью но, вспомнив, что в возрасте Симурга и его товарищей он был не таким, а вдумчивым и сдержанным и никогда в компаниях так легкомысленно себя не вел, пришел к неизбежному выводу, что есть в их воспитании пробелы, к, сожалению, уже невосполнимые.

Раздражало Джалил-муаллима и то, что приходили к Симургу знакомые и незнакомые ему в самое неурочное время, утром, вечером, а нередко и ночью. Видно, привыкли к такому ненормированному режиму на своем острове. Словом, превратился дом в проходной двор.

Долго крепился Джалил-муаллим, но потом все же позволил себе в разговоре вскользь намекнуть на это Симургу.

Симург сказал, что его самого давно беспокоит мысль, что частые хождения к нему могут потревожить покой брата и его семьи, и попросил разрешения у Джалил-муаллима открыть для визитов к нему ворота черного хода, заколоченные за ненадобностью в незапамятные времена еще покойным их отцом и расположенные в противоположном конце двора, в той же стороне, куда выходила дверь комнаты Симурга.

Джалил-муаллим согласился, удивившись, как это такая простая мысль не пришла ему в голову, и добавил, что надо ту часть двора, пустынную и неблагоустроенную, служившую все эти годы свалкой для всяких ненужных вещей, привести в более или менее пристойный вид. Симург согласился и сказал, что весь этот участок он приберет и полностью озеленит.

Джалил-муаллим это намерение одобрил, но, улыбнувшись энтузиазму брата, попросил Симурга не увлекаться, так как посадка деревьев требует массы времени, труда и внимания. Напомнил, сколько лет понадобилось ему для того, чтобы довести сад до почти нормального уровня, и это при его умении и знаниях в области садоводства.

Симург засмеялся и сказал, что постарается справиться с благоустройством двора сам, не утруждая Джалил-муаллима, у которого забот хватает и без этого.

На следующий день привел Симург двоих рабочих, 'которые, раскрыв ворота черного хода и убрав от хлама двор, накопали в местах, указанных Симургом, в течение трех дней множество ям. Потом въехали во двор один за другим два самосвала с кузовами, нагруженными до краев навозом.

Симург сказал Джалил-муаллиму, что навоз куплен на мясокомбинате, где охотно продают его по пять рублей за машину.

И не успел изумленный Джалил-муаллим оглянуться, как буквально за несколько дней оказалась другая половина двора засаженной разными деревьями, и не какими-нибудь чахлыми саженцами, а здоровенными стволами с аккуратно обрезанной кроной. Деревья отобрал Симургу по твердой государственной цене знакомый агроном из треста зеленого хозяйства.

Посадил Симург плодовые деревья, и в основном такие же, что росли на участке Джалил-муаллима, - черный и белый тут, черешню, абрикос и гранат, появилась теперь во дворе и новая сельскохозяйственная культура - грецкий орех. Почти все до одного деревья принялись и дали зеленые побеги в ту же весну.

Полюбоваться садом Симурга приходили знакомые даже с соседних улиц. Восхищались, спрашивали у Симурга, как это ему удалось в такой короткий срок без всякой возни сотворить во дворе такое чудо зеленое, записывали номера телефонов мясокомбината и треста зеленого хозяйства и, что просто приводило Джалил-муаллима в состояние недоумения, спрашивали у Симурга советов, какие деревья лучше всего посадить им в условиях их дворового микроклимата.

Проходя через его сад, вежливые соседи непременно поздравляли и Джалил

-муаллима, но советов его в области садоводства не спрашивали.

Одним словом, стал Симург непререкаемым авторитетом для соседей в сложных

вопросах агрономии и почвоведения.

Теперь приходили к Симургу друзья, а часто и соседи через новые ворота.

В тот день Джалил-муаллим вернулся домой в обычное время. Жена накрывала уже на стол на веранде, дети тоже были дома.

Джалил-муаллим переоделся в домашнее, умылся и в ожидании обеда спустился во двор. Потом вспомнил, что принес Симургу письмо с почты, и решил занести ему в комнату, заодно напомнить, что наступило время обеда. Письма Симургу после армии приходили часто, из разных городов. Джалил-муаллим, который, кроме официальных писем и открыток с поздравлениями, ничего не получал, с интересом слушал, когда Симург читал ему вслух. Писали в основном армейские товарищи о своем житье-бытье на гражданском поприще.

Джалил-муаллим взял письмо и пошел к Симургу. Уже подходя к его комнате, еще на веранде услышал смех, от которого кровь прилила к его, голове; доносился смех этот из комнаты Симурга. Понял сразу он, чей это смех, и возмутился всей душой. К Симургу Джалил-муаллим зашел не постучавшись, потому что дверь в комнату была приотворена и оттуда доносился голос брата, что-то весело рассказывающего. Он вошел в комнату и остановился на пороге, а остановился по той причине, что не знал, что ему делать дальше, то ли, поздоровавшись, пройти в комнату, то ли молча повернуться и уйти. А Дильбер сидела на кровати, ела виноград и одновременно улыбалась Симургу, сидящему близехонько у ног ее, на низенькой скамеечке.

Дильбер, увидев Джалил-муаллима, улыбаться перестала, и взгляд у нее стал испуганным, а Симург поднялся навстречу брату и, поздоровавшись, попросил его присесть. Джалил-муаллим с Симургом тоже поздоровался, передал письмо, сказал, что обед стынет, и ушел. Ушел с обидой и возмущением, в висках у него закололо и в голове зашумело.

За обедом Джалил-муаллим с Симургом почти не разговаривал, односложно отвечая ему, когда тот к нему обращался.

А Симург вел себя как ни в чем не бывало, шутил, и чувствовалось, что ни в чем виноватым он себя не считает. Так и пообедали.

Утром, уходя на работу, Джалил-муаллим велел жене пойти к Симургу и сказать от его имени, чтобы ноги Дильбер больше в этом доме не было и что он, Джалил-муаллим, очень огорчен поведением Симурга, который счел возможным привести в дом, где, кроме него, живет семья старшего брата, девицу такого пошиба, как Дильбер. Велел также Джалил-муаллим Лейле-ханум рассказать Симургу, что представляет собой семейка их соседа Манафа, и о том, как были изгнаны из этого дома Дильбер и ее мать.